Андрей Рубанов - Йод
Он любил жену, он любил сына, он любил друзей, с которыми делал дело, но не любил само дело, и свести такую коллизию к комбинации икса и игрека не умел.
Дома меня ждали гости.
Миронов и Саша Моряк.
Они сидели на кухонном диванчике, бок о бок, два брата-акробата, один широкий, другой узкий. Шумно пили кофе, пересмеивались с женой. Уже много лет ее круг общения состоял в основном из моих товарищей при минимальном числе собственных подруг, причем подруги менялись раз в пять-семь лет, тогда как моя креатура была одна и та же: из года в год один и тот же Миронов, или Иван, или даже Слава Кпсс. Что касается Моряка, он не любил ходить по гостям и вдобавок издалека побаивался мою жену; Ирма всегда, с первого рукопожатия, сама управляла отно5 шениями, выбирала, насколько близко ей следует сходиться с человеком, одних приближала, с другими сохраняла дистанцию, умела быть благожелательной, сердечной и при этом чуть высокомерной, отделяла друзей от добрых приятелей, добрых приятелей – от просто приятелей, просто приятелей – от знакомых. Саша Моряк не попал в число приближенных. Остался «парнем, который работает с мужем».
Я не возражал. Жене не следует слишком много знать о тех, с кем работает муж. Мало ли с кем он работает?
– О! – сказал я. – Давно не виделись.
Гости ухмыльнулись. Я скинул ботинки и присоединился к застолью.
– Твои любимые компаньоны уже час здесь сидят, – сказала Ирма. – А ты где был?
– Сидел в кафе. Думал.
– Пришел бы домой и думал.
– Мне тут плохо думается.
– А в офисе?
– А в офисе, – вставил Миронов, – ему мешаем мы с Сашей.
– Ему все время кто-то мешает, – сказала жена, жуя конфету.
– Продолжайте, – разрешил я. – Мне очень интересно. Значит, вы целый час говорили обо мне?
Супруга ухватила вторую конфету (подарок визитеров, они и мартини принесли) и ответила:
– Не считай себя центром вселенной. Мы говорили о любви.
Я развеселился.
– Нашла с кем говорить о любви. Один – двоеженец, а второй выбросил будущую жену за борт собственного корабля.
– А что, – спокойно возразил Моряк. – По-моему, очень романтично.
Миронов пояснил, специально для жены:
– Однажды наш Саша обнаружил на вверенном ему корабле незаконную пассажирку. Девушку. Она попросилась к матросам на речной буксир покататься, а матросы, сама понимаешь, тоже не дураки, устроили гостью тайно от капитана... скажем, э-э... на заднем полубаке...
– Заднего полубака не бывает, – поправил Моряк. – На носу есть бак и полубак, а на корме – ют и полуют.
– Ладно, пусть будет полуют. В общем, Саша был капитан, поведение дерзкой незнакомки ему не понравилось, и он швырнул ее, так сказать, в набежавшую волну...
– Я был с бодуна, – добавил Моряк. – Я спросил ее: «Плавать умеешь?» Она кивнула. До берега было метров сто. Никакого риска.
Миронов развел руками.
– Но он все равно прыгнул следом.
– А потом? – спросила жена, довольная сюжетом.
– А потом пароходство обанкротилось, – ответил я, – и Саша сошел на берег. С женой, но без денег и работы.
– Черт! – воскликнула жена. – Действительно романтично. А что, бывшим капитанам трудно найти работу?
– Саша не простой капитан, – авторитетно объяснил Миронов. – Он, видишь ли, настоящий капитан. Природный. От бога. Он родился не в то время. Его место в шестнадцатом столетии. Фрегаты, пассаты, пиастры, абордажные крючья, пятнадцать человек на сундук мертвеца и все такое. Или, допустим, Октябрьская революция. Пулеметные ленты крест-накрест, даешь Перекоп! Саша родился, чтоб свистать всех наверх. Когда свистать некого и некуда, он мучается и грустит. Саша, 5 ты мучаешься?
Саша кивнул.
– По-моему, – произнесла жена, – это типичная мужская отговорка. Вы же все слабаки. Волосатые, мускулистые нытики. Особенно Рубанов. Нельзя жить не в свое время.
– В общем, ты права, – сказал Миронов и процитировал: – «Времена не выбирают. В них живут и умирают».
– А ты? – быстро спросил я жену. – Ты живешь в свое время?
– Мне все равно, – небрежно ответила Ирма.
– Да, – согласился я. – Твой тип – вечный. Роковая женщина. Такие выживают при любой системе.
– А мы нет, – сказал Миронов. – Мы вымрем, как динозавры.
– Учитесь жить, – снисходительно посоветовала жена. – Или никому не будете нужны.
Миронов покачал головой.
– Лично я не собираюсь учиться. Да и поздно уже. Сейчас хорошо живется тем, кто умеет сидеть на чужом... э-э...
Он щелкнул пальцами.
– Я поняла, – сказала жена.
– Нет, не поняла. На чужом ресурсе! На заемном. Заемные деньги. Заемные мозги. Заемные эмоции. – Миронов решительно отодвинул блюдце, как будто это была заемная эмоция. – Я не умею безопасно созерцать чужие страсти под пиво и попкорн. Мне предлагают взять чужие деньги, заплатить и смотреть на чужие приключения. Меня уверяют, что можно жить полноценной жизнью, не имея ничего своего. А так не бывает. Я не пожиратель попкорна, я привык быть не снаружи жизни, а внутри. Желательно в центре.
– Слушайте, – воскликнула жена, – я так не играю! Мы говорили о любви, а не о попкорне.
– Да, – сразу ответил Миронов. – Извини, Ирма. Я люблю брюзжать.
– Вот и не брюзжи, – приказала жена. – Мне и без тебя хватает брюзжания. Рубанов каждый день брюзжит. Ноет. Жалуется, что ему надоела работа. Грозит уйти из бизнеса.
– Да? – удивился Миронов, очень натурально. – И что ты ему отвечаешь?
– Я отвечаю: либо уходи, либо продолжай – только молча. Без нытья. Вон Саша, сидит сейчас и молчит. Не жалуется, что родился в плохие времена.
– Могу пожаловаться, – ответил Моряк. – Если надо.
– Не надо, – попросила жена. – Вы, наверное, с утра соберетесь в офисе – и давай друг другу жаловаться.
– Зря ты так о нас, – серьезно ответил Миронов. – Я, бывает, жалуюсь. Саша иногда жалуется. Но Андрей ни разу не жаловался. И ни разу не сказал, что собирается уходить из бизнеса. Так что для нас это сюрприз. Скажи, Саша?
– Еще какой, – подтвердил Моряк, глядя в чашку с кофе. – Я реально изумлен.
– Правда, – продолжил Миронов, – недавно был разговор насчет конюшни в Ивановской области. Андрей решил делать поместье. Коневодческую ферму.
– Конюшню? – воскликнула изумленная супруга. – Пусть сначала лампочку в коридоре вкрутит!
– Вкручу, – пробормотал я. – Не волнуйся.
– Но уйти он не уйдет, – продолжал Миронов. – От нас так просто не уйдешь. Кстати, куда он собирается 5 уйти?
Жена усмехнулась.
– Он не знает. Он говорит, что ему скучно. Он говорит, что видел все на свете и бизнес ему надоел...
– А что, не так? – спросил я. – Да, мне скучно. Да, я видел все на свете. После тюрьмы и войны мне грустно нажимать кнопки калькулятора.
Ирма презрительно вздохнула.
– «Тюрьма», «война», «все на свете». Объясните хоть вы ему, что он ничего не видел.
– Ну, кое-что видел, – примирительно заметил Миронов. – Но не все, конечно.
Жена повертела в пальцах очередную конфету, но фантика не развернула.
– А я видела, как мой папа бил мою маму. Почти каждый день. Два года подряд. Потом мама развелась с папой. Лучше пять раз посидеть в тюрьме и побывать на пяти войнах, чем видеть, как родной отец бьет родную мать. Так что не надо мне этого... «тюрьма», «война»...
И она оттопырила мизинцы и указательные.
– Понял, – тихо произнес я. – Пойдемте в коридор, покурим.
– Конечно, – кивнул Миронов. – Но вообще, Андрей, мы с Сашей расстроены. Мы, можно сказать, в шоке. Оказывается, ты решил уйти, а мы, твои партнеры, узнаем об этом случайно, последними. Это некрасиво. Скажи, Саша?
– Это очень некрасиво, – сказал Саша. – За такое бьют. Ногами.
– А я не люблю красивое.
– Нельзя не любить красивое, – заметила жена.
– Можно, – сказал я и повторил: – Пошли, покурим. Заодно побьете меня ногами.
– Курите здесь, – величественно разрешила Ирма, вставая. – И еще одно. Последнее. Не надо ломать передо мной комедию. Я живу с ним, – супруга небрежно указала на меня, – восемнадцать лет. И давно привыкла, что новости доходят до меня в последнюю очередь. Он уже год говорит мне, что хочет уйти, и я не поверю, что вы об этом не знаете. Если ты, Миронов, будешь держать меня за дуру, я обижусь. Но конфеты ты принес замечательные.
– Целый час выбирал, – скромно ответил Миронов.
– Полтора часа, – добавил Моряк.
После ухода Ирмы мы некоторое время слушали уличный шум – регулярно повторяющиеся автомобильные сигналы и визг резины. Возле моего дома сложный и глупый перекресток, здесь бывает минимум две одинаковые аварии в день. Наконец я сказал:
– Ладно. Говорите, зачем пришли.
– Так, – ответил Миронов.
– Проведать, – добавил Моряк.
– Проведали?
Миронов кивнул.
– Да. Почему бы не проведать друга и его семью?
– Вы ничего не добьетесь. Я устал, я хочу все поменять.
Моряк иронически покачал головой.
– Построить конюшню?
– Хотя бы.
