Улья Нова - Как делать погоду
Смахнув крошки с бороды, пропев: «ох-хо-хонюшки-хо-хо, ноги мои болят», – Василь Василич неохотно отрывается от диванчика:
– Хорошо у вас обедалось, деточки! Уютно, как дома, тепло, мебель добротная. Красота, куда ни погляжу. Спасибо, маленькие! Душевно посидели, многое обсудили, теперь надо нам с пресс-секретарем идти, дел у нас непочатый край. – Раскланиваясь, он прячет в пакет термос и стаканчик. Смахнув с фольги крошки, бережно складывает и запихивает ее в карман форменной куртки. А потом собирает пожелтевшие газеты и тоже прячет в пакет.
– Что загрустил, сказочник? Ничего не подошло? – примирительно бормочет главный волшебник Москвы. – Выше нос! Ты не птичка-невеличка, не продавец шампуней, а пресс-секретарь Дыдылдина! У тебя ответственная работа, ты погоду делаешь. Поэтому смотри гордо. Плечи расправь. Улыбочку прилепи натуральную, без консервантов и примесей. А шмотки тебе не нужны. Ты и без них проживешь. Ну-ка, ну-ка… застынь… это что еще такое?
Прищурившись, он снимает с моего плеча волос. Рассматривает его на свету галогеновых ламп, щедро освещающих магазин. Начинает аккуратно сматывать в клубок, бормоча и качая головой:
– Ты глянь! Отыскал за что ухватиться. Ой, мы ее сейчас снимем. И тебе, птица-секретарь, сразу полегчает. Главное, стой спокойно. Слухай во всем начальника. И думай о лучшем, чтобы на душе прояснялось.
Посреди магазинчика Mantisa на глазах у ошарашенных продавщиц, на обозрении у застывших в дверях охранников, один из которых держит в руке стаканчик с зубочистками, Дыдылдин бродит вокруг меня, аккуратно сматывая невидимую нитку в невидимый клубок, пыхтя и завязывая надорвавшиеся кончики в узлы:
– Люди, посмотрите, что делается. Я шокирован! А ты терпи, не вертись и глаза не закатывай. Для твоей пользы стараюсь, и как всегда, никакой благодарности не дождешься.
Обращаясь к зрителям голосом человека из рекламы, волшебник вскрикивает:
– Обождите, дорогие продавцы и покупатели! Сейчас пресс-секретаря подлечу, и мы тут же направимся на выход. А торговля у вас сегодня, вот увидите, как пойдет после меня. Небо над торговым комплексом три дня будет голубое, хотя вокруг над городом будут, как старые телогрейки, сплошь настелены тяжелые облака и неразбериха с ветром. А у вас тут всем на радость разразится фирменная дыдылдинская осень. Дайте только пару минут спокойно поработать.
Изумленная горстка поклонников приостанавливается в дверях. Высокий парень в дредах хватается за бок, сдерживая смех. Девчонка в бирюзовой курточке и с бриллиантиком в ноздре фотографирует нас мобильным. Ее сосед воодушевленно строчит смс-ку, с кривой ухмылкой оглядывая нас. Остальные, не моргая, наблюдают, как Дыдылдин в синей форме железнодорожника сурово командует мне не двигаться, прикрыть глаза, разгуливает кругами мимо вешалок с черными сарафанами, лиловыми платьями, кокетливыми желтыми шляпками. И торжественно наматывает нитку на невидимый клубок.
– Ух, накручено! Я говорил: ты, пропащий, сам старался. Много лет. Да тут две или три бобины в общей сложности. Как же ты жил? Тяжесть какую на себе таскал. Это сколько сил вхолостую тратилось, сколько энергии зазря уходило, чтобы со всем этим бегать. Ничего, сейчас тебя распакую и выпущу на волю.
Изредка волнами доносятся перекрикивающие друг друга песни из соседних отделов. Главный волшебник Москвы продолжает ходить кругами, понукая меня:
– Постой секунду, заканчиваю. Я обещал тебя от бобины избавить. И вот час настал. Спасибо, люди дорогие! Пойдем, – и он решительно указывает пакетом на выход.
В дверях повелитель ветров выхватывает у опешившего охранника стаканчик с зубочистками и прячет в свой бездонный желтый пакет. Отыскав сощуренным глазом камеру под потолком, послав ей воздушный поцелуй, маг и чародей выплывает из магазинчика. А толпа поклонников, четыре продавщицы и охранник на некоторое время прирастают к мраморному полу, соображая, как жить дальше. И вскоре тоже начинают потихоньку расходиться. Кто – улыбаясь. Кто – раздумывая. А иные, мгновенно обо всем позабыв, завороженно и жадно вглядываются внутрь отделов, ища шерсти и пестроты, яркого света, стеклянных бус и едва уловимых синтетических ароматов: розовой жвачки, лавандового мыла и персикового скраба.
– Смотри и слухай, – шепчет колдун, подкидывая на ладони невидимый волейбольный мяч. – Вот твоя бабина. Я обещал: будешь рассказывать обо мне сказки, правдивые, без прикрас – во всем тебе помогу. И вот помог…
– …только что-то ничего не чувствуется…
– …и очень жаль, неблагодарный. Смотри: на моей ладони лежит большущий клубок. Ты его не видишь, потому что это особая нить, ее разглядит только опытный колдун вроде меня. Ты весь был ею опутан. Поэтому никто тебя не замечал. Никто не мог тебя хорошенько разглядеть и оценить. Из-за этой бобины ты и сам был пасмурным, безучастным и не хотел ни к чему примкнуть. Если б не я, выдающийся колдун современности, так бы и ходить тебе, невидимому и неприкаянному, до самой старости. – И он прикрыл глаза, взвешивая клубок на ладони.
– Это еще полдела. Я тебя из бобины выпустил, теперь ты станешь видимым и заметным. Не думай, что от этого полегчает. Сейчас самая кутерьма начнется. Станешь привлекать внимание. Заметят тебя люди разные. Это тоже не просто – быть заметным, сказочник. Тут нужно иметь благоразумие. Посмотрим, как ты справишься, сможешь ли быть видимым для всех. Ох, будь осторожнее. Думай сто раз. – Мрачно причитая, Дыдылдин швырнул невидимый клубок в урну рядом с отделом товаров для спорта и туризма. А я внимательно осмотрелся по сторонам: правда ли, что люди теперь меня замечают. Но посетители торгового комплекса, оглушенные музыкой, плеском фонтанов, мягким убаюкивающим шумом кондиционеров, дружно впали в забытье. Завороженные, рассеянные, слегка утомленные, на некоторое время они сделались невидимками друг для друга и пожирали глазами сумочки, ремешки и пестрые платки, выложенные в витринах как приманки, чтобы отвлекать от мыслей и затягивать посетителей внутрь.
Мы еще немного побродили по пустынным отделам, вдыхая запахи искусственной хвои, полыни и мяты. Опасаясь какого-нибудь подвоха, волшебник старался не трогать руками мыло, галстуки, портфели, рубашки и свитера. Правда, он все же пощупал листочки лавра из кадки у фонтана, с грустью отметив, что здесь все подделка и синтетика. Но потом его очень порадовали: черноглазая продавщица из магазина Body Shop, похожая на одну знакомую цыганку, и синица, что порхала под потолком на втором этаже.
– Смотри, что будет. Записывай или запоминай, – торжественно объявил Василь Василич, задрав голову к потолку, – сейчас я птичке-невеличке помогу. Не зря мне присужден почетный титул «лесной». Не зря меня окрестили целителем московских птиц. Один момент, сконцентрируюсь, а то устал я от барахла. – Он деловито зачесал волосы назад и одернул форменный пиджак. – Самое главное в нашем деле – чтобы мысль была сильнее шума, гама и гудков. Чтобы она была громкой, напористой и перекрикивала город. Такая упрямая, сильная, заостренная мысль обязательно победит, все получится и воплотится. Поэтому, пресс-секретарь, о чем бы ты ни думал, о чем бы ни мечтал, не мямли, мысли громко и упрямо. Остро задумывай и решительно воплощай в жизнь.
Синица у нас на глазах облетела огромную хрустальную люстру с множеством подвесок-слезок, метнулась в сторону и полетела, то опускаясь к головам посетителей «Европейского», то снова взмывая под потолок.
– Умница. Доверяет и слухает волшебника. Давай, милая, сейчас я тебе укажу верную дорогу к выходу.
Мы направились за ней, сначала шагом, потом бегом. Оба – с задранными головами, натыкаясь на людей, двери и кадки с искусственными лаврами. Смахивая волосы за плечи, Дыдылдин бормотал, указывая пальцем под потолок:
– Вон она. Летит, куда я велю. Чувствует, что для ее блага стараюсь. Учись у нее. Умей распознавать, когда тебе добра желают, когда тебя направляют на верный путь.
В самом конце коридора отделы обрываются. Мы оказываемся на полукруглой площадке будущего ресторана. Пахнет побелкой и хлоркой. Возле серебристой двери в служебный туалет стоит пластмассовое ведро с мыльной водой. Женщина в зеленом костюме персонала как раз открывает окно, выбрасывает окурок на улицу и задумчиво втягивает воздух ноздрями. Видимо, ей на мгновение кажется, что осенний ветер пахнет сиренью, в гроздьях которой часто встречаются цветочки с пятью лепестками, исполняющие желания. Видимо, на долю секунды эта женщина забывает, кто она, где находится. И уносится в далекое прошлое.
– Давай, маленькая! На выход, – шепчет Дыдылдин, наблюдая метание синицы под потолком, – сейчас мы тебя подтолкнем.
Он приглаживает бороду, строго наблюдает птичку из-под бровей. Синица, будто по невидимой ледяной горке, легко выскальзывает в распахнутое окно. И ныряет в бескрайнее, пропитанное сиренью и свежим ветром небо. Форточка через секунду уже захлопнута. Очнувшаяся служащая возвращается в шум и сутолоку торгового комплекса. А мы направляемся искать выход. Я – с уважением поглядывая на волшебника. Он – гордо расправив плечи, важно осматриваясь по сторонам усталыми глазами человека, выполнившего свой долг. Спускаясь на эскалаторе, я интересуюсь, не подарок ли Веронике ко дню рождения собирался здесь купить целитель московских птиц.
