Феликс убил Лару - Липскеров Дмитрий Михайлович
– Кстати, у нее не может быть детей. Генетическая аномалия. Отсутствуют оба яичника… Что там Вольперт рассказывал про ветхозаветную Сару, у которой отсутствовали половые органы?
Желающей всеми своим клеточками забеременеть женщине только скажи, что она беременна – и она тотчас таковой станет. У Ольги потихоньку рос животик, пока Протасов вместе с якудзой строил железную дорогу. Вечерами они представляли, кем вырастет их мальчик, а Протасов обещал ей лучший в мире дом, где для их ребенка будут созданы все условия.
Еще какое-то время, когда они ложились спать и она приоткрывала рот, он ощущал ее молекулы, предназначенные только ему, а концу первого триместра все закончилось. Она все чаще смотрела внутрь себя, а он видел только ее. В его душе все переворачивалось тайфуном, но он понимал, что с каждым днем ее отстранения любит ее истовее, чем когда-либо в их совместной жизни.
Он старался изматывать себя физически. Сам рыл траншеи для дороги, таскал шпалы и клал рельсы – и все взывал к старику Вольперту, иногда со злостью повторяя, что он вошел в хаос, что не нашел другой линейки, что Иван Иванов, старый еврей – мистификатор и лгун! И пусть шакалы мочатся на его могилу!
А потом его позвали на встречу в Кшиштоф, на переговоры по медовому делу, а Умей ему ничего не сказал, но так или иначе информация дошла до Протасова в виде официального приглашения.
В Кшиштофе, за день официоза, он был на тайной встрече, где присутствовали Президент Польши, самый богатый инженер мира и Эли Вольперт – самый богатый человек Израиля… На эту встречу Протасов пришел с большой коробкой, немного посидел, прислушиваясь к версии, как могут развиваться события завтра, выпил виски, а потом поднялся, подошел к окну, открыл его и выпустил из большой коробки тысячи пчелиных семей, которые в одно мгновение унеслись в пустынные поля и полумертвые сады…
– Я думаю, – подытожил он, – проблема решена.
Тем не менее все собрались назавтра у аристократа пана Каминского в клубе, чтобы понаблюдать за представлением, которое, как и ожидали, оказалось насыщенным, с красочными видео, впечатляющими инсталляциями и живой пчелиной маткой, а Якуб Новак еле сдерживался, чтобы не расхохотаться… Всеобщая секретность, Моссад, ультиматум… Поляк всегда относился к театру с интересом, любил искусство и веселые хепенинги.
Через неделю Протасов убил Умея. Сам. Когда бандит лежал в клубе мертвого Каминского, связанный Протасовым нос к жопе, Олег, показывая на свой изувеченный череп, ткнул пальцем в одну из вмятин.
– Это ты стрелял в меня из рогатки много лет назад, – прошептал он в ухо Умею. – Это ты убил первого мужа Ольги железным шариком. Я обещал ей убить тебя из мести! Что скажешь, Умейка? Я тебя сейчас убью – и все твои активы будут моими. Я стану самым опасным человеком Востока и Азии… Вот такой финал твоей истории.
В глазах Умея не было чувства страха, но они уже и не пылали огнем ненависти. Он был похож на Берию перед расстрелом. Говорят, нарком свой приговор воспринял довольно буднично… Умею было все понятно, и он терпеливо ждал конца… Протасов достал из-за спины «стечкина» и разрядил всю обойму в голову своего партнёра.
А потом он случайно ворвался в их с Сашей дом.
Они летели по ночному небу, когда голова Конька неожиданно свернулась набок, а поджатые ноги вдруг безвольно обвисли. Он пустил из-под небес струю мочи, и вся честная компания с ускорением рухнула из-под облаков. Только ангелы продолжали лететь и щебетать радостно. Абаз успел схватить цепь, прикрепленную к ноге гаденыша.
– Что ты делаешь?! – возопил ангел.
– Сейчас разобью тебя оземь.
– Тебе предназначено быть добрым!
– Я не функция. Все трансформируется.
– Нам всем пиздец! – вопил неправильный ангел, стараясь выбить из рук Абаза рабскую цепь. – Пиздец – но какой!
Протасов пытался привести конька в чувство, что-то шептал ему в уши, бил по щекам, но Конек только с ужасом таращил глаза, вращая ими в орбитах.
Смешливые ангелочки перед самым столкновением с землей нежно подхватили новорожденного ребеночка и уложили на мягкую землю.
Все остальное грохнулось о землю.
В него выстрелили из гранатомета. Обескураженный, Протасов видел словно в замедленной съемке, как снаряд вошел ему в грудь, круша ребра и внутренние органы. Сердце, его желудочки, рваные артерии и вены, похожие на красно-голубых земляных червей, ошметками вылетели под разными углами и заляпали кровавой плотью лица куда-то несущихся солдат, скрыв их безумные оскалы.
Все пространство вокруг выло и грохотало как в эпицентре Апокалипсиса. Где-то кричали «ура», но коротко и неуверенными голосами.
Поле, на котором убили Протасова, было истерзано снарядами, нашпиговано железом, но вряд ли из этого посева что-то вырастет. Последнее, что увидел Протасов, это старуха Ипритова, которая сидела на пенечке, глядя своими косенькими глазками на его нутрянку, и показывала ему пальцами знак victory, приговаривая «Peace to Japanese girls!».
В уже разорванное тело Протасова влетело еще несколько зарядов картечи, отчего мягкие ткани с косточками, похожие на мясной набор для супа, печеночка для жарки, почечки для шашлыка, – все это взлетело аж метров на двадцать, а потом попадало на разлапистые ветки большой ели, как-то выжившей на этом поле смерти. Мясные наборы разложились на ее ветках, будто в продовольственном ряду супермаркета.
Он был физически убит, но еще некоторое время существовал метафизически. Его душа словно перемещалась в пространстве, глядя на происходящее. Она заглянула в окно пятиэтажки, где в телевизоре лысый, откормленный словно словно ведущий YouTube канала по фамилии Пардон, или псевдоним у него такой идиотский, почти «гондон», визжал, что всех этих сук и уебанов богоносных надо убивать любыми способами. Бляди должны сдохнуть в собственном говне! Еще он сказал, что радостная новость пришла к ним только что. На западной части фронта случились перемены – был уничтожен Герой России! Целый Герой России. «Зачем же ты, дедушка, полез в чужой дом? – изгалялся лоснящийся благополучием Пардон. – Чего тебе не сиделось в доме для престарелых! Киселек бы пил из блевотины… – он чмокнул губами. – Странно, что убитый по погонам капитан – видать, генерала переодели. – И заорал: – А Звезду его засосало в коровью пизду! …А теперь короткая реклама: чтобы стать богатым, я научился делать персики в сахарной пудре! И теперь они – во всех кондитерских отделах гастрономов».
А потом душа Протасова стала свидетелем пуска грязных ракет, которые унесли пятьсот тысяч жизней и уничтожили всех пчел на Земле. Затем тридцать две страны ответили на такое страшное варварство несколькими комплексными залпами, разметав в пыль полстраны завоевателей, а те, типа, мы даже мертвые не сдаемся, запустили проект «Мертвая рука». Мало что взлетело, но ответ получился болезненным, стерев Нью-Йорк и кусок штата Коннектикут…
А потом Протасов очнулся в некоем пространстве, которое, казалось, вибрировало, отчего картинка этого пространства каждое мгновение перемешивалась, будто обновляясь неожиданными для Протасова цветами, и казалась мистической. Только истошные крики, которых капитан не слышал даже во время боев, грозили через мгновение взорвать перепонки его ушей. Тысячи, если не десятки тысяч голосов выли в каком-то чудовищном вселенском хоре, выражая чистый стопроцентный ужас.
Он огляделся, стараясь всмотреться в вибрации, которые напоминали ему комнату, а вернее – камеру с решеткой как будто из жидкого металла. Он попытался схватиться за стальные прутья и подняться, но металл, как и казалось, потек в разные стороны, и Протасов, с трудом поднявшись на карачки, завалился на бок и потерял сознание.
Очнувшись, он понял, что зрение приспосабливается к картинке, и разглядел за решеткой стол, за которым сидел человек во всем белом, но заляпанном кровью и ошметками человеческих мозгов, ростом этак метра три, с икрами, будто высеченными из мрамора самим Микеланджело. У великана была огромная кудрявая голова, а кудрявая же борода соответствовала мощному носу с бычьими ноздрями.
