Елена Черникова - Зачем?
На столе возник, словно из воздуха проступил, глиняный кувшин. Федька, начитавшийся в последнее время разных книг, красиво подумал: "Амфора!"
Вокруг амфоры птица разложила на фарфоровых блюдах неизвестные Федьке продукты скорее всего питания.
- И есть будешь только это! - приказала птица.
- Есть! - отозвался Федька.
- В путь! - И она улетела в открытое окно, оставив Федьку постигать смысл его жизни.
Прочие участники события, заметив, что синяя птица вылетела из дома без Федьки, сначала заволновались, но тут кончился дождь, на всех листочках вспыхнули алмазы, а со стороны колодца донеслась небесной красоты музыка на колокольчиках.
- Знаешь, Вась, - шепнул сыну на ухо Иван Иванович, - мне почему-то кажется, что вся эта фантасмагория скоро кончится. И мы проснёмся.
- Сейчас узнаем. Подожди минутку, - тихо ответил Васька, включая своё ясновидение. - Ой! Господи...
- Что? - встревожился отец, заметив страшную белую бледность на лице сына.
- Маму смололи. - Васька зажмурился и замахал руками, отгоняя видение, но от этого оно лишь ярче и подробнее проступило.
Иван Иванович машинально стряхнул со своего плеча свою птицу, но она перелетела на другое плечо и вцепилась крепче. У сарая Дуня, с пунцовыми щеками, перешёптывалась со своей красной птицей, не замечая ничего вокруг.
Иван Иванович засуетился, забегал по участку, сжимая кулаки. Получается, случилось именно то, от чего они бежали все, спасались, страдали - но почему же это всё-таки произошло? Как же Маша попалась? Неужели гадёныш Аристарх перехитрил её, милую, слабую, бессмертную... Зелёная птица погладила его крылом и сообщила:
- Так было надо, не переживай. Всё правильно!
- Зачем мне это бессмертие?! - рычал Ужов. - Зачем эти птицы, колодцы, зачем вся эта фантастическая муть, если я, мужчина, не уберёг одну-единственную женщину на Земле, которую любил!.. Зачем я её послушался?
- Не надо употреблять этот глагол в прошедшем времени, - попросила зелёная птица. - Дело ещё не закрыто.
- Какой глагол? - рявкнул Иван Иванович.
- Любить, - пояснила его птица.
- А что мне делать? А Ваське?
- О! Вам обоим ещё много предстоит. Потерпите, - попросила птица.
- Давай гарантии! - крикнул ей Ужов.
- Какие?
- Что предстоит - много!
- Вера, доктор, лучше гарантий. Ты же русский человек.
- Господи, а это тут при чём? Зачем ты говоришь о вере?
- Вот именно это тебе и предстоит узнать. Зачем, зачем... - проворчала птица и принялась чистить изумрудные перья. - Любопытный какой.
Слушая их нервный диалог, Васька экстренно разрабатывал план действий, но у него не получалось ничего путного. Воздушное бегство из Москвы в Костромскую губернию к Дуне с Федькой пока принесло лишь картинные чудеса, практически бессмысленные, а маму тем временем смололи в брикет столичные спецы. Васька разглядел всё, как было: и бабулю, и дурачка водителя такси, и даже его рыдающую над звездой Героя вдову. Ну и что? Дальше-то что? Никакого смысла! Он заплакал от самого невыносимого бессилия, какое только мог ощутить одиннадцатилетний человечек, одаренный вечностью, ясновидением, чудесными приключениями, Родиной, при отце и даже почти друзьях: он не повлиял на судьбу матери.
Переливчато-перламутровая птица обняла шелковыми крыльями Васькину голову:
- Но я же бессмертна!
- А ты при чём? - всхлипнул Васька.
- Я - её душа. Я временно покинула бедное тело, которое вполне надёжно хранится в жидком азоте, в смеси с... сам знаешь.
- Правда? - Васька подпрыгнул и даже взлетел. И покружился над сараем. - О! И у меня теперь такое же осложнение, как у папы!
Иван Иванович, увидев это, почувствовал прилив энергии, подпрыгнул, догнал Ваську, и они взвились высоко над лесом. Птица - за ними. Дуня краем глаза наблюдала за этими фортелями, но удивляться чему-либо она уже не могла.
Успокоившись, Ужовы практически всей семьёй приземлились на крышу сарая и принялись целоваться-обниматься. Особенно досталось птице-душе, смущённо принимавшей бурные проявления любви. Она только крылья поджимала, словно опасалась повреждений.
- А та птица, красненькая, которая с Дуней воркует, она кто? - тихо спросил Васька у своей, перламутровой.
- Этого тебе пока знать не надо, - ответила та. - Извини, это не моя тайна.
- Ну и ладно! Главное - ты с нами! - Васька бережно взял свою птицу и слетел с крыши на газончик у колодца.
- Будь осторожен, - попросила его птица. - Я уязвима. Старайся держать себя в руках. В смысле - себя, а не меня. Я очень хрупкая...
Дуня, всласть наговорившаяся со своей алой пернатой, объявила, что сейчас будет праздничный обед. Всех - к столу! Дуня сияла всем телом. Очевидно, её перспективы, пока неизвестные окружающим, нравились ей чрезвычайно.
Взбудораженная компания собралась в центральной комнате за дубовым столом, покрытым твёрдой белоснежной скатертью. Птицы тоже присутствовали, сидя на плечах у своих подопечных. Васька царственно предложил отцу временно поменяться, чтоб Ужов побыл с душой жены, однако птицы попросили людей не изобретательствовать в делах, в которых не разбираются, несмотря на свои уникальные болезни и осложнения.
Федька, отныне на диете, выписанной ему его синей птицей, грыз яблочки, морковь и смиренно наблюдал за сотрапезниками, весело поглощавшими тушёное мясо. Дуня, вся радостно-загадочная, подкладывала добавки и сама ела, не отставала. Иван Иванович удивлялся собственному аппетиту. Васька, так же как отец не нуждавшийся ни в еде, ни в питье, изо всех сил налегал на окрошку и просил добавки. Было похоже, что все они перешли в новую стадию своих осложнений, в которой им дозволяется иметь некоторые былые привязанности. Наверное, так: у них теперь не было зависимости от этих самых привязанностей. Очень приятно понаслаждаться мясом раз в полгода, в полвека, когда от этого абсолютно ничего не зависит, особенно жизнь. Ни физическая, ни духовная.
Птицы иногда взлетали, у них были роскошные крылья, и мягко возвращались на соответствующие плечи. К еде и напиткам птицы были равнодушны. Васькина, прозрачно-перламутровая, время от времени просовывала голову во внутренние кармашки его курточки. Она ничего не искала. Просто замирала внутри кармашка - и всё. Васька очень нежно поглаживал её необыкновенные перья и говорил отцу:
- Помнишь? Когда собирались, я сказал тебе взять одежду с внутренними кармашками. Нет, ты скажи, пап, помнишь? Ведь я прав был! Это точно - она. Мама.
Тем временем в мире разворачивались грандиозные события. По всем континентам пролетел энергетический кризис необыкновенной конфигурации: всё отключались и отключались энергосистемы крупнейших и богатейших стран. Потом они включались, до смерти перепугав и население, и правителей, и нигде не было спасения от жёстких и странных стихий. Вашингтон подвергся атаке штормового ветра силой 100 метров в секунду. В Баренцевом море утонула ещё одна подводная лодка с ядерным реактором, на что одни страны ответили экологическими протестами, а другие мягко сообщили, что на дне этого моря уже давно лежат восемь аналогичных. Успокоили.
Московские школьники готовились к новому учебному году.
- Пап, я, кажется, пропускаю этот сезон знаний? - безразлично спросил Васька, глядя в телеэкран, по которому прыгали девчушки с новенькими рюкзачками.
- И мне так кажется, - ответил Иван Иванович, заинтересованно глядя в окно; Дуня копошилась в огороде, Фёдор в поте лица своего восстанавливал Красную книгу.
Птицы либо дремали на плечах у своих, либо совершали круговой облёт территории словно с инспекцией.
Накануне прозрачная птица предупредила Ужовых, что близится нечто важное и надо быть начеку: не спать, не есть и не пить. Надо быть лёгкими, как птицы, - это понадобится. Выполнить это пожелание для Ужовых теперь не представляло труда, особенно после Васькиного взлёта, коему он весьма радовался - сравнялся с отцом! Хоть и в осложнении. Главное - ничего общего с участью Ильзе.
А ещё птица сказала, чтобы они готовили свои души к любым потрясениям и неожиданностям, потому что она - птица - теперь по собственному опыту знает, как трудно жить в столь неопределённом положении: тело там, в контейнере с жидким азотом, а душа здесь, в вынужденно-чужой временной оболочке, пусть даже такой удобной, как птичья. Прозрачная красавица пожаловалась Ваське, что привыкает к новому облику и немного волнуется перед возвращением в исходное тело.
- А ты уверена, что мамино физическое тело скоро восстановится? - допытывался Васька ежедневно.
- У нас пока нет другого выхода, - печально проворковала птица.
- Почему? Я и папа теперь умеем летать, а ты тем более. Может быть, в таком состоянии наша семья будет более дружной?
- Это дружелюбная стая, но не семья. Нам нужен общевидовой облик и общая задача на всю жизнь...
- Зачем?
- Задача зачем? - удивилась птица. - У всего в мире есть задача.
