Максим Мейстер - Открытки от одиночества
— Перестань. — Я досадливо отмахнулся. — Мы просто друзья.
— Конечно, «друзья»… — передразнила Кана. — Именно поэтому она вызвала родителей из такой дали, чтобы вас познакомить. Именно поэтому, не любя морские поездки, пошла с тобой кататься ночью на катамаране. Она у тебя любительница экстрима, да? Если честно, то даже я бы не поехала…
— Просто ты уже ездила со мной… за Альвисом…
— И, конечно, же, ее интерес к свадебной кости тоже был чисто дружеский. — Кана не оценила моего замечания, она упорно не хотела перенимать шутливый тон. Говорила вроде бы с сарказмом, но очень серьезно.
Я замолчал, прокручивая в памяти события позапрошлой ночи.
— Эээ…
— Вот тебе и «эээ». Поздравляю!
— Кани, перестань. — Я беспомощно отмахнулся. — Ты нас вдвоем видела? Она мне ростом до пупа… Ну, до груди. Мы рядом как встанем, то одну макушку и вижу.
— А рост здесь при чем? И внешность вообще? Ты жену ищешь или почти-жену? В матрице внешности нет. Там свои образы.
— Но все равно. И еще… Лата — она такая… Даже не знаю как объяснить. Вроде интересно с ней, но что бы ни сказала, от всего коробит.
— Поясни?
— Да сам не могу понять. Говорит правильно все вроде, умная, толковая. Да и красивая даже, если про рост забыть… Но вот, например, говорит что-то и обязательно так завернет, что… коробит. Другого слова и не подберу.
— Пример приведи.
— Да если бы можно было так легко объяснить на словах ощущения. — Я задумался. — Ну, к примеру, едем мы ночью на катамаране, болтаем. Я ей полчаса рассказывал про моторы, про то, как читал про них, разные модели и емкость аккумулятора. Слушает-слушает, а потом выдает: «О, у меня папа моторами занимается. Терпеть не могу, когда о них начинает болтать!»
— И что такого?
— Да вроде и ничего. Особенно когда я так на словах рассказываю. Но у нее всегда и во всем так. В любой фразе что-то такое обязательно есть, от чего становится не по себе. Или вот на ровном месте может раскричаться и сидишь, словно побитый и пытаешься понять, что это было сейчас, и в чем я опять виноват. Она прямолинейная как палка. Говорит, что думает без всякого смущения и цензуры. Причем так, что сидишь, краснеешь и мечтаешь провалиться сквозь землю. Особенно если рядом кто-то есть и кажется, будто они нас слышат. И еще, когда она… Да и зачем вообще об это говорить?! Муж и жена. Ага. Нашли друг друга. Кани, не думали мы даже об этом за все свидание ни разу! Мы просто друзья.
— Что ты не думал, могу поверить. С тебя станется. А вот Лата твоя… Могу спорить, что все решила на первой же ступеньке вашего трехступенчатого свидания. А, может быть, еще и раньше…
— Не выдумывай. Если бы что-то такое было, то уже позвонила хотя бы. А как тогда утром ее проводил на паром, то после — ни слуху, ни духу. Ты мне лучше скажи, что думаешь о ее сознательном отказе от почти-мужей?
— Впечатлилась. Уважаю. Сама, наверное, не смогла бы так. Хотя… — Кана встала, прошла к экрану, потом к двери в кладовку. Снова села. — Может, стоит нам познакомиться? Глядишь, подскажет как это — жить без почти-мужей. Это ж какой кайф! Не надо переживаний, нервов… Я тут немного с твоей Тарой общаюсь сейчас. По работе у нас там кое-какие пересечения нашлись, и вообще — интересная женщина, хватка у нее… Мне бы такой настойчивости и уверенности не помешало. Так вот, как с ней поговорю, так осознанное одиночество кажется самым правильным, что появилось в нашем мире за последние сто лет. Может, после разговора с Латой смогу и совсем послать всех мужиков и жить вообще без почти-браков?..
— Подожди, ты разве не собираешься замуж? По-настоящему? А как же слово?
— Слово?
— Ну, разве ты не дала тоже? Тогда, в гонке за Альвисом?
— Дала.
— Что и у тебя не будет почти-мужей пока не найдешь настоящего?
— С чего ты взял? Я дала слово, что у меня не будет почти-мужей, пока ты не женишься! А ты, тормоз этакий, меня уже который месяц «динамишь». Знаешь, как тяжело было вначале с непривычки? Через месяц на каждого встречного заглядываться стала. Потом вроде отпустило, но все равно… Женись уже быстрее, а?..
— Но… — Я был неприятно удивлен ошибкой. Я-то был так уверен, что правильно понял тогда загаданное Каной. — Ты же из семьи. Как же единство, настоящий брак, слияние?..
— Виса… — Она посмотрела на меня как на ребенка. — Я за эти месяцы вдруг поняла, что был всего один человек в мире, с которым я хотела бы слиться. Но — не судьба. Поэтому: или осознанное одиночество, как у Тары, или вот еще познакомлюсь с Латой, может, буду как она… Если ты сейчас спросишь, что это за «один человек», то я позвоню Таре, и мы тебя уже всерьез побьем, а не как в прошлый раз!..
— Я?.. — У меня и в самом деле с губ готовился сорваться вопрос про «одного человека в мире».
— А может, и одна справлюсь… — задумчиво сказала Кана.
25
В храм мы шли пешком и почти молча. Я предложил проехаться на новом катамаране до дальней бухты, а потом от нее дойти. Там было ближе и удобнее. Но Кана, услышав о катамаране, замахала руками и не оглядываясь пошла вглубь острова по дорожке, которая из широкой и протоптанной быстро превращалась просто в протоптанную.
Оставалось только догонять.
Храм у нас на острове был примечательный. Самый настоящий, выдолбленный в Древе слияния. Очень древний. Говорят, таких осталось совсем немного. Уже несколько столетий назад храмы делали не только в Древах, но и в обычных больших деревьях, в которых наши предки когда-то жили. А современные храмы и вовсе могли проектировать вроде того ресторана на Главном: в основе тоненькое древо слияния, а вокруг него — бутафория. Конечно, такой храм можно сделать любого размера и формы, но разве сравнится эта неуместная современность с настоящим древним Древом слияния невероятной толщины? Такой, что внутри можно выдолбить храм и при этом само дерево не погибнет.
Конечно, такая экзотика привлекала внимание. Если с обычными туристами на Вис-Име было не густо, то парочки, которым хотелось посмотреть на древний, настоящий храм, залетали регулярно. И даже обряды слияния нет-нет, да и проходили. Ну и, конечно, пожилые жители всего архипелага приходили-приплывали к храму каждые выходные. Особенно женатые. Уина со Стариком так вообще, помнится, не пропускали ни одного праздника и ни одного выходного. Еще меня постоянно упрекали, что не хожу…
Я и в самом деле был там всего один или два раза. Ничего не имею против, но мне кажется лицемерием не верить в Бога и при этом ходить в храм, как на какое-то развлекательное мероприятие. Конечно, я не осуждаю ни родителей, ни моих Стариков, ни кого. Но сам… Может, зря, конечно. Но после той беседы с Дасом…
Нашего друида звали Дас. Был он по меркам служителей Древа совсем молод. По слухам, ему и сотни лет не исполнилось. Но при этом не по годам вдумчивый и мудрый, так что даже двухсотлетние старики приходили и не стеснялись просить совета. Смотрели снизу вверх что называется.
Я тогда только обжился на острове, вовсю изучал резьбу по дереву со Стариком, а внутри искал смысл жизни, размышлял об этом мире. Все как водится у молодых. Вот и пришел однажды к Дасу поговорить. С вызовом, с собственным мнением.
Прихожане разошлись, а мы остались у ритуального озера. До Древа — несколько метров. В его тени весь мой гонор куда-то пропал. Мне хотелось поговорить о Гимне Слияния. Эта мантра звучала, когда мужчина и женщина вместе пили сок Священного Древа, чтобы стать Одним Существом.
Вначале всего — лишь слово одно,
И слово то — Бог, и Бога оно.
И Бог был един. Все — Он, а Он — все.
И вечность — обитель, любовь — естество.
Но вот Бог увидел, что скучно Ему…
Ну и так далее. Конечно, Гимн не полагалось даже слушать до обряда, но мало кто из интересующихся традициями и религией, не знал его наизусть.
Дас встретил меня благожелательно. Мы устроились на камнях у озера и долго смотрели на воду. Как и все друиды, Дас выглядел заторможенным, несколько улетевшим и не от мира сего. Конечно, если пить сок Древа в одиночку…
Священный сок, говоря словами ученых, очень ядовит. Если его выпить одному, то матрицу разрывает, а тело, оставшееся без внутренней основы, через какое-то время просто погибает. Другое дело, когда два человека, держась за руки и душевно готовые, пили сок одновременно. Тогда-то и происходило слияние матриц, и два человека становились будто один.
Друиды пили сок в одиночку. То ли надо было родиться таким, то ли в школах друидов как-то сок дозировали, вводя постепенно. Так или иначе, «взрослый» монах-друид уже не мог без сока и употреблял его постоянно.
Мы довольно мирно побеседовали. Атмосфера храма и сам Дас подействовали. Моя агрессивность и желание спорить куда-то подевались. Но тему, которая меня интересовала, все же затронул. До сих пор помню этот разговор почти дословно.
