Олег Татарченков. - ГРУППА СОПРОВОЖДЕНИЯ. Роман
За всей этой энергичной кавказской жизнью с невозмутимым кавказским спокойствием наблюдал местный милицейский патруль.
-Салам, — старший патруля с погонами сержанта протянул руку Вадиму, — Мне сказали, что будете нам помогать. Это хорошо. Стойте здесь и ни во что не вмешивайтесь. Если что — мы сами порядок будем наводить.
-Что–то не видно здесь порядка, — скептически пробурчал капитан.
-Э–э, — разве это беспорядок? — возразил сержант, — Это — нормально.
В это время уже подбирающийся к выходной стрелке поезд конвульсивно дернулся и застыл. Пронзительно завизжали тормоза.
-Эх, бляха, опять кто–то стоп–кран сорвал! — воскликнул дагестанец, и повернулся к своим, — За мной! А вы, — притормозил он на секунду, — говорю вам, стойте и ни во что не вмешивайтесь!
И патруль дагестанцев резвой рысью помчался в голову застывшего поезда.
Прошел час. За это время пассажирский поезд был отправлен вопреки давно сорванному расписанию, и вокзал опустел. Вдоль касс в зале лениво и неприкаянно бродил русский милицейский патруль. Дагестанские коллеги с таким же служебным рвением утюжили платформу.
-Игорь, — окликнул журналиста Вадим, — тебе не надоело? До утра здесь будешь болтаться? Послушайся совета — иди в гостиницу, пока не поздно. Дорогу до гостиницы запомнил?
Уфимцев глянул на часы: было половина девятого вечера. Перспектива болтаться по пустому вокзалу до утра его радовала все меньше.
-Ладно, — махнул рукой он, — я пошел.
Круг света, опоясывающий вокзал, кончился как–то сразу. И ветер стал более ожесточенным, ночь непрогляднее, а тени от мотающихся фонарей бросились напоминать абреков в бурках с длинными кинжалами. Уфимцев сжал в карманах своей джинсовой куртки правой рукой гладкий пенал слезоточивого газа «черемуха» , а левой — рукоятку ножа, стиснул зубы и шагнул в темень.
Правда, метров через сто темнота вокруг стала ощущаться неким обволакивающим безопасным покрывалом. Игорь понял, что мрак на улице служит ему добрую службу, скрывая от людей. А ветер заглушает звук его шагов. Он вышел на середину проезжей части, подальше от черных провалов переулков и двинулся навстречу фонарю, одиноко мотающемуся на перекрестке.
Перекресток представлял на Уфимцева большую опасность, чем вся эта черная узкая улица: на нем он был как на ладони. Журналист до рези в глазах всматривался вперед, боясь пропустить малейшее ЛИШНЕЕ движение в маете света. Нервозности добавляли глухие удары, долетавшие из темноты: в городе кто–то целенаправленно лупил из дробовика.
Игорь скорее почувствовал чем увидел, как вдоль забора скользнула тень. Она, как и Уфимцев, казалась крайне заинтересованной, чтобы не попасть в круг желтого цвета фонаря. Мелькнула и–пропала. Ее можно было принять за кошку, если бы не длинный ломаный силуэт, на мгновение отпечатавшийся на ближайшем заборе.
Игорь остановился. Тени больше не было. Не было и желания идти вперед. Уфимцев беспомощно оглянулся назад, во тьму длинной улицы, которую он только что одолел, и понял: вернуться в свет и безопасность вокзала он, конечно, сможет. Вот только каким взглядом на него будут смотреть ребята, ЕГО ребята… Уфимцев сдернул колпачок с баллончика со слезоточивым газом, еще раз ощупал нож в левом кармане куртки и, упрямо нагнув голову, двинулся вперед.
Интуиция его не подвела. Игорь едва успел пройти освещенный перекресток, как из ближайшего проулка на него выметнулась вихлястая фигура. Между ними было около пяти метров, поэтому Уфимцев, остановившись, стал просто ждать.
Человек был один и это внушало оптимизм. Однако проулок, из которого он вышел, был глубокий и темный, и о том, сколько в нем могло прятаться людей, думать не хотелось.
Уфимцев положил большой палец на кнопку спуска баллончика и просто молча ждал. У того, кто шел к нему навстречу, нервы оказались хуже.
-Эй, братан, — с кавказским акцентом окликнул он журналиста, — сигареты есть?
«Блин, везде одно и то же, — промелькнуло в голове Уфимцева, — могли бы что–нибудь поостроумнее придумать. С местным колоритом… Э–э, да он пьяный! Эк его мотыляет!»
«Братан», одетый в желтую дерматиновую, под кожу, куртку, черные вьетнамские «треники» с двумя оранжевыми полосами и белые разбитые кроссовки, стоял в метре от Игоря и едва покачивался. Уфимцев едва сдержался, чтобы не окатить его «черемухой», но остановился, поразмыслив, что сделать это всегда успеет.
-Не курю, — как можно сдержаннее ответил он.
-Да? — обтреханный, ростом ниже среднего, худой мужик лет тридцати хитро, как это удается только пьяным ( считающим себя верхом проницательности), усмехнулся, — А за базар ответишь?
-За то, что не курю? — уточнил Игорь и ласково погладил большим пальцем баллончик, по–прежнему спрятанный в кармане.
«Так, все идет к тому, что придется его травить, — подумал, — Блин, говорят, что на некоторых пьяных газ не действует… Вот заодно и проверим!»
И Уфимцев почувствовал острое и неприличное желание окатить этого выпивоху слезоточивым газом. Просто так, ради спортивного и совершенно безнаказанного интереса. Он с трудом погасил где–то в районе диафрагмы веселое и бесшабашное чувство и успел подумать: «Наверное, у шпаны такие же ощущения!»
Но он тянул время. Ему казалось, что еще рано, что еще мужик не зарвался, что, в конце концов, не совсем правильно ему, трезвому, в друг ни с того ни с сего, гасить этого бухого сморчка.
-Ага, — кивнул головой «сморчок», — Так за базар ответишь?
При этом он был совершенно серьезным, явно не понимая, какую галиматью сейчас несет. Это было частью его жизни, другой он явно никогда не видел.
-Отвечу, — кивнул головой Уфимцев.
«Когда же травить — сейчас?»
Странно, но ответ приблатненного удовлетворил. Но не успокоил. Он продолжал исполнять ритуал двух дворовых псов, вдруг встретившихся на «ничейном» перекрестке.
-А перед братвой моей ответишь?
-Отвечу, — твердо решивший «гасить» мужика при первом его резвом движении, уверенно «задрал лапу» журналист, — А перед моей ответишь?
-А чо у тебя за братва? — «повел хвостом» конкурент.
-Нормальная братва. Вон на вокзале сидит. С «пушками».
-Мда?… — озадаченно буркнул мужичок, — Жалко, что ты не куришь…
После этого он сгинул в проулке, словно и не было.
До гостиницы Уфимцев добрался без дальнейших происшествий.
Глава семнадцатая
ПЕРВАЯ РАЗДАЧА
Утром следующего дня в гостиницу завалилась усталая группа сопровождения.
-Было чего? — Уфимцев, приподнявшись на локте, едва высунул нос из–под одеяла в холодном номере.
-Нет, — устало ответил расстилавший соседнюю кровать Вадим, — Служба как служба. Сегодня днем отсыпаемся, с вечера уходим на маршрут. Поезд Махачкала–Москва. Фирменный. За это надо тебе «спасибо» сказать. Местные решили прессе дерьмо не показывать. А то засунули бы во вчерашний «астраханский», как коллег с Приволжского УВДт. Клоповник еще тот. Да ты сам вчера его видел…
После этих слов капитан уткнулся лицом в подушку.
…Поезд действительно был фирменным, столичным. Чистые дорожки в купейных вагонах, целые, свежевымытые стекла на окнах. Чистые стены, выспавшиеся проводницы, одетые в отутюженную форму, с русскими лицами. И — нескрываемая радость на них:
-Ребята, вы нас охранять будете? Ну, слава Богу! А то мы тут намаялись…
На перроне группу сопровождения встречал дагестанец, отглаженный, облаченный в китель с белой рубашкой и погонами старшего лейтенанта.
-Салам алейкум! — практически без акцента произнес он и протянул руку, — Меня зовут Магомед. По–вашему можно Миша, можно Мага. Кому как нравится. Вместе с вами поеду. В случае чего, буду проблемы с местным населением разруливать. Вы же наших порядков не знаете. Тут до вас на этом поезде московская группа ездила. Начудили… До сих пор матери детей московским ОМОНом детей пугают.
-Это плохо? — спросил Уфимцев.
-Для вас — хорошо. Меньше будут качать права. А вот для нас… Нам здесь, ребята, еще жить.
Расположившись в штабном вагоне, в купе по соседству с бригадиром поезда, четверо милиционеров и журналист слушали короткий инструктаж своего местного коллеги.
-Самая большая сейчас проблема, — рассказывал Магомед, — Это Чечня. Поезда, которые идут через нее, грабят постоянно. Грабят тремя способами. Первый, для мелких шаек, — это когда под видом пассажиров бандиты садятся в поезд и ждут длинного пустынного перегона. После чего достают из сумок автоматы и говорят: «Надо платить таможенный сбор для проезда через суверенную республику Ичкерия!» Местных жителей грабят нещадно, но физически не трогают. Если, конечно, сопротивляться кто–нибудь не будет. С русскими пассажирами хуже: баб насилуют и угоняют в рабство, мужиков чаще всего убивают. Тут на прошлой неделе таким образом всю семью вырезали. До этого солдат в отпуск поехал. В форме… В общем, голову так и не нашли. Эти банды самые отмороженные, но и малочисленные. Ограбят пару вагонов, рвут стоп–кран и смываются. Если поезд сопровождается милицией, сидят тихо, в открытый бой не лезут.
