Сильвия Аваллоне - Стальное лето
Ему пришлось проявить чудеса акробатики, чтобы выбраться из постели, не разбудив Дженнифер, да еще и уговаривать Алессио, чтобы тот дал ему на время свой «гольф».
— Вон та девка — настоящая бомба! — сказал шеф, показывая на стриптизершу.
Кристиано рассеянно взглянул на нее, продолжая думать о том, не припарковался ли он под запрещающим знаком. Не хватало только, чтобы машину Алессио эвакуировали, — вот это действительно будет светопреставление.
— Я эту сучку точно отымею! Раком отдеру! — в исступлении орал Джанфранко. Его огромный живот колыхался под рубахой в розовую клетку.
— У нее прямо на роже написано: «Трахни меня!» Как у изголодавшейся сучки! — крикнул кто-то.
Все вокруг заржали.
Кристиано все силился вспомнить, был ли знак или не нет. Перед ним мелькали женские ноги с невиданной скоростью.
— В ней есть класс, — сказал шеф. — Не знаю, где они откопали эту девицу, но она тут всех за пояс заткнет.
— Скоро на Пятый канал отправится, точно говорю!
Кристиано поднял глаза.
— Ты смотри, как жопой крутит! Какой там Пятый канал! В парламент ее!
— Министром! — завопили вокруг.
Перед носом Кристиано крутились поджарые ягодицы и редкой красоты белоснежная спина, по которой струились шелковые волосы.
Шеф прав, расплылся он в улыбке. Эта девка знает свое дело: двигается в бешеном темпе и уж точно сможет скакать на тебе час, а то и больше.
Стриптизерша сделала изящное па и повернулась к публике лицом.
Кристиано обмер. К горлу подступила тошнота. Не может быть…
— Франческа… — просипел он, как будто всхлипнул.
37
— В четверг мы ездили в Милан, — трещал Маттиа без остановки, — были на производстве, поменьше, чем у нас, но гораздо лучше устроенное. А потом пошли в центр, там такой бардак, вообще! Знаешь, что я там видел?
— Что? — спросила Анна без особого интереса.
Она лежала на спине, и ей было лень поднять голову.
— В местных клубах чего там только нет. Амфетамин, кетамин, экстази — всего навалом, и даром практически отдают! Ночью — толпа народу, и на улице тоже… Не так, как у нас, где все спать ложатся в полдвенадцатого… — Анна слушала его и не слышала, одурев от солнца. — Потом на площадь пришли, там — церковь, колокольня, все такое. Молодежь прямо на земле валяется, народ с гитарами, с барабанами, а уже час ночи… И знаешь, что я еще там видел? Не поверишь!
— Что же? — зевнула она.
— Там две девчонки целовались!
Было второе июня, праздник Итальянской Республики. Пляж был заполнен играющей ребятней, степенные семейства прятались под зонтиками. На песке валялись алюминиевые лотки с остатками лазаньи и яблочные огрызки. Здесь собрались все, кто жил на улице Сталинграда. Не хватало лишь одного человека.
Анна разлепила веки под новыми очками, в которых выглядела совсем по-взрослому, и перевернулась на бок, чтобы лучше видеть Маттиа.
— Две девчонки, представляешь, — не унимался он. — Ты бы видела, сидят себе у фонтана, обнявшись под луной… и сосутся!
Анна лежала как гвоздем прибитая. Ни с того ни с сего вдруг заколотилось сердце.
— Такое возможно только в Милане. Психи, ей-богу, прямо как в Амстердаме. Две девушки целуются у всех на виду — это уже чересчур.
Она искала ее глазами, когда спускалась по лестнице, когда проходила по мосткам между кабинками, когда расстилала полотенце на песке, когда развязывала парео. Она не понимала, почему ее нет у полосы прибоя.
Маттиа продолжал рассказывать о Милане с его деньгами, трансвеститами, молодыми парнями, гибнущими от ножа на дискотеке из-за одной таблетки экстази, местными жителями, убивающими румын на автобусных остановках, но Анне было плевать на все это. Мир рушился из-за того, что на пляже не было Франчески.
Может быть, она недостаточно хорошо искала? Может быть, в те десять минут, пока она загорала, Франческа все-таки пришла?
Анна села и снова стала оглядывать каждый лежак, каждый зонтик в поисках Франчески. Рассказ о миланских девушках разбудил в ней дремавшего зверя.
Маттиа ничего не заметил, он редко интересовался тем, что с ней происходит. Он вообще ничем не интересовался.
Далекий остров дремал на дымчатом горизонте.
Анна заметила Нино и Масси, игравших в воде. Мокрые спутанные волосы, напряженные мускулы… Нино взбил столб брызг, мяч, описав дугу, точно попал на пятку Масси.
Издалека до нее доносились их слабые крики:
— Мне, мне!
Четкие движения молодых тел были прекрасны.
У берега бултыхались в воде две еще совсем маленькие девочки. Одной песок забился в купальник, и она присела в воду, чтобы прочистить трусы.
Круг игроков, вскидывающих вверх загорелые руки, то сужался, то расширялся. Волейбольный мяч взмывал в воздух, отскакивая от кончиков пальцев. Девчонки постарше с разбегу ныряли в волны, и через какое-то время их головы появлялись в нескольких метрах от берега.
Нино и Масси притащили с собой новых подружек — дев чонок лет тринадцати; они следили за игрой и с воплями хлопали, когда парни забивали гол.
Анна видела, как одна все время шептала что-то другой. У обоих длинные волосы. У той, что пониже, сбился купальник и высовывалась аппетитная задница. Маленькая нахалка разбежалась и повисла на плечах Нино, и Анна отвернулась — она не могла смотреть на это.
Маттиа, прекратив разглагольствовать, уткнулся в свежий номер «Спортивной газеты». Он что-то спросил у Анны, но ей не хотелось отвечать ему. Она думала о том, что этот простой, понятный мир больше не принадлежит им с Франческой. Они выпали из этого мира, но никто этого не заметил.
Анну переполняла злость, когда она смотрела на девчонок, пытавшихся сделать стойку под водой.
Она оказалась за бортом. Это как в детстве, когда в тебя тыкают пальцем и говорят: «Ты не играешь». Еще год назад она и представить не могла, что такое может быть. И она никогда не была одна — она была с Франческой. Не она, а они. Они не играют. Или она — Аннафранческа… Раньше все побережье Саливоли принадлежало им одним, а теперь…
Как же это жестоко, подумала Анна, глядя на девочек-подростков, что шли сейчас по направлению к ней, держась за руки. Знают ведь, что хорошенькие, и выставляют напоказ свою красоту…
Давай кувырком, давай кто дольше задержит дыхание!
Время — ужасная вещь, права была Франческа. Где она сейчас? Что делает?
Маттиа вытащил колоду карт.
— Может, сыграем партийку? — произнес он, дурацки улыбаясь.
Анна набрала тринадцать карт, разложила их по порядку в левой руке и начала играть со своим парнем в «рамми».
Ты ничего не теряешь. Что-то другое, извне, мир, в котором ты живешь, теряет тебя.
Маттиа везло: три валета, бубны, три дамы. Анна разглядывала песчинки, прилипшие к колоде, и все не решалась сбросить карты — вопли малолетних потаскушек не давали ей сосредоточиться.
Вот если бы они родились в Милане… Или переехали бы в Милан… Они бы тоже могли целоваться у всех на виду, посреди главной площади, и луна подсматривала бы из-за колокольни.
— Три — ноль, — торжествовал Маттиа.
Издалека раздавалось: «Гол!»
— Я не хочу больше играть.
Анна отложила карты и снова улеглась.
— Да ладно, что на тебя накатило?
Он сел на нее и начал массировать спину — хороший повод запустить руку в купальник.
— Прекрати, — зашипела Анна.
— Решила стать монашкой?
Он растянулся на полотенце, но вскоре снова принялся лапать ее. Вот ему-то было хорошо. Он был в ладах с собой и с миром.
— Пойдем окунемся!
Год назад ей можно было даже не говорить этого.
Маттиа вскочил, пробежался по раскаленному песку и стал звать ее от кромки воды.
Анне совсем не хотелось вставать. Ей ничего не хотелось. Было бы лучше вообще не выходить из дому и сидеть там, опустив жалюзи. Возможно, Маттиа не казался бы ей столь отвратительным.
Все же она встала и зашагала к воде. Маттиа, как ни в чем не бывало, плескался в волнах.
Анна вошла в море сперва по пояс, затем по грудь. Ей было холодно. Она нырнула и поплыла к Маттиа. Маттиа думал только о том, как бы им трахнуться. Она жестом показала ему, что не хочет.
Она лежала на спине, будто утопленник.
Кто она теперь? В каком мире находится?
Кеды, почти новые, так и остались на пляже, где живут кошки…
Анна закрыла глаза. Она слышала голос Франчески, которая показывала ей на остров вдали. Франческа падает в воду и выныривает с криком:
— Ну же, поплыли на Эльбу!
38
В шесть часов утра Алессио уже шел по заводской территории; солнце светило ему в спину.
Город еще спал, но не спали коты, населявшие его. Их острые мордочки появлялись отовсюду: из дренажных труб, из подвалов. На «Луккини» их было особенно много.
