Федерико Моччиа - Три метра над небом
Клаудио сует записку в бумажник.
— Не потеряй! — скорее угроза, чем совет.
Клаудио возвращается в гостиную и падает на диван перед телевизором. Какая-то пара толкует о своих любовных делах чересчур мужеподобной даме. И как они могут обсуждать свои проблемы перед всеми, по телевизору. Он и один, на собственной кухне не может. А теперь еще надо ехать разговаривать с этим парнем. Побьют, как пить дать. Как Аккадо. Может, они даже будут лежать в одной палате. Составят друг другу компанию. Хотя веселого тут мало. Аккадо ему никогда особо не нравился. Клаудио достает бумажник и идет звонить. Стефано Манчини. Стэп.
40
Постукивание по жалюзи. Во сне или наяву? Ветер, что ли? Она поворачивается в постели. Снова стук. Чуть сильнее, определеннее — почти сигнал. Баби вылезает из постели. Подходит к окну. Смотрит сквозь щелочки в жалюзи. В лунном сиянии стоит он. Она в удивлении поднимает занавеску, стараясь не шуметь.
— Что ты тут делаешь? Как ты сюда залез?
— Очень просто. Залез на забор и вскарабкался по трубам. Пойдем.
— Куда?
— Нас уже ждут.
— Кто ждет?
— Остальные. Мои друзья. Хватит болтать, пошли! Все равно, если тебя поймают, хуже уже не будет.
— Подожди, я наброшу что-нибудь.
— Да это тут рядом.
— Но я в одной ночнушке!
— Так даже лучше.
— Дурак. Подожди минутку.
Отходит от окна, садится на кровать и быстро одевается. Бюстгальтер, трусики, пуловер, джинсы, кроссовки — и вот она снова у окна.
— Пойдем. Но только через дверь.
— Нет, спустимся здесь, так проще.
— Ты с ума сошел? Мне страшно. Упаду, разобьюсь… Представь, предки проснутся от моего крика! Иди за мной, только тихо!
Она ведет его по темному спящему дому, маленькими шажками по ковру, осторожно опуская дверные ручки. Отключает сигнализацию, берет ключи — и в путь. Придерживает, чтобы не наделать шума, дверь, негромко щелкает дверным замком. Вниз по лестнице во двор, на мотоцикл, по спуску с выключенным мотором — тихо, только тихо! Выехав из калитки, Стэп выжимает сцепление, включает вторую скорость и газует. Они летят вперед — теперь они далеко, им не страшно, они могут отправиться куда угодно, пока все спят.
— Куда ты меня везешь?
— Увидишь. Только тихо, пожалуйста.
Они на виа Дзандонаи, у церкви. Входят в калиточку. Пересекают темную улочку, поросшую кустами.
— Пролезай.
Стэп поднимает кусок оторванной снизу сетки. Баби наклоняется, тщательно следя за тем, чтобы ни за что не зацепиться. Идут дальше в темноте по скошенной росистой траве. Все освещено луной. Они внутри жилого комплекса.
— Куда мы идем?
— Тс-с-с… Стэп прижимает палец к губам.
Перебравшись через невысокую ограду, Баби слышит шум. Кто-то вдалеке смеется. Стэп, улыбнувшись, берет ее за руку. Проходят сквозь кусты — и вот оно. В свете луны, голубой, прозрачный, спокойный, в обрамлении ночи. Бассейн. В бассейне несколько парней. Бесшумно плавают. Маленькие волны бьются о края, выплескиваясь на траву. Вода будто дышит.
— Пришли.
Несколько человек их приветствуют. Баби знакомы их мокрые лица. Это все друзья Стэпа. Она уже выучила, как зовут некоторых: Сицилиец, Хук, Банни. Это проще, чем запоминать обычные церемонные представления: я Гвидо, я Фабио, я Франческо. Полло с Паллиной тоже тут, подплывают к краю.
— Блин, а я-то думала, что ты не придешь. И проиграла спор!
Полло оттаскивает ее от бортика:
— А я тебе говорил!
Смеются.
Паллина безуспешно пытается его притопить.
Уплывают, целуясь и брызгаясь. Баби думает, на что же они поспорили. И у нее складывается некая туманная версия.
— Стэп, у меня же купальника нет.
— У меня тоже. Я буду в трусах. Какая разница, тут все плавают так.
— Холодно же…
— Я принес полотенца. Для тебя в том числе. Ну, давай, не копайся.
Он снимает куртку. Вскоре все его шмотки уже на земле.
— Дождешься, в одежде скину, тебе же хуже. Ты знаешь, я слов на ветер не бросаю.
Она изучает его. Как же — ведь впервые видит раздетым. Блики лунного света придают его мускулам еще большую рельефность. Баби снимает пуловер. Правильно ему кличку дали. — «супер-парень». И вот они уже оба в воде. Плывут рядом. Ее пробирает дрожь.
— Брр, холодно как!
— Сейчас согреешься. Когда пойдешь на дно, глаза не открывай, вода тут хлорированная. Этот бассейн открылся первым в районе. Можно сказать, открываем сезон. Скоро лето… Здорово, правда?
— Замечательно.
— Иди ко мне.
Подплывают к бортику. Повсюду плавают бутылки.
— На, выпей.
— Я не пью.
— Согреешься.
Баби берет бутылку и отхлебывает. В горло течет прохладная, терпкая, шипучая жидкость. Вкусно. Она отрывается от бутылки и отдает ее Стэпу.
— А ничего, мне нравится.
— Естественно, это же шампанское.
Стэп отпивает большой глоток. Баби оглядывается. Шампанское? А где они его взяли? Должно быть, тоже украли.
Еще бутылка. Их просто окружили. Бутылки. Баби, улыбаясь, пьет, на этот раз медленнее, стараясь не подавится. Теперь даже вкуснее. Она ищет его губы. Они целуются, чувствуя, как по телу разбегаются пузырьки. А Баби непонятно почему чувствует, что плывет. Это от воды или от шампанского? Осторожно откидывает голову и ложится на воду. Головокружение проходит. Слышит и не слышит звуки вокруг. Уши ей лижут волны, под водой их касаются необычные, но приятные тихие звуки. Она изумляется и этому. Стэп держит ее обеими руками, раскручивает вокруг оси. Она открывает глаза. Рябь на воде ласкает ей щеки, а противные всплески попадают прямо в рот. Она смеется. На небе серебристые облака плывут в бесконечной синеве. Она встает. Обнимает его за плечи и страстно целует. Он смотрит ей в глаза. Ласково отводит со лба волосы, открывая нежное лицо.
Скользит вниз по щеке до подбородка, и ниже, до окаймленной водой груди, соски сморщились от холода и от возбуждения, и еще ниже, туда, где сегодня днем он оказался первым, где он — и лишь он один — дерзнул коснуться ее. Она обнимает его крепче. Упирается подбородком в плечо и, прикрыв глаза, смотрит вдаль. Невдалеке плавает полупустая бутылка. Покачивается на волнах. Она представляет записку внутри: «Тону. Но спасать не надо». Закрывает глаза и дрожит, и не от одного лишь холода. Тысячи чувств охватывают ее — и вдруг она понимает. Это она потерпела кораблекрушение.
— Баби, Баби! — она слышит чей-то голос, кто-то ее трясет.
Открывает глаза. Перед ней Даниела!
