Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 3 2010)
Дымясь от внутреннего жара
курильщика, за правоту
его идей умрёт сигара,
сгорая медленно во рту...
Чтоб истощавшая общага
преобразилась в парадиз,
терпеньем с писчей поделись,
крупнозернистая бумага!
Ещё продолжится счастливо
поход смеющихся знамён,
ведь рукоблудник объектива
извечным детством наделён.
Баллада о ротмистре Мартынове
Помыслы об отдыхе отринув,
торопясь с вокзала на вокзал,
Александр Павлович Мартынов —
ротмистр — по России проезжал.
Принимал по долгу службы близко
к сердцу он народную беду —
в сферах политического сыска
замечали яркую звезду.
Бич социалистов-демократов;
агентурных сведений — тома;
под присмотром Харьков и Саратов
и Первопрестольная сама.
Прямо из карьерного надира —
в головокружительный виток!..
И берег за обшлагом мундира
ротмистр достопамятный платок.
Тот платок не для родного торфа,
что с собой увозят в дальний край,
в руку генерала Бенкендорфа
предпоследний всунул Николай.
И по всем губерниям недаром
с давних пор звучала исполать
корпуса отдельного жандармам,
снаряженным слезы утирать.
В тот платок беспрецедентным шпаком,
на себя читая криминал,
в Третьем отделенье Пушкин плакал
и Некрасов нюни распускал.
Царский дар домашним жестом вынув, —
тоже не бездушный чинодрал! —
Александр Павлович Мартынов —
ротмистр — слезы многим утирал.
С вежливостью профессионала
уточнял несчастных имена,
но не поубавилось крахмала
в складках государственного льна.
Только похоронный крестик трефа,
наподобье битого туза,
в уголке оставила Азефа
чересчур горючая слеза.
В креслах ногу на ногу закинув,
отражен поверхностью зеркал,
Александр Павлович Мартынов
ехал и “гавану” зажигал.
А за ним со скрежетом и скрипом,
“Варшавянкой” меря перегон,
полз укомплектованный “столыпин” —
некурящий сумрачный вагон.
А как захватили власть канальи,
поделились с ними чем смогли,
посвятили их во все детали,
дали жало мудрыя змеи,
но платка — платка не передали
ротмистры жандармские мои!
Посетитель
За городом, где окликают “ сэр ”
любого, если есть на нем штаны,
пугает посторонних диспансер,
одетый в панцирь мертвой тишины.
Нарколог доктор Хейден Донахью
тех пользует по мере средств и сил,
кто в одиночку истину открыл
в безалкогольном, в общем-то, краю.
И пациенты после процедур
выходят на законный перекур
во дворик между строгих корпусов,
решеткой обнесенный с полюсов.
Они стоят у внутренней стены,
небрежно подперев ее спиной,
от прошлого вполне отделены
из стеклотары сложенной стеной.
А я, который истин не постиг,
поодаль жду, от взглядов пряча взгляд,
когда же от зависимости их
последней наконец освободят.
Я для того и ошиваюсь тут,
чтоб к ним примкнуть без ведома врача,
когда они на выписку пойдут,
оборванные связи волоча.
Непорядок
Со скоростью роста ногтей человека
смещаются своды подвижных глубин,
вот в этом-то и состоит подоплека
текущих событий. И тот господин,
что легкой походкой идет в педикюре
среди без изящества дельных мужчин —
де-факто провидец, однако де-юре
он в этой толпе представитель меньшинств.
Как будто нам негде занять зоопарка,
стадами слонов и отрядом горилл
надвинулась Африка (то, что в ней жарко,
у Чехова доктор всегда говорил).
Суматру и Яву задев ненароком,
ухожена, как трехсотлетний газон,
наддала Австралия стриженым боком
и в Индию вмяла недавний Цейлон.
Евразии щит по Уралу надтреснут,
нешумный под ним расширяется взрыв:
народы — семиты и анти — исчезнут,
паршивые распри свои позабыв.
А ты по примеру бездумных ровесниц,
которых бы я милосердно порол,
от ногтя отъяв роковой полумесяц,
роняешь его на невымытый пол.
И все-таки, детка, не пуганы птицы,
и так же спокоен отхожий поток
на финско-китайской, последней границе,
что, к счастью, легла там, где Дальний Восток!
Судьба Пигмалиона
Сперва из глаз исчезла жалость,
потом они поплыли вкось,
она обратно в мрамор вжалась,
ей прежний холод влился в кость.
А он подумал — быть бы живу,
когда живая рвется нить
и в камне спрятанную жилу
однажды снова отворить!..
И потому с упрямством трупа
не разжимал зубной зажим;
тесал свое темно и тупо,
а поблистать ходил к чужим.
И либо надорвался, либо
воображенье потерял.
Осталась мраморная глыба —
сырой от слез материал.
Приступ
Богатырёва Ирина Сергеевна родилась в Казани. В 2005 году закончила Литературный институт им. А. М. Горького. Живет в Подмосковье. Как прозаик дебютировала в 2007 году в “Новом мире” и с тех пор — постоянный автор журнала.
Рассказ
Это было где-то в смутных просторах нашей безграничной родины.
Я продвигалась по ней автостопом из пункта А в пункт Б. Продвигалась не одна, с напарником, задумчивым, худощавым мальчиком, предложенным мне в качестве попутчика добросердечными хозяевами квартиры, где была моя последняя остановка. Нам было по пути. Мы ехали медленно, лето выдалось жарким, асфальт плавился и проминался под гружёными фурами, радиаторы закипали. Как загнанных лошадей, мы оставили в один день две закипевшие машины, бросив их на их собственную дорожную судьбу: дело было в поволжских степях, никакой воды близко от трассы, надо было ждать, пока остынет, а мы очень спешили — что ещё было делать? Мы оставляли их и ехали дальше, но дорога не прощает эгоизма: в конце концов подбирать нас перестали совсем.
Чтобы стать мобильней, мы разделились. Отошли друг от друга и стали голосовать порознь. Почти сразу меня подобрал МАЗ, который ехал в пригород пункта Б. Я подумала, что мы правильно разделились: в МАЗ всё равно вдвоём не берут. Только через два дня я узнала, что приятеля подобрал джип с кондиционером, мы влезли бы в него и вдвоём, и с рюкзаками, он доехал с ветерком и уже к ночи был на месте, ждал меня сутки на условленной вписке.
А я неторопливо поехала с разговорчивым мазистом.
Его звали Владик. Он был не только разговорчив, но и любвеобилен. Через час езды он сообщил мне, что хочет со мной покувыркаться . Я удивилась немало и даже не поверила, что он не шутит. Я была к тому моменту уже пять дней на трассе и месяц как в вольном путешествии по стране. Не скажу, чтоб от меня воняло, но костром прокоптиться успела порядочно. На дорогу я всегда одевалась так, что сразу и не поймёшь, кто голосует — парень или девица. А главное, в мытарствах я сама всегда забывала, какого я пола и вообще что такое женская привлекательность. Лето — это дороги, походы, горы, солнце, дикость, одиночество и автостоп. Я — бесполое, лохматое чудище под рюкзаком с себя ростом. Секса — ноль. Мой драйвер заставил меня пять минут истерически хохотать.
