Владимир Бацалёв - Первые гадости
— Ты зачем здесь? — спросила Победа Простофила.
— Букет подарить и выпить по случаю, — ответил отъявленный негодяй.
— А ты зачем здесь? — спросила Победа Червивина.
— Василий Панкратьевич велел прийди свидетелем со стороны жениха, — ответил сын эпохи.
— Ну оставайтесь, — решила Победа, — мне наплевать на вас, — потому что уже чувствовала свою победу.
Внутри загса, в полутрамвайной толчее, среди женихов и невест, их родственников и друзей, Победа приказала Кустыму, Простофилу и Червивину:
— Вот вы, трое, идите к гардеробщику и пейте с ним водку до посинения. Вот вам бутылки, стакан, нехитрая закуска, а расписаться в свидетельстве я Кустыму сюда вынесу.
— Моя с тобой пойдет, — заявил Кустым, как советское правительство. — Моя твоя не бросит, не отстанет.
— Твоя пойдет с Простофилом пить водку, — повторила Победа. — Когда распишешься, где прикажут, тогда и будешь женой помыкать. А пока я — начальник.
— Моя не пойдет к гардеробщику, — тоже повторил Кустым.
— Ты понимаешь, что это мой каприз, или тебе хоть кол на голове теши? — спросила Победа. — А ты чего ждешь? — спросила она Простофила. — Уводи их, если выпить хочешь.
Но Кустым вырвался из объятий Простофила и в третий раз сказал:
— Моя — твоя жених!
— Стоеросовый дурак — моя жених! — выругалась Победа и сказала всем: — Не путайтесь под ногами, идите к гардеробщику, а мы с Сени выясним, когда очередь нашей регистрации.
Но ничего выяснять Победа не стала, залезла в зал бракосочетаний без всякой очереди, наврала с три короба уже старой знакомой — заслуженному регистратору тетке Чудесниковой, — что у них самолет через час, а вот паспорта, куда штампы ставить, а жених такой стеснительный на этот раз попался, что сюда его только бесчувственным можно внести, именно этого сейчас и добивается свидетель в гардеробе, но вряд ли поспеет к свадебному путешествию, поэтому давайте листок, в котором жениху надо расписаться, чтобы соблюсти формальности, Победа сама сходит одна нога здесь — другая там…
— Но ведь я должна вам сказать несколько теплых слов, напутствовать определенным образом… — прервала Победу тетка Чудесникова.
— Я ему от вашего имени теплей вашего скажу утром, — прервала Победа регистратора.
— Но я за эти слова деньги получаю! — возразила Чудесникова.
— Хорошо! Собирайте бумажки, совершим обряд в гардеробе, — согласилась Победа. — Только не говорите моему жениху ни слова, он все равно по-русски не понимает. Просто ткните пальцем, где ему расписаться, и ручкой сделайте в воздухе вот такой знак.
— А кто он? — спросила Чудесникова.
— Какая разница, — объяснила Победа. — В любой нации есть люди, которые могут быть любой национальности.
Продравшись на голоса через ворох верхней одежды, они нашли веселую компанию, пьянствующую на полу.
— Кто тут жених? — спросила заслуженный регистратор, несмотря на замечание невесты и таинственные знаки, которые та подавала.
— Моя, — давясь водкой, ответил Кустым с перекошенной физиономией.
— Вы уверены? — спросила Чудесникова у трезвой Победы.
— Дайте ему поскорей закорючку поставить, — попросила невеста.
— Не подписывай! — сказал из угла сын эпохи.
— Я замуж хочу, — решила Победа — Живо подписывай!
— Не вздумай! — сказал сын эпохи.
— Никита, займись этим вечным придурком, — сказала Сени. — Что он людям свадьбу портит!
Чертиков оторвал комсомольский значок от пиджака Червивина забросил подальше со словами:
— Ищи! Ну! Ищи!
Но Червивин не шелохнулся и как будто не обиделся, не пожалел значка: у него их было много в запасе.
Тогда Чертиков достал из его внутреннего кармана партбилет и тоже забросил, напутствовав Червивина теми же словами.
Лишившись последнего защитника или, наоборот, врага (в голове жениха все смешалось), Кустым расписался во всех предложенных местах и жалобно попросил Победу:
— Поцелуй… Абдумбадрат…
— Я еще не закончила оформление и сама не расписалась, — ответила Победа — С Простофилом пока поцелуйся или еще с кем-нибудь: тут полно народу, — до моего прихода тебе хватит…
И лишь убрав паспорта и свидетельство о браке в сумку, Победа угомонилась и опомнилась.
— Пусть продолжают попойку, — сказала она Сени, — а у меня много дел, — хотя думала о том, как убить хоть немножко времени.
С улицы она позвонила домой и сказала:
— Папа, я вышла замуж, радуйся… Нет, сегодня меня не ждите… Где муж?.. В дороге, а твой жених пьет горькую с гардеробщиком…
Папа в тот момент плохо соображал, потому что придумал милую шутку в конце книги полезных советов: «Чтобы волосы росли купно и кучеряво, голову следует обильно поливать», — и искренне радовался, как кто-нибудь прочтет и улыбнется.
А Победа всплакнула, жалея родителей, вечером объявилась в квартире Аркадия, сказала его матери, что ей нужно переночевать и у нее есть на это право, а засыпая, похвалила себя: — Надо же, какая я отчаянная девчонка!..
Ночью ей приснился отрывок будущей жизни: «Не надо было заводить семью!» — ругалась она. «Не надо было жениться на сумасшедшей!» — ругался он…
…В час следующего дня Аркадий и Чекрыжников сошли на московский перрон, и только показались в городе, как капитан спросил:
— Где тут туалет?
— А тут везде туалет для приезжего человека! — ответил Аркадий. — Это же Москва, столица нашей родины!
— Например, вот эти кустики? — намекнул капитан.
— Отличное место! — рекомендовал Аркадий и проводил взглядом убегающего Чекрыжникова, потом бросил на скамейку вещмешок с нехитрым солдатским скарбом и сел перемотать портянку. А когда встал, мешка не было, зато из кустов — соседних с теми, в которых присел Чекрыжников, — ему сказали:
— Аркадий, я тебя люблю.
И за словами выпорхнула вполне счастливая Победа с объятиями.
Аркадий перепрыгнул через скамейку одним махом, и они сразу условились целоваться до тех пор, пока не вернется облегченный Чекрыжников.
Но капитан засел надолго, как образцовый «третий — лишний», поэтому Аркадий спросил о деле:
— Когда мы идем в загс?
— Мы вчера ходили, — ответила Победа, — ты уже мой муж по паспорту.
— Как я могу быть твоим мужем, если мой паспорт в военкомате, а по военному билету браки не регистрируют? — удивился Аркадий.
— Вот твой паспорт со штампом, а вот свидетельство о браке, так что не отвертишься, — объяснила Победа. — Видишь, муж мой — Аркадий Зиновьевич Чудин, расписался за него по необходимости Кустым Тракторович Кабаев, с фотографии смотрит Леня Чашкин, а прописка дана Ерофея Юрьевича Чищенного! Ловко?
Наконец, из кустов пришел запыхавшийся капитан Чекрыжников и первым делом спросил:
— Когда же свадьба? Я не задержал? И в горле пересохло.
— Мы опоздали, — сказал Аркадий. — Оказывается, я вчера, женился.
— Вот горе-то! — расстроился Чекрыжников. — И денег, как назло, в обрез на опохмелку.
— Нет, на свадьбу мы успеем, если поспешим. Мои предки физически не смогли бы все съесть за вчера, — сказала Победа. — Теперь мы им поможем тремя ртами, а Аркадий защитит меня от гнева папы и приставалы Кабаева грудью и аргументами.
Они взялись за руки и пошли в богатый дом Чугуновых, где томимый неизвестностью шлялся из угла в угол Тракторович, готовый и к смертельной схватке, и к поспешному бегству.
— Папа, — сказала Победа с порога, — хочешь не хочешь, стерпишь не стерпишь, полюбишь не полюбишь, но вот мой муж по закону и по совести. И дшс тоже никак не отвертеться.
Василий Панкратьевич уже сообразил, что его провели, как мальчишку, разговорами «Ты с нами не ходи», и к утру остыл, как чайник, редактируя любимую книгу.
— Вот этот? — спросил он.
— Нет, папа, — сказала Победа, — это капитан Чекрыжников.
— А-а, солдатик наш, — догадался Чугунов. — Покажи-ка, дочка, мне документы на всякий случай.
— Выбирай, какие понравятся, — сказала Победа.
— Подпись-то в свидетельстве поддельная, — намекнул Чугунов.
— А может, Аркадий ее своей признает, — подумала вслух Победа.
— Признаю, — сказал Аркадий, — моя подпись, не отвертишься.
— Может, и фотография в паспорте твоя? — намекнул Чугунов.
— Да, именно так я выглядел три года назад. Вот, Победа не даст соврать.
— Не дам, — сказала Победа. — Нечего врать, надо правду говорить.
— Ну и ладно, — решил Чугунов. — Все равно политика партии меняется каждый день, а я большевик закаленный и несгибчивый. Извини, Кустым, возраст меня подвел, да и редиску пора сажать почаще.
И никому больше не нужный, наряженный в дурака Кабаев убрался восвояси быстрым бегом и в слезах.
— Используя намеченную перемену в политике партии как повод, — сказали Аркадий и Победа, взявшись за руки, — мы заявляем, что наша любовь вступила в прагматическую стадию, отвечая потребности дня и нашим пожеланиям. Поэтому вы все поскорей садитесь за пиршественный стол, а мы пойдем делать ребеночка.
