Олдос Хаксли - Остров
— Мы дежурим возле пугал, — с важностью ответил Том Кришна.
— На поле, что рядом со школой, — добавила Мэри Сароджини.
— Я подвезу вас туда, — сказал Виджайя. — Хотите поехать с нами? — спросил он Уилла.
Уилл кивнул.
— Если можно, мне бы хотелось заглянуть в школу, раз уж мы окажемся рядом; посидеть на одном из уроков.
Шанта с веранды помахала им рукой, и через несколько минут они уже подходили к припаркованному джипу.
— Школа на другом конце деревни, — пояснил Виджайя, заводя мотор. — Придется ехать кружным путем. Сначала вниз, а потом опять вверх.
Дорога сначала спускалась меж террасированных полей, где росли рис, кукуруза и сладкий картофель, а затем — по ровной поверхности — мимо илистого пруда, в котором разводили рыбу, и посадок хлебных деревьев, и наконец — вновь поднималась наверх через поля, зеленые или золотые; вскоре они увидели выбеленное, просторное здание школы, окруженное тенистым садом.
— Вон там, — сказала Мэри Сароджини, — стоят наши пугала.
Уилл взглянул туда, куда она указывала. Ближайшее к школьному зданию поле золотилось от созревшего риса: вскоре предстояло убирать урожай. Два мальчика в розовых набедренных повязках и девчушка в голубой юбке дергали за бечевки, которые приводили в движение двух марионеток в человеческий рост, привязанных к шестам в обоих концах узкого поля. Марионетки были искусно вырезаны из дерева и одеты не в лохмотья, а в роскошные костюмы.
— «Но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них», — процитировал Уилл, глядя на огромных кукол с изумлением.
Но Соломон был всего лишь царем, тогда как эти ярко расцвеченные пугала обладали гораздо более высоким достоинством. Один из них был Грядущий Будда, другой — очаровательная и пестрая восточно-индийская разновидность Бога Отца, несколько напоминающая его изображение в Сикстинской капелле, где он склоняется над только что сотворенным Адамом. Стоило детям дернуть за бечевку, Грядущий Будда взмахивал рукой, выпрямлял скрещенные в позе лотоса ноги и танцевал в воздухе короткое фанданго, а затем вновь скрещивал ноги и сидел неподвижно, пока новый рывок не выводил его из медитации. Бог Отец покачивал вытянутой рукой, предупреждающе поднимая указательный палец, открывал и закрывал окаймленный конским волосом рот и выкатывал стеклянные глаза, которые сверкали грозно на каждую птицу, осмелившуюся приблизиться к рису. Порывы ветерка развевали его ярко-желтые одеяния, смело разрисованные бело-черно-коричневыми тиграми и обезьянами, тогда как великолепное платье Будды, сшитое из алой и оранжевой вискозы, трепетало и звенело эолийским звоном нескольких дюжин серебряных колокольчиков.
— У вас все пугала наподобие этих? — спросил Уилл.
— Это была идея старого раджи, — ответил Виджайя. — Он хотел, чтобы дети понимали, что мы сами создаем себе богов и сами же дергаем их за веревочки, заставляя властвовать над нами.
— Пусть они пляшут, — с восторгом сказал Том Кришна, — пусть извиваются. — Он рассмеялся.
Виджайя протянул огромную руку и потрепал черную курчавую головку мальчика:
— Вот это характер! — он повернулся к Уиллу и заговорил, судя по всему, подражая манере старого раджи: — Главная и величайшая ценность так называемых «богов» помимо отпугивания птиц, устрашения «грешников» и, быть может, утешения несчастных, состоит в следующем: привязанные на шестах, они заставляют вас поднимать голову, и когда вы смотрите на них, вы непременно видите небо. А что такое небо? Воздух и рассеянный в нем свет; но это также символ беспредельности и, простите мне такую метафору, беременной пустоты, из которой возникает в этом мире все — и живое, и неживое, и творцы кукол, и эти божественные марионетки, — возникает в мире, который мы знаем или воображаем, будто знаем.
Мэри Сароджини, слушавшая его со вниманием, закивала головой:
— Папа говорил, что еще лучше — смотреть на птиц в небе. Птицы — это не слова, повторял он. Птицы — это реальность, такая же реальность, как небо.
Виджайя остановил машину.
— Желаю повеселиться, — сказал он детям, когда они выбрались из машины. — Пусть попляшут, поизвиваются.
Мэри Сароджини и Том Кришна с веселыми криками пустились бежать к детям, дежурившим в поле.
— А теперь перейдем к более важным сторонам образования, — заявил Виджайя и вырулил в боковой проезд, ведущий к школе. Он выключил зажигание и вручил Уиллу ключ. — Я оставлю машину здесь и пойду на Станцию пешком. Когда захотите вернуться домой, попросите кого-нибудь, чтобы вас отвезли.
В школе миссис Нараян, директор, сидя за рабочим столом, беседовала с седовласым человеком с длинным узким лицом, напоминавшим морщинистую морду ищейки.
— Мистер Чандра Менон, — пояснил Виджайя, представив ему Уилла, — помощник министра просвещения.
— Который прибыл к нам, — добавила директор, — чтобы провести очередную инспекцию.
— И который, как всегда, одобряет все, что видит, — откликнулся помощник министра с галантным поклоном в сторону миссис Нараян.
— Простите, но мне пора вернуться к работе, — извинился Виджайя и направился к дверям.
— Вы интересуетесь вопросами образования? — спросил Уилла мистер Менон.
— Вынужден признаться, я в них полный профан. Меня воспитывали, но не образовывали. Вот почему мне захотелось взглянуть на то, как это делают.
— Что ж, вы избрали правильный путь, — заметил заместитель министра. — Нью-Ротамстедская школа — одна из лучших.
— Что такое, по-вашему, хорошая школа? — спросил Уилл.
— Школа, где обучение позволяет добиться успеха.
— Успеха? В чем? В погоне за стипендиями? В подготовке к будущей профессии? В подчинении местным категорическим императивам?
— Да, конечно, — подтвердил мистер Менон. — Но главный вопрос все еще остается без ответа. Какова цель существования мальчиков и девочек?
Уилл пожал плечами:
— Все зависит от того, где они живут. Например, в Америке эта цель — массовое потребление. И как его следствие — массовая коммуникация, массовая реклама, массовое одурманивание посредством телевидения, снотворных, позитивного мышления и сигарет. А теперь, когда и Европа перешла на выпуск массовой продукции, цель существования мальчиков и девочек там — тоже массовое потребление и все, что из этого вытекает. Но с Россией дело обстоит иначе. Там мальчики и девочки существуют ради укрепления государственной мощи. Отсюда такое количество инженеров и ученых, не говоря уж о пятидесяти дивизиях, постоянно готовых к бою и оснащенных всем — от танков до водородной бомбы и ракет дальнего поражения. В Китае же мальчики и девочки существуют не только для укрепления государства, но попросту представляют собой рабочую силу — для промышленности, сельского хозяйства, дорожного строительства. Итак, Запад есть Запад, Восток есть Восток, но они очень скоро могут встретиться. На Западе, испугавшись угрозы с Востока, могут решить, что мальчики и девочки должны становиться не массовыми потребителями, но пушечным мясом, и послужить целям укрепления государства. В то же самое время Восток, под нажимом не обремененных товарами народных масс, тоскующих по Западу, передумает и скажет, что мальчики и девочки нужны как массовые потребители. Но это дело будущего. А сейчас ответы на ваш вопрос взаимно исключают друг друга.
— Однако оба эти ответа, — отозвался мистер Менон, — отличаются от нашего. Какова цель существования мальчиков и девочек на Пале? Они не становятся массовыми потребителями и не служат усилению государства. Государство, разумеется, должно существовать. Это все обязаны понимать, и какие тут могут быть возражения. Но существовать оно должно при условии, что мальчики и девочки понимают, зачем они живут.
— Так ради чего они живут?
— Каждый — ради того, чтобы стать полнокровной человеческой личностью.
Уилл кивнул.
— «Сочинение об истинном смысле вещей», — вспомнил он. — «Стать тем, чем вы на самом деле являетесь».
— Старый раджа, — продолжал мистер Менон, — касается преимущественно того, чем становятся люди за гранью индивидуального. Конечно, нас интересует и это. Но первоочередная наша задача — элементарное обучение, а элементарное обучение имеет дело с индивидуальностями. Во всем разнообразии форм, величин, темпераментов, талантов и недостатков. Высшее образование имеет дело с индивидуальностями в их трансцедентном единении. Оно начинается в юношеском возрасте и дается в совокупности с элементарным.
— И начинается, я полагаю, с первого опыта приема мокша-препарата?
— А вы слышали о мокша-препарате?
— И даже видел его в действии.
— Доктор Роберт, — пояснила директор, — брал его вчера с собой на инициацию.