Ладислав Фукс - Мыши Наталии Моосгабр
– Вот именно, со жратвой, – крикнула Набуле, закружилась и затряслась, – мы разве так договаривались?
Госпожа Моосгабр у печи наконец немного пришла в себя и сделала шаг к буфету. Она видела, как кружится, трясется и вскидывает глаза к потолку Набуле, видела, как на нее, госпожу Моосгабр, смотрит холодными светлыми глазами Везр, и видела, как человек – черный пес с короткими черными растрепанными волосами и низким лбом стреляет в ее сторону глазами и тихо улыбается. Госпожа Моосгабр уж было хотела заговорить, как Везр вдруг встал со стула, взялся за пояс кожанки и стряхнул пепел.
– Нет времени, – сказал он сухо, остро, как бритва, и стряхнул пепел, – нас ждет компания. Подавай обед и, главное, вещи. Вещи… – он двинул пальцем своей большой лапы, – вещи из-под дивана. Надеюсь, – подошел он к дивану, – они не отсырели и мыши их не сожрали. – И он, сунув сигарету в рот, нагнулся и стал вытаскивать посылки.
– Здесь они, – взвизгнула Набуле со стула, – здесь, как ты их и положил. Но не обгрызены ли они, это еще посмотреть надо.
Везр с сигаретой во рту положил посылки на стол и стоя стал их просматривать. И Набуле, не поднимаясь со стула, стала их просматривать. И чужой человек – черный пес, сидя на стуле, тоже стал их просматривать. Он ощупывал рукой бумагу, а главное – углы. Потом поглядел на буфет и заговорил.
– Мадам, – сказал он нежно, мягко, как бархат, и поднял вислые уголки губ, – вы говорили, что эти посылки под диваном обложите мышеловками и мыши не подберутся к ним. Но кажется, – он тихо улыбнулся, – мышь все-таки грызла их. Вот тут, – он указал на одну посылку и тихо улыбнулся, – следы зубок, мадам.
– Мышь добралась до посылок, – выкрикнула Набуле, – они попорчены. Кто знает, – выкрикнула она, – не пролезла ли мышь в какую-нибудь целиком? Тебе бы надо, – крикнула она Везру, – распаковать и заглянуть.
– Не ори, нет времени, – сказал Везр сухо, остро, он уже снова сидел на стуле, – дома погляжу. Сейчас нас ждет компания. Но если в этих посылках найдем живую мышь… – Его холодные светлые глаза вдруг блеснули, и у госпожи Моосгабр сжалось сердце.
– Ни одной в них нет, – выкрикнула она от буфета, – они нетронутые.
– Мадам, – улыбнулся черный пес тихо и мягко, как бархат, – откуда вы знаете, что в них нет ни одной? Разве вы сквозь бумагу видите? А ну как мы распакуем, и какая-нибудь выскочит, вы представляете, что будет? Ведь от этого и кондрашка может хватить.
– В них нет ни одной, – снова выкрикнула госпожа Моосгабр, глядя на стол, – ни одной мыши в них нет. Если только вы сами ее туда не запустили.
– Сами, – прыснула Набуле и придурковато рассмеялась, – сами.
– Мадам, – опять отозвался черный пес и мягко поглядел на госпожу Моосгабр у буфета, – зачем нам запускать в посылки мышей, какой в этом толк? Ведь мы хотим эти посылки продать, мы перекупщики, как вы в прошлый раз изволили высказаться, что бы это была за продажа, предложи мы покупателям в товаре мышей? Вы не думаете, что это был бы конец?
– Ну хватит, – сказал Везр, и его голос звучал по-прежнему сухо, остро, как бритва, – хватит. Нет у нас времени, впереди много дел. Посылки она хорошо спрятала, – он стряхнул пепел, – мышей в них, пожалуй, не будет. И мы отблагодарим ее за это. И чтоб она не болтала зря, поднесем ей что-нибудь получше, чем даже те газеты.
Госпожа Моосгабр у буфета вдруг окончательно пришла в себя. У нее было ощущение, будто на нее вдруг брызнули холодной водой. Она сделала шаг к столу и сказала:
– Надули вы меня. И с газетами надули. Дали мне «Расцвет» недельной давности.
Они посмотрели на нее удивленно, изумленно, вопросительно, Везр – своими холодными светлыми глазами, человек – черный пес пронзил ее взглядом, а Набуле разразилась смехом.
– Да, обманули, – воскликнула госпожа Моосгабр, – если бы я не бросилась наутек, меня наверное бы убили. Подсунули вы мне негодные газеты.
– Госпожа, – тихо сказал чужой человек – черный пес, и вислые уголки его губ приподнялись, – как это подсунули? Как это негодные газеты? Мы вам никаких газет не подсовывали, мы положили их сюда на стол, а Везр приложил к ним официальную карточку. С ней вы должны были идти в редакцию «Расцвета» и получить сорок геллеров на руки. А разве вы прочли на газете дату, если осмеливаетесь утверждать, что она была недельной давности?
– Я не прочла, но знаю, – воскликнула госпожа Моосгабр, – люди на том углу мне сказали. Хотели меня камнями закидать, вот ведь что. У меня осталось несколько номеров, сами и взгляните на дату.
– Подумайте, – сказал Везр и выпустил струю дыма, – подумайте, до чего люди злые. Уже и газетчицу дурят, хотя, конечно, не всякую. Ту, которая попадается им на удочку. Не со всякой продавщицей такое случилось бы. А все потому, что люди хотят задарма газеты иметь, и это, верно, им удалось. Ты оставила пачку на углу, смылась, а люди только того и ждали.
– Люди только того и ждали, – придурковатым смехом засмеялась мордастая Набуле, – она глупая, на все клюет. Не надо было оставлять газеты. Голову даю на отсечение, – засмеялась она придурковато, – что она бросила там и ту хорошую толстую веревку. Да и Бог весть, как она эти номера продавала. Ты же знаешь, – засмеялась она, глядя на Везра, – что продавать она не умеет. А плита у нее пустая, погасшая, – она посмотрела в сторону печи, – ни огонька в ней, ни крошки на ней. Ну как с обедом?
Везр с минуту молчал, Набуле кружилась, тряслась и хватала себя за красный воротник, чужой человек – черный пес лишь тихо улыбался и стрелял глазами. Госпожа Моосгабр стояла близ стола и слегка дрожала.
– Не знаю, – сказал Везр наконец и посмотрел на сестру, – не знаю, можно ли в таком разе, когда она угробила такой гешефт, можно ли подробно рассказать ей про колодец.
– Я тоже не знаю, – завизжала Набуле, – думаю, нельзя. Опять все перепутает, – завизжала она, – разболтает все и напортит. С колодца, – завизжала она, – не будет никакого навару.
– Ни о каком колодце я и слышать не хочу, – госпожа Моосгабр опять немного пришла в себя, – все это жульничество и вранье. Одно жульничество и вранье, – восклицала она, – ни о каком колодце я и слышать не хочу, меня в это дело не впутывайте. Никакого такого колодца, – сказала она, – и нет вовсе.
– Вот видишь, – сказал Везр сестре и вздохнул.
– Вот видишь, – взвигнула Набуле.
– Мадам, – опять нежно отозвался человек – черный пес и уставился на госпожу Моосгабр, – вы и вправду ясновидица. Уж не хочу поминать старое: якобы эти посылки, что на столе, украдены на почте в метро, а Везр якобы вернулся из каталажки. Не буду вас попрекать, что вы все время прохаживаетесь насчет Везра, хотя и знать не знаете, кто такой Везр и чем занимается. Вы что, действительно ясновидица, – он тихо улыбнулся, глядя на госпожу Моосгабр, – откуда вы знаете, что здесь нет никакого колодца, что это вранье? Через минуту вы станете еще утверждать, мадам, – он тихо улыбнулся, глядя на госпожу Моосгабр, – что в этом колодце нет никакого клада, тогда как там золото, серебро и мешочек грошей. Мадам, – он тихо улыбнулся, глядя на госпожу Моосгабр, – ведь вы без конца ошибаетесь.
– Я не ошибаюсь, – госпожа Моосгабр, как ни странно, теперь почти крикнула, – я не ошибаюсь и не хочу о колодце слышать!
– Вот смотри, – отщелкнул Везр сигарету на пол и посмотрел на госпожу Моосгабр холодным светлым взглядом, – вот смотри. Нам некогда с тобой здесь препираться. Если тебе неведомо, что здесь колодец и в нем клад, – это твое личное дело. Мы знаем то, что знаем, и хотели тебе помочь. Только, когда мы этот колодец вычистим, не вздумай попрекать нас, что мы с тобой ничем не поделились и все от тебя скрыли.
– Вот и скрой, – крикнула следом Набуле и схватилась за пуговицу, – скрой. Скрой, и больше ни слова. За каким чертом, – крикнула Набуле, – она все талдычит свое, ей хоть кол на голове теши.
– Однако же я знаю, как ее убедить, – Везр вдруг улыбнулся и схватился за пояс кожанки, – я знаю, потом она уже не будет рыпаться. К сожалению, – он покивал головой, – я знаю.
– Ну и пускай убедится, – Набуле улыбнулась, – у нее есть возможность. Пускай их спросит, – она затряслась, закружилась, – небось знает, где они живут, мы этого не станем ей говорить.
– Мы этого не станем ей говорить, – кивнул Везр и с пояса кожанки перенес свою большую руку на стол, – небось знает, где они живут, пускай их и спрашивает. Они ей подтвердят, она поверит. Вот именно. Чужим поверит, а нам – черта с два.
– Я не знаю, о ком вы говорите, – резко покачала головой госпожа Моосгабр, – но я никого ни о чем спрашивать не буду. Я сказала – меня это не интересует.
– Мадам, – улыбнулся человек – черный пес, нежно, мягко, – вы говорите, что никого ни о чем не будете спрашивать, а ведь вы даже не знаете, о ком речь. Вы же помните тех двух студентов, что были на свадьбе у Набуле… – он улыбнулся нежно, мягко, – вы же их помните. Они сидели рядом с вами, и вы с ними разговаривали до той минуты, пока вдруг не поднялись и не убежали из зала. Ведь тем студентам, – он тихо улыбнулся, – вы же, наверное, верите. Или нет?
