Злата Линник - Неизданный сборник рассказов
Игорь уже начал думать, каким способом если не спастись, то хотя бы дать знать остальным, чтобы не лезли в воду, когда неожиданно появился шанс на спасение. Насквозь проржавевший корпус рыболовного суденышка поднялся со дна и, увлекаемый тем же потоком, врезался в стену непонятно откуда возникшего здесь громадного строения. Игорь готов был поклясться, что увидел нечто похожее на щупальце осьминога, только увеличенное в сотню раз, если не больше. Щупальце мелькнуло, как пушинку смахнуло то, что когда-то называлось «Бродягой», и снова исчезло в илистом дне.
На какое-то мгновение зов перестал звучать, а подводное течение исчезло, будто его никогда и не было. Игорь изо всех сил заработал руками и ногами и вскоре как пробка из бутылки вылетел на поверхность.
Погружения пришлось отменить. Из путанных эмоциональных объяснений Игоря, друзья сделали вывод, что какой-то из располагающихся неподалеку заводиков спустил в озеро галлюциногенные химические отходы.
.
Звезды и прочие ночные светила, двигаясь по своим небесным дорогам, все же приняли положение, как в том году, когда обнаружили почитателей странного и страшного культа и как во множестве других раз, отмеченных не менее ужасными событиями.
Как будто разом лишившись рассудка, люди совершали поступки, которые всю последующую жизнь безуспешно пытались стереть из памяти. Полиция многих городов сбивалась с ног, стараясь предотвратить вспышки нечеловеческой жестокости, возникающие беспричинно и там, где это менее всего ожидалось. Лучшие умы, посвятившие себя расследованию загадочных преступлений, совершенных теми, кому, должно быть, чужда всякая логика и доводы разума, оказывались бессильны разрешить эту загадку. Те же, кого извлекали из подвалов заброшенных зданий, куда не отваживались заходить люди, окончательно не лишенные благоразумия, не могли дать связного объяснения своим немыслимым поступкам. Подобно неразумным созданиям они повторяли несколько заученных наизусть фраз о мертвом боге, спящем в своем доме. Те же, кто руководил отправлением ужасного культа, не попадались в руки хранителей порядка или по непонятной причине умирали, едва сев в полицейскую карету.
За несколько минут до полудня звезды заняли определенное положение. Если бы кто-нибудь догадался изобразить их на бумаге и соединить линиями, получилась бы фигура, отдаленно напоминающая ту, что столько ночей подряд тревожила сон многих тонко организованных натур.
* * *Жрецколдун вступил в свою деревню в сопровождении целой свиты. Четверо шедших сразу за ним мужчин, на лицах которых застыло выражение фанатичного восторга, несли изображения великого Ктхулку, сделанные с не меньшим искусством чем первое, так поразившее всех. Пятый же, преисполненный важности, нес статуэтку, одну из немногих, которые принесли с собой прибывшие со звезд. Десяток следовавших за ними людей, случайно встреченных по дороге, не испытывал никаких чувств, кроме желания во всем повиноваться служителю спящего бога.
Жрецколдун был доволен собой. Теперь он готов изгнать чужака и привести соплеменников к полному повиновению. Он и никто другой проведет обряд встречи проснувшегося бога.
Но на главной площади деревни, у входа в пещеру для ритуалов, никто и не думал сожалеть об его отсутствии. Соплеменники, не спросив позволения, разожгли священный костер и кружились в танце, который может исполняться лишь в тот день, когда глаз дневного бога начинает взирать на людей дольше, чем длится ночная тьма.
Что они творят, неразумные! — ужаснулся жрецколдун.
День, предшествующий появлению великого Ктхулку, должен был пройти вовсе не так. Но никому кроме него, старейшего из служителей мертвого бога не были ведомы обряды и некому было кроме него сказать правильные слова. Слова, которые надлежало повторять, пока волнение на озере не известит о возвращении того, кого ждало не одно поколение жителей деревни.
Молодой чужак, захвативший место главного жреца и не имевший никакого понятия о том, что следует делать в такой великий день, восседал на подобии трона, грубо вытесанном из цельного ствола старой ели. На лице его ликование и торжество временами сменялись выражением полной растерянности. Казалось, лишь он один среди всех не попал под власть священного экстаза. Значит, чужак и в самом деле не лишен колдовской силы, раз сохраняет ясность рассудка. Это даже хорошо — кивнул сам себе свергнутый глава деревни. — Вот рассудок сейчас и обернется против него.
Жрецколдун остановился напротив дерзкого и вперил в него взгляд, который обычно заставлял сильнейших мужчин деревни ползать на четвереньках и пожирать землю. Прошло несколько мгновений, потом еще несколько. Усилия, которых, казалось, было достаточно, чтобы обратить чужака в пылающий факел, как будто проваливались в пустоту.
Более того, упрямый юнец даже не смотрел в его сторону. С изумлением, злостью и некоторым испугом он взирал на одного из его недавно обретенных последователей. Тот же, будто очнувшись от глубокого сна, в ответ пожирал его презрительным взглядом. Глядя на них по очереди, жрецколдун поразился сходству одного и другого.
Неожиданно старый колдун понял, что означал ответ духов, данный ему во время гадания: «камнем, о который ты споткнешься, станет целое, считающее себя разделенным». Отец и сын, полагающие себя более чужими, чем берега бурной реки. Ничего, у него хватит сил победить их!
Но не успел он произнести и слова, как его окружило несколько странного вида мужчин, прибывших с чужаком. Напрасно жрецколдун старался подчинить их своей воле; с таким же успехом он мог бы попытаться заставить плясать каменных истуканов. Те же, кто пришел вместе с ним, стояли, безучастно взирая на происходящее.
Тем временем отец и сын, позабыв обо всем на свете, набросились друг на друга:
— Бездарность! Возомнившее о себе ничтожество! Ты на что замахиваешься, сопляк?!
— Мастодонт, заплесневелый формалист! Я избранный, а ты способен лишь малевать всяких почетных маразматиков, удостоенных прижизненной мумификации. Тебе никогда не добиться его милости! И не тычь мне в лицо своим черновиком! Тьфу мне на него!
— Как ты посмел плюнуть на изображение великого Ктхулку?!
— Скоро весь мир будет принадлежать ему и тебе, жалкому ремесленнику, не будет там места. Пх'нглуи мглв'нафх Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн. — неожиданно произнесли оба одновременно, испепеляя друг друга взглядами.
Воспользовавшись тем, что все отвлеклись, слушая перепалку избранного и его отца, жрецколдун схватил ближайшего стража и впился ему в шею крепкими острыми зубами. Тот пронзительно заверещал подобно попавшему в капкан зверьку. Остальные попытались освободить жертву, но безуспешно.
Жрецколдун наконец отбросил от себя полуживого мужчину. Довольно облизываясь, он чуть отступил и встал во главе своих спутников. Те же, сгрудившись за его спиной, принялись что-то выкрикивать, потрясая рисунками и выказывая желание, во что бы то ни стало ворваться в пещеру обрядов. Но путь им преграждали те, кто пришел первыми.
Пожилой мужчина в строгом костюме вытащил из кармана тускло поблескивающий пистолет и выстрелил. Один из стражей упал. Растрепанная старуха, завывая подобно взбесившейся гиене, прыгнула вперед, выставив руки с длинными ногтями, выкрашенными в ядовито-розовый цвет. Но жрецколдун лишь покосился в ее сторону и злобная фурия отлетела как сухой лист под порывом осеннего ветра.
Один из тех, кто еще недавно сидел в яме, ожидая ужасной смерти, выхватил нож и кинул его в стрелявшего. Мужчина уклонился с ловкостью, неожиданной для его возраста и комплекции и оружие глубоко вошло в стену дома. Благообразного вида старик с неожиданной яростью разбросал в разные стороны черноволосых стражей, рухнул на четвереньки и попытался укусить за «пятую точку» оказавшегося перед ним Перинного. Но тот отскочил, едва не сбив с ног остальных, а старик с жалобным воем принялся шарить по земле в поисках вставной челюсти.
Жители деревни изумленно взирали на происходящее, не спеша принимать чью-либо сторону. На их безобразных лицах, где причудливо смешались черты жителей Черного континента и тех, кто надеется после смерти вступить в чертоги одноглазого бога, отражалась непривычная работа мысли.
Одному из противоборствующих они привыкли безусловно подчиняться с первых дней жизни, точно так же как подчинялись их предки. Другой тоже был избранным, отмеченным милостью того, кому скоро будет принадлежать весь мир. Но постепенно каждый, будто подталкиваемый чем-то изнутри, присоединялся к той или другой группе. Обряд в честь возвращения проснувшегося бога грозил обернуться всеобщим побоищем…
Внезапно раздался звук, похожий на стон гигантского бесконечно страдающего существа. Забыв о недавних распрях, все бросились на берег озера.
