Светлана Гольшанская - Северный путь. Часть 3
Гарольд предусмотрительно позаботился не только об угощении, но и об увеселениях, ведь всем известно, что ни один хороший праздник без них не обходится. Пригласил бродячих музыкантов, актеров и жрецов из Огнегарда - храма огня, расположенного у подножья вулкана где-то на северо-востоке Лапландии - для того, чтобы они освятили праздничные костры и, как встарь, устроили настоящее огненное представление. Все с нетерпением ждали, когда закончатся последние приготовления и можно будет повеселиться всласть.
Герда готовилась к Бельтайну по-своему, ведь на этот день выпадал ее день рождения. Ей исполнялось девятнадцать. Хотелось чего-то особенного, но никак не вынужденных подарков и дежурных пожеланий, поэтому она никого не предупредила. Вместо этого она решила сделать подарок для Николя, чтобы у него осталось что-то на память, когда им придется расстаться после экзамена. Она тайком позаимствовала одну из его рубашек - повезло, что у него было много одинаковых, и решила украсить ее вышивкой. В рукоделии у нее никогда особых успехов не было, да и желания им заниматься тоже, но сейчас она решила постараться ради Николя.
В лавке в городе Герда купила пяльцы, иголки много ярких разноцветных ниток, сама придумала и нарисовала узор, а потом принялась очень медленно и тщательно вышивать его на рубашке. Чтобы успеть к празднику, пришлось забросить чтение и занятия с даром, но так как за это время она ничуть не приблизилась к тому, чтоб прочитать мысли Николя, то была даже рада бросить бесполезное дело. Рубашка оказалась готова за пару дней до праздника.
***
После встречи с никсой в городе стало подозрительно тихо, словно вся демоническая жизнь замерла в ожидании чего-то грандиозного и вместе с тем жуткого. Дни стояли погожие, солнечные и безветренные. Даже бурливые воды океана притихли, накатывая едва заметной рябью лишь у самого берега.
Николя продолжал истязать себя проповедями единоверца. И сам уже не понимал, зачем. Просто надеялся услышать какое-то откровение, понять, где искать крысиного пастуха и как быть дальше, когда в городе уже почти не осталось тех, кто все еще верит в него. Может, просто тихо уйти, уступив новому кумиру свое место? В конце концов, для Николя оно никогда не имело особого значения. Просто что-то внутри подсказывало, что молитвы проповедника вряд ли остановят нашествие или тем более утихомирят тысячелетнюю ярость, которую он, Охотник, имел глупость пробудить. Люди погибнут по его вине, потому что он не справился со своими обязанностями и подвел всех. Они правы. Он заслужил их гнев. И станет предателем в собственных глазах, если бросит их сейчас.
Николя стоял в переднем ряду разношерстной толпы, собравшейся перед помостом, с которого самозабвенно вещал о спасении души пилигрим. Охотник уже не слышал его, полностью погрузившись в мрачные раздумья. Отчаянно тер виски, пытаясь понять, что он мог упустить, где еще не искал логово проклятого божества. Хорошо бы было попытаться уладить все мирным путем, если только это еще возможно. Оставить большую жертву из лучших животных или просто отдать то, что он попросит. Что бы ни попросил. Лишь бы обойтись без драки, в которой у Николя вряд ли достанет сил победить. Все-таки пастух - бессмертный бог, а не один из вшивых демонов, с которыми Охотник сражался всю жизнь. И то, что этого нового противника оказалось так сложно обнаружить, уже доказывает, насколько он силен и умен. Нет, все-таки придется дать ему бой, иначе просто не выйдет.
Николя коснулся эфеса собственного меча. По руке привычно прошла волна возмущения, почти такая, какую он испытывал, когда касался кинжала Герды. Проклятое оружие. Четыре долгих года ушло на то, чтобы меч, обладавший собственной волей и разумом, хотя бы просто откликнулся, заговорил человеческим языком и позволил воспользоваться собой, чтобы уничтожить еще одного Ловца. Точно такого же, какой чуть было не убил Николя в Дрисвятах. Тогда меч предпочел покориться презренному человечишке, лишь бы не попасть в руки ненавистной твари, что была его врагом еще в те времена, когда оружием повелевал сам Небесный Отец. Но согласится ли меч помогать против того, кто гораздо более достоин быть его хозяином, чем сам Николя?
Охотник наполовину досталоружие из ножен. На клинке у эфеса вспыхнула фиолетовым светом руна перт.
- Ну что, начистим перья наглому оборотню или снесем башку пустомеле-пилигриму? - прозвучал в голове металлический голос оружия.
- Нет, - отрезал Николя, хотя оба предложения казались очень заманчивым. - Я хотел спросить, сможешь ли ты победить бога?
- Если он такой же патлатый и дурной, как тот оборотень, то естественно. Готов к сражению хоть прямо сейчас, - любезно объявил меч. Николя тяжело вздохнул. Все бы ему шутки шутить.
- А если серьезно?
- Если серьезно, то все от тебя зависит. Я был выкован в небесной кузне, на небесном огне, из звездного металла на заре времен самим высоким Тенгри. Что мне какой-то рыжий самовлюбленный болван, а тем более растерявший свой скот пастух? В былые времена я с самим Повелителем Морей схлестывался. Но тогда меня держала уверенная рука моего создателя. А справишься ли ты, мне неведомо.
- Ясно, - Николя спрятал меч обратно в ножны. Хотя бы слабенькую надежду он все-таки получил. Правда, можно было попросить помощи у еще одного незримого собеседника.
- Тангрум, ты здесь? - тихо позвал Николя, проверяя, настроен ли мертвый бог его слушать.
- Я все время здесь, если ты об этом, - послышался сварливый голос. - Зачем ты тратишь драгоценное время на этого пустозвона, вместо того, чтобы провести его с той, кто действительно жаждет твоего общества?
- Давай не будем. Я хотел спросить...
- Не одолжу ли я тебе свою силу, чтобы победить крысиного пастуха? Да, конечно, она всегда в твоем распоряжении.
- Вот так легко? И ты не потребуешь никакой жертвы взамен?
- Даже если потребую, ты ее принесешь? - Тангрум коротко хохотнул.
- Смотря какую... Что? Да ты совсем обалдел?!
- Неужели то, что я прошу, настолько ужасно? Ты же сам, умираешь, как этого хочешь. Я все чувствую.
- Важно, что она этого не хочет.
- А ты ее спрашивал?
- Как бы это по-твоему выглядело? - Николя так увлекся перепалкой с Тангрумом, что не заметил, как с шепота перешел на крик.
- Что выглядело? - спросил неожиданно оказавшийся рядом проповедник и прежде, чем Николя успел ответить, начал орать во всю глотку: - Люди, вы слышали? Он же с самим собой разговаривает. Это первичный признак одержимости. Все нечестивцы одержимы, а этот в особенности. Уверен, это он наслал на город крыс.
Николя закрыл лицо рукой, не желая отвечать на бредовые обвинения. По толпе волнами ходил едва различимый полушепот. Решали, верить проповеднику или нет. И если да, то что делать с явно опасным одержимым.
- Да вы что, совсем белены объелись? - загремел над площадью зычный голос бургомистра. - У мальчика голова кругом от ваших бредней. Да и у меня, честно признаюсь, тоже.
В следующий миг что-то больно чиркнуло Николя по лбу. Острый камень? Почему дар его не отклонил? С рассеченной брови на глаз капала кровь, мешая смотреть. Но следующий камень, летевший прямо в голову Гарольду, Николя успел перехватить.
- Кто это бросил?! - взбешенно взревел бургомистр. - Узнаю - руки оторву! Стража! Кто, по-вашему, здесь порядок должен наводить?!
Гарольд удивительно шустро для своего веса вскочил на пост и схватил зарвавшегося проповедника за грудки:
- Я терпел ваши выступления только из-за нашей репутации самого свободного и справедливого города Лапландии, но если вы еще раз посмеете беспочвенно обвинять кого-то из наших почетных жителей, клянусь своим постом бургомистра, вы сгниете вот на этом самом позорном столбе, медленно и мучительно. И те, кто бросает камни, последуют за вами. А теперь проваливайте. Чтоб и духу вашего во время праздника здесь не было!
Николя остервенело крутил головой по сторонам, боясь пропустить следующую атаку, но ее так и не последовало.
- Я уйду! - истерично воскликнул проповедник, вырываясь из цепких рук бургомистра. - На время. Дабы не запятнать свою веру и душу, глядя на неправедное веселье во время нечестивого праздника. Но я вернусь, ибо мой долг перед Единым спасти всех заблудших овец, которых только можно.
Проповедник спрыгнул с помоста и с полным достоинства видом удалился. Вскоре подоспели стражники и принялись разгонять зевак по домам.
- Не стоило горячиться, - измученно сказал Николя, когда с ним поравнялся мрачный, как грозовая туча, Гарольд. - Мы так только слабость свою показали. И ему, и всему городу.
- Но он же перешел все границы. Я не мог молчать, - беспомощно развел руками бургомистр. - Надеюсь, за праздники все немного отдохнут и успокоятся, иначе нас ждет бунт.
- Не думаю. Их отваги только на то, чтобы камни кидатьисподтишка, хватит, - возразил Николя, стирая рукавом кровь с глаза.
