Евгений Кутузов - Во сне и наяву, или Игра в бирюльки
А поездка, между прочим, оказалась ничем не примечательной. Обычная рутинная ревизия. Правда, неплановая, но это тоже обычное дело. Вела себя Евгения Сергеевна аккуратно, держалась настороже, ожидая от Силакова какого-нибудь подвоха, неожиданного и, конечно же, каверзного вопроса, однако Силаков даже повода не дал, чтобы заподозрить его в тайных помыслах.
В зону Евгению Сергеевну не пустили, да ей там и делать было нечего — контора лагпункта находилась за пределами зоны, в поселке. Так что и заключенных она видела только на работе, на лесосеке, когда ехали по узкоколейке. Ну, еще когда они возвращались с работы. Брели не очень стройной толпой в окружении вооруженной охраны и собак, все одинаковые, какие-то серые, уставшие и, похоже, равнодушные ко всему, что происходит за пределами их каждодневной жизни. Впрочем, с одним заключенным — расконвоированным— Евгения Сергеевна даже познакомилась: он работал в финчасти лагпункта. Пожилой и безусловно в прошлом интеллигентный человек, опытный бухгалтер, он произвел на нее хорошее впечатление, и в другой раз она непременно заговорила бы с ним, расспросила бы о многом, ведь ей хотелось узнать больше, чем она видела и знала, работая в управлении, однако не решилась, а он все молчал, с подчеркнутой готовностью выполняя то, что она просила. Он и не воспринимал ее просьбы как просьбы — они были для него приказом.
В первый день случился удобный повод завязать разговор, так что Евгения Сергеевна едва не потеряла осторожность, но, слава Богу (или как раз наоборот?), «заключенный Сидорович, статья пятьдесят восемь — десять, срок заключения восемь лет», как он представился, не воспользовался этой возможностью. А случилось вот что. Обращаясь к Евгении Сергеевне, Сидорович назвал ее «гражданка начальница», ей сделалось смешно от такого нелепого обращения, и она сказала, что он может называть ее просто по имени-отчеству, ведь они как-никак коллеги, добавила она, к тому же он годится ей едва ли те в отцы, а Сидорович смутился отчего-то, покраснел и в дальнейшем не называл ее никак, молча выполняя распоряжения.
Словом, домой Евгения Сергеевна возвращалась немного успокоенная, уверенная в себе, зная, что ничего лишнего не допустила, не сказала, то есть не дала повода для подозрений, а с заданием справилась успешно. Она уже стала думать, что опасения ее насчет командировки были напрасными, а предупреждение об осторожности, переданное через Алексея Григорьевича, никак не связано с поездкой, а если и связано, то было излишним.
А дома ее ждал сюрприз, и она сразу поняла, что о таком сюрпризе не скажешь, как это сказано в словаре: «неожиданный подарок».
Андрей сообщил, что без нее к ним приходил дяденька и очень жалел, что не застал ее дома.
— И что ему было нужно?
— Спросил тебя, потом мы с ним разговаривали.
— И о чем же он тебя спрашивал? — насторожилась Евгения Сергеевна.
— Да так, вообще. Как учусь. Еще про Уварова…
— Про Уварова? — Она почувствовала холодок в груди. — Что именно он спрашивал про Уварова?
— Бывает ли он у нас…
— А ты?..
— Я ничего, — пожал плечами Андрей. — Сказал, что видел его один раз… Ты не думай, во какой дядька! — Он показал большой палец. — Он еще придет, сама увидишь.
XXXII
ПРИШЕЛ он тотчас, как только Андрей вернулся из школы. Постучал в окно. Андрей выглянул. Перед окном стоял мужчина в кожаном пальто (возможно, именно кожаное пальто и внушило Андрею доверие, а иначе он не впустил бы в дом постороннего) и улыбался, показывая рукой, чтобы Андрей открыл дверь.
И он открыл.
— Я не ошибся, — спросил мужчина, — Евгения Сергеевна Воронцова здесь проживает? — Вид у него был приветливый и не внушал никаких опасений. Во всяком случае, на грабителя он не был похож.
— Здесь.
— Ага, следовательно, ты — Андрей, так?
— Да.
— А я уж боялся, что не найду вас. Давай знакомиться. Меня зовут Павел Васильевич. — Мужчина протянул руку. — А твоего отца наоборот, верно?
— Верно, — сказал Андрей. — А вы разве знаете папу?
— Ну, брат, не все сразу! — Павел Васильевич рассмеялся и развел руками. — Мама дома?
— Нет, она уехала в командировку.
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! А я надеялся, что она выходная. Контора ее закрыта. М-да. — Он покачал головой и сбил на затылок шапку, — И надолго она уехала, не знаешь?
— Говорила, что дня на три.
— Надо же, такое невезение… Это всегда так бывает: не повезет так не повезет. Дай-ка водички, Андрей сын Василия.
— А вы проходите, — пригласил Андрей.
— Хозяева не будут ругаться?
— Не будут, они добрые. Да их и дома никого нету. Алексей Григорьевич сегодня дежурит, а Валентина Ивановна на работе. У них не бывает выходных.
— Теперь, брат, мало кто с выходными, — улыбнулся Павел Васильевич. — А ты не боишься чужого человека в дом впускать?
— А чего бояться? — сказал Андрей даже с обидой в голосе. — Вы же не кусаетесь.
— Я-то не кусаюсь, это точно, хотя иногда и не помешало бы. Ну, спасибо тебе за доверие и за приглашение.
Они прошли в кухню. Андрей зачерпнул ковшом воды из кадки и протянул гостю. Он не торопясь, маленькими глотками, выпил половину ковша.
— Ледяная, аж зубы зашлись. Как вы тут устроились, не очень тесно?
— Нет, — ответил Андрей. — Если хотите, можете посмотреть. Вот наша комната.
— У вас отдельная комната? — удивился Павел Васильевич.
— На двоих с мамой.
— Это здорово! Показывай.
Андрей распахнул дверь и только тогда вспомнил про книжку, которая лежала на столе. Это был Аркадий Аверченко, «Веселые устрицы», и Надежда Петровна, когда давала ее, особенно строго предупреждала, что эту книжку никому нельзя показывать. А он не спрятал ее, когда пошел открывать Павлу Васильевичу. К счастью, тот не обратил на книжку никакого внимания. Осмотрелся и одобрительно сказал:
— Терпимо, и даже очень. И хозяева, говоришь, хорошие?
— Хорошие, — подтвердил Андрей.
— В таком случае совсем все отлично. Послушай, Андрей сын Василия, у меня тут мыслишка одна появилась… Мамы нет, ты один. Что, если я попрошу у ваших хозяев разрешения заночевать у тебя, как ты думаешь?.. Понимаешь, я приезжий, пока подыщу что-нибудь…
— Я думаю, что Валентина Ивановна разрешит, — уверенно сказал Андрей. — Только подождать надо, когда она придет.
— А уж это — как ты прикажешь! Я готов ждать, деться все равно некуда.
— Пожалуйста, раздевайтесь тогда.
А потом они сидели, и Павел Васильевич дотошно расспрашивал, как им с матерью живется в Койве и как у Андрея идут дела в школе. Поначалу Андрей отвечал односложно, все-таки и осторожничал немного или стеснялся, но постепенно разговорился, не заметив даже, как это произошло. Павел Васильевич располагал к себе своей простотой и непосредственностью. С ним было легко.
— А признайся-ка, брат Андрей, до чертиков хочется узнать, кто я таков?
— Ну… — Андрей смущенно отвернулся.
— Все правильно. Любопытство, как говорят мудрые люди, не порок, а большое… свинство! — Павел Васильевич рассмеялся громко и обнял Андрея за плечи. — Не сердись, это я в шутку. Все узнаешь, когда придет время. И вообще, много будешь знать, скоро состаришься. А нужно быть молодым. Учти, все самое главное и важное в жизни человек делает в молодости, а потом доживает свой век, хотя доживание это и называют подведением итогов. Итоги, брат, подводит сама жизнь и будущие поколения. Согласен с такой постановкой вопроса или у тебя есть возражения?
— Не знаю.
— А вот это как раз то, что знать необходимо. Ибо только тот добивается чего-то существенного в жизни, кто шагает по ней сознательно, имея впереди ясную цель. Ясная цель — это уже половина успеха… Значит, здесь вы и проживаете… — Павел Васильевич снова огляделся и как бы случайно, как бы только сейчас заметил на столе раскрытую книгу. — Ты читаешь или мама? — Он протянул руку, Андрей съежился от страха. — Ого, сам Аркадий Аверченко, король юмористики! Шестнадцатый год издания?.. Ну, брат!.. Поздравляю. Ты береги', береги эту книгу, это очень ценная книга. И никому не показывай. Где же это вы раздобыли такую редкость?
— Это не наша, — машинально сказал Андрей.
— Не ваша? — удивился Павел Васильевич. — Кто же такой добрый, что доверил тебе эту книжку?
— Учительница, Надежда Петровна, — опустив глаза, признался Андрей.
— Повезло тебе с учительницей, брат. Сильно повезло. — Он аккуратно положил книгу на стол. — А у хозяев дети есть?
— Не-а. Они брат и сестра.
— Ах так. Не скучно?
— Ничего, я больше на улице после школы. Это сегодня сижу дома, потому что нет никого.
— А по вечерам? Представляю, какая скучища по вечерам. И мать, бедная, сидит дома. Пойти некуда, в гости никто не ходит, да и знакомых, наверное, в Койве раз-два и обчелся…
