Игорь Чубаха - Злаки Зодиака, или Ижица-файлы
Отпустить сопровождаемого макаронника на верхней ступеньке поводырь почему-то не рискнул и трижды стукнул в дверь носком отродясь не ведавшего ваксы высокого шнурованного ботинка, легонько, даже бантик шнурков не трепыхнулся.
– Прошу.
Штурмбан вошел и огляделся. Ни за овальным столом, ни на остальной площади посторонних не было. Только с картины пилил вампира взглядом и нервно скоблил бороду ост-кайзер, рожденный от норны инициант высшей магии, гений геометрической красоты, командарм цитадели «Старшая Эдда» Гребаха Чучин.
Покорный итальянец был усажен за стол, начразведки пристроился сзади, беззвучно извлек ритуальный меч, замахнулся и, пустив разящую сталь четко по горизонтали, снес итальянцу полчерепа аккуратно на параллели переносицы. И никакой крови, Лев Лещенко остался невозмутим, точнее, невозмутимым осталось то, что осталось от светского Льва.
Отчлененная половинка брякнулась на стол, покачалась для близира и замерла походным котелком. Остальная часть потерпевшего, как ни в чем не бывало, осталась сидеть, погруженная в себя, будто в очереди к стоматологу. Гребаха на портрете заерзал. Да-да, это был не просто портрет-тест, а оживший портрет – инициант по некоторым соображениям большую часть времени предпочитал проводить в двухмерном пространстве.
Итак, Гребаха на портрете завозился, вытягивая шею и, как бы, пытаясь заглянуть в черепок. А из черепка, словно из самого обыкновенного диктофона зашелестел чуть смазанный в интонациях задокументированный разговор:
– Синьор позволит?
– Бонджорно. Мы знакомы?
– Заочно. Ваша фирма помогает городу восстановить метрополитен. А я работаю в Комитете по экологии. Вот моя визитка...
* * *Вертухай у самой двери камеры вдруг диким голосом заорал, будто потерял табельное оружие:
– В подземных «Крестах» все спокойно!
– Силен, чудило, – сгреб чужие зубы-шашки и свою, запертую в сортир, с несерьезной бумажной доски Властелин Колец, профукав пять партий подряд. Запустил не менее волосатую, чем обширные пальцы ног, руку в карман стандартной робы[52] и достал зажигалку «Зиппо», – Держи, выиграл.
– Мы же играли не на интерес, – испуганно отодвинулся Максим. Его не столько удивило подношение, сколько то, что на этот раз Финита не ринулся к смутному лику на иконе, устанавливать его нимбом вверх, а ведь вертухайский голос родился чересчур рядом...
– Мы играли, ты выиграл. Держи, Игорек, не люблю оставаться в должниках у тех, кто близок к смерти, – главарь потянулся, хрустя всеми до последней косточками, и нежданно проявил живой интерес к результатам татуировального процесса. – Ну, как у вас там?
– Пять минут, как готов, – отвечал, кажется, Майданный. При этом не очень-то Максиму было ясно, кто готов – татуируемый Бэтман? Или тип, над спиной которого упражнялись в бэтманизме мастера? И, если «готов» тип, то в каком смысле готов? Слишком многоплановый термин…
– Тогда пора, – решительно сполз со шконки главарь-карлик и, не обуваясь, зашлепал ступнями по бетону.
Прочие обитатели поднялись с корточек, счастливо затрясли затекшими ногами. Властелин Колец подчапал к двери и брезгливо коснулся пищераздатчика мизинцем. И дверь послушно отворилась – запоры оказались загодя отжаты, и все такое. Щедро поименованные сидельцы цепочкой двинули за дверь, лишь пациент с растатуированной спиной так и остался валяться без движения.
– Эй, Режим, чего морфеишься? – Прикрикнул центровой недоросток на все еще растерянно вертящего в руках «Зиппо» Храпунова, – Шевели нетопырками!
Вышедший последним МакМак помешкал, якобы сомневаясь, не притворить ли за собой дверь, на самом деле давал глазам освоиться – тюремный коридор заливал, будто холодец вываренный протеин, призрачный свет. Маячивший у двери истый тюремщик, как Максим присмотрелся, не пребывал в гипнотическом трансе, здесь использовалось какое-то другое селенитное колдовство, на время – будем надеяться, превращавшее мученика в механического истукана, только и способного, что через равные промежутки времени орать: «В подземных „Крестах“ все спокойно!».
Максим поймал косой взгляд недоросли, и решил за самое разумное считать наваждение еще одной проверкой, и всласть таращиться вокруг ошалевшим бараном. Дескать, любой первоходка понятия не имеет, какие порядки царят по ночам в казематах ИСАЯ, а подсаженный оперотделом идол тут же поморщится типа «сплошные штампы» и выдаст себя по маковку.
Только никакое это – с вертухаем – было не наваждение, все происходило наяву.
Разрезая тусклый свет черными мишенями, группа путешествовала коридором в сторону, противоположную выходу. Невнятные тени царапали ломанными щупальцами кирпичную кладку. Пресекающие днем любое несанкционированное движение паутиновые пологи отсутствовали напрочь. Сидельцы топали в следующем порядке – первым карл, за ним Максим, по бокам Финита и Майданный, остальные сзади нестройной гурьбой, сутулясь, сплевывая сквозь зубы по сторонам и засунув руки в карманы роб. И семафорами им были только редкие выкрики из сгущавшегося спереди и сзади сумрака:
– В подземных «Крестах» все спокойно!
– В подземных «Крестах» все спокойно!
– В подземных «Крестах» все спокойно!
Нет, зря Максим принял это за проверку, его спутники, кроме, понятно, карлика, тоже чувствовали себя далеко не в своей тарелке. Финита и Майданный жались к середине пути и без умысла часто чиркали Храпунова локтями. А те опричники, что мерили путь шагами сзади, то и дело наступали на пятки, боясь отстать.
– Скучно каноним, – заворчал, не оглядываясь Властелин Колец, – Финита, грянь песню!
И не посмевший ослушаться Иван жалобно затянул в темпе походного марша:
Опухшая со всех сторон
Лежит и не шевОлится
Моя жена, моя жена,
Моя жена – покойница.
Желтеет роза на окне,
В полях повысох мак.
Моя жена, моя жена,
Увы, совсем мертвяк…
– Елы-палы. Я в гробу пряники забыл, – зашептал кто-то из задних. – Мне маманя пряников медовых в передачку тиснула[53].
– Не боись. Никто не сожрет, – ответили столь же глухим шепотом.
– А что я ставить на кон буду? Мизинцы?
– Поставишь грамм двести крови, не убудет.
Шепот пресек следующий вертухайский вопль:
– В подземных «Крестах» все спокойно!
А безголосый Иван дребезжал дальше:
Наверно, мало света ей
(О розе я пою).
Ну а жену, ну а жену
Я все равно люблю!
– Это песня о том, – начал вполоборота объяснять карла Максиму, но заткнулся на полуслове, потому что они уже пришли.
Никаких сомнений, этот зал служил тюремной библиотекой. Только кто-то большой силы и не ленивый пораздвигал многоэтажные стеллажи, освободив в центре просторную площадку. И компания, в которой сюда прибыл Максим, оказалась здесь в столь поздний час не единственной.
* * *– ...Я знала, вы – романтик. Вас манит поиск затонувших сокровищ.
– Когда говорят: «Три миллиона евро ДЛЯ НАЧАЛА», трудно отказать прекрасной незнакомке.
– Всего три миллиона долларов. Я вам позвоню, – на этом звук из половинки синьорского черепа иссяк. Половинка прекратила мелко вибрировать и стала похожа на втянувшую лапки, прикидывающуюся дохлой насильно перевернутую черепаху.
Успевший прежде прокрутить эту запись с десяток раз вампир скучал, но из почтения к начальству старался делать это не слишком выпукло. Гребаха на портрете поскреб бороду и угрюмо вздохнул:
– Начальница ИСАЯ не обнаружит пропажу макаронника? Он ведь у нее под мощным колпаком...
– Сейчас в кровати гостиницы «Астория» дрыхнет дрыхнет одноразовый голем-дублер, у нас там древние дружественные контакты. – Пожал плечами Дэмиен, зная, что настоящий разговор с шефом только начинается.
– Ладно. Теперь докладывай соображения.
По физиономии Гребахи пытаться что-либо прочитать, например, доволен или не доволен он услышанным, было самое безнадежное дело.
– Как и предсказывал аналитический отдел, – бодренько затараторил футбольный фанат, – Матиевна заглотила крючок и увлеклась нашим метрополитеновским големом настолько, что вступила в контакт с Богдухановым кандидатом на пост губернатора и недвусмысленно предложила альянс. Последнее подтверждается донесением нашего информатора по кличке Беовульф. У кандидата Владимира Костромина она потребовала содействия в проекте, которым по нашей легенде интересуется синьор. Возросшая активность начальницы ИСАЯ в охоте на русалок подтверждается донесением агента по кличке Дольник. Уже на данном этапе начальница ИСАЯ скомпрометировала себя по следующим пунктам. Эй – не распознала сущность голема, что свидетельствует о профнепригодности. Би – полезла в политику, что сотрудникам ИСАЯ на любых должностях категорически запрещено. При этом, пусть и по неведению, но вступила в косвенное сотрудничество с записными врагами ИСАЯ. Си – стала использовать служебное положение в личных корыстных целях. При донесении этих фактов до ее непосредственного начальства вероятность исключения дамы из рядов ИСАЯ по оценке нашего аналитического отдела равняется двадцати семи процентам. При попытке вербовки начальницы ИСАЯ путем ознакомления ее с компроматом вероятность согласия равняется девятнадцати процентам, опять же по прогнозу нашего аналитического отдела, страдающего излишней осторожностью. Я бы дал двадцать пять.
