Алина Знаменская - Колыбельная для Волчонка
Уходя, Юлька показала Антошке свою электронную игру:
— Играй, если скучно станет.
Лишь за соседками закрылась дверь, Ирина завалила своих гостей вопросами. Что они едят? Не забывает ли Антошка чистить зубы? Не смотрит ли подолгу телевизор? Чем они занимаются на досуге?
От Ирины не ускользнуло то, как эти двое понимающе переглядываются перед тем, как ответить на очередной вопрос.
Потом, устав от разговоров, Антошка отправился бродить по палате и наткнулся на Юлькину игру. Минуту спустя его уже за уши нельзя было оторвать от коробочки с кнопочками и прыгающих на экране кошки с мышкой. Ирина хотела подняться, но Свечников остановил ее:
— Лежи, лежи. Мне больше нравится, когда ты лежишь.
— Не командуй. — Ирина села, а Свечников, наклонившись, поправил подушку. На мгновение задержался у ее лица. Ирина демонстративно отвернулась. Хотя это было непросто.
Свечников вдохнул ее духи. Шепнул:
— Вот так же твоя постель пахнет.
— Ты уже обосновался в моей постели? Он хмыкнул, отстраняясь:
— И жду, когда в ней появишься ты.
— Напрасно.
— Ты что ж, не собираешься домой?
— Я-то собираюсь. А вот ты, судя по всему, к себе домой не собираешься. Ты как та лиса, которая попросилась к зайцу погреться.
— Я не погреться. Я хочу остаться у вас совсем. — Свечников заговорил вполголоса, изредка поглядывая в сторону сына. Мальчик был поглощен игрой. — Ира, ты должна поверить мне, в конце концов. Неужели ты не хочешь, чтобы у мальчика была полная семья?
— Да с какой стати я должна тебе верить? Теперь ты еще шантажируешь меня благополучием ребенка!
— Так. Скажи, только искренне: я тебе абсолютно безразличен?
Ирина пару секунд смотрела на него не моргая, потом отвернулась и уставилась в окно. Свечников шумно вздохнул.
— Это из-за него? — спросил 6н совсем тихо.
— Из-за кого?
— Да брось. Я видел тебя с этим… рыжим. У тебя с ним роман?
Ирина опешила. Она не сразу сообразила, кого Сергей имел в виду. С кем он ее мог видеть, чтобы сделать подобные выводы? С Иваном? Но там, в кафе, в магазине, любой мог объяснить, что Иван — муж Машки. Да и какой он рыжий? Боже, да он про Леву! Ирина даже улыбнулась краешком рта. Он думает, что у них с Левой… Вот это да! Она почему-то обрадовалась такому повороту дела. Пусть не воображает, что она обмирает по нему, единственному. Просто необходимо сбить с него спесь! Где он мог их видеть вместе? Да не важно.
— А ты был уверен, что у меня не может быть романа? Я что, такая уж безнадежная?
— При чем здесь это? Я не был уверен, но надеялся. Мне очень хотелось, чтобы не было. Понимаешь?
— Понимаю. Все должно идти по твоему плану! Ты даже не предполагаешь, что у людей могут быть свои? Свои симпатии, антипатии, своя жизнь?
Было трудно держаться на уровне шепота. Ей почему-то доставляло наслаждение видеть Сергея сбитым с толку. Растерянным. Но длилось это недолго. В глазах его что-то блеснуло, и он остановил ее едкую тираду одним взглядом.
— Хватит. Я все понял. Одно ты мне не сказала: ты что, любишь его?
Ирина открыла было рот, но в палату вплыла Татьяна Борисовна, очаровательно улыбаясь:
— Ирочка, наш врач идет…
Свечников поднялся. Антошка отложил игру и подошел поцеловать мать.
— Поправляйся… До завтра, — хмуро пробормотал Сергей и рассеянно окинул взглядом палату.
Ирина поняла его состояние. Угадала в нем смятение, злость и досаду. Примерно то же она испытала, увидев его с женщиной в машине. Уж не ревнует ли она его? Ну это уж совсем лишнее. Но как иначе объяснить тот наплыв эмоций тогда, у универсама? А сейчас, когда она с упоением подтверждала его версию о Леве? Отомстила…
Ирина невесело усмехнулась. Похоже, она влюбилась как девчонка!
А впрочем, нет. Девчонки любят безоглядно. Как она любила Сашу в семнадцать лет. А так, как она полюбила Сергея — мучительно, противоречиво, болезненно, — любят только зрелые женщины. Женщины, которые знают цену потерям.
Глава 16
Лобарев позвонил сразу, едва Сергей с Антошкой вернулись домой.
— Ну ты мне подсунул! — вопил Вовка в трубку. — Если акула настрочит на нас жалобу, виноват будешь ты.
— Что же ты так плохо обслужил клиентку? — поддел Свечников. — На меня она не жаловалась. Анжелика — девушка с изюминкой. К ней подход нужен.
— С зубами она, твоя акулочка. То ей не так, это не так. «А Сережа, — говорит, — мне по-другому объяснял». Замучила в доску. Еле сдержался, чтобы не бросить ее одну с ее «лантрой».
— К женщинам подход надо иметь, лапоть.
— Ты имеешь, не спорю. Она про тебя все уши прожужжала: где он, что с ним?
— Соскучилась, бедняжка. И ты не смог ее утешить? Стареешь, брат.
— Да пошел ты! Она заявила, что у вас там намечалась поездка в условиях плохой видимости. В дождь, что ли? Я тебя сразу хочу, Серега, предупредить: я не поеду.
— Ладно, замяли. Ты ей сильно нагрубил?
— Старался без мата.
— Ну, это терпимо. Она отходчивая, утрясется.
— Думаешь, не станет шум поднимать?
— Вы с Максимом скоро будете мне за вредность приплачивать. Так ему и передай.
В другое время Свечников посмеялся бы над Вовкой, который попался в острые коготки капризной Анжелики. Но сегодня было не до смеха. Он все еще был под впечатлением от разговора с Ириной. Незаконченного разговора. Но как она встрепенулась, едва он упомянул о рыжем! Что собиралась ответить? Похоже, там серьезно.
— Сегодня суббота? — вывел его из задумчивости ребенок.
— Да, а что?
— По субботам мама меня купает… Свечников почесал в затылке. Не приходилось ему купать детей.
— Показывай, сынок, где тут у вас полотенца.
Через полчаса Свечников, мокрый с головы до ног, драил Антошку мочалкой, скандируя цитаты из «Мойдо-дыра». Антошка вторил ему тоненьким голоском:
Моем, моем трубочиста Чисто, чисто, чисто, чисто! Будет, будет трубочист Чист, чист, чист, чист1
Когда раздался звонок в прихожей, он выскочил из ванной в мокрой футболке и забрызганных джинсах. Открыл дверь и обомлел: на пороге стоял рыжий. Мелькнула мысль о телепатии.
— Проходите, — решительно произнес Сергей и закрыл за гостем дверь на замок. Разговор будет долгим.
— Сережа! Вынь меня отсюда! — донеслось из ванной.
— Вы проходите, располагайтесь! Одну минутку… — И Сергей исчез в ванной.
Лева Иващенко, ничего не понимая, наблюдал, как мокрый мужчина пронес завернутого в полотенце Ирининого сынишку. Чувствовал он себя неловко. Все же до чего эгоистично получилось с его стороны — совершенно не поинтересовался у Ирины ее личной жизнью. Он был так занят самим собой, что даже не спросил, как у нее на личном фронте. А тут, оказывается, сплошные перемены.
