Алекс Гарленд - Пляж
Во время моего отсутствия состояние Франсуазы ухудшилось. У нее еще хватало сил говорить, но она впала в сонное от жара состояние, и щеки у нее буквально горели. Пришлось положить ее голову себе на колени, чтобы влить ей в рот воды, не дав захлебнуться, но даже так большая часть воды пролилась ей на грудь.
– Извини, что меня долго не было, – сказал я, вытирая с нее воду одной из маек. – Там был Багз. Пришлось с ним повозиться.
– Ричард, – прошептала она, а затем что-то добавила по-французски, чего я не смог понять.
Я попробовал угадать, что она сказала:
– Я в порядке. Я не ел кальмара.
– Этьен…
– Он здесь, рядом с тобой… спит.
Ее голова дернулась в сторону.
– Я люблю тебя, – дремотным голосом пробормотала она.
Я моргнул, на мгновение решив, что она говорит со мной. Затем я опомнился, посмотрев в том направлении, куда повернулась ее голова, и понял, что ее слова относились к Этьену. В каком-то смысле это не имело значения. Просто было приятно услышать от нее эти слова. Я улыбнулся и погладил ее волосы, а ее рука потянулась к моей и слабо ее обхватила.
Минут пять я старался не шевелиться, поддерживая ее плечи коленями. Потом, когда ее дыхание стало более прерывистым и тяжелым, я подался назад и осторожно опустил ее на простыни. Они были немного влажными от пролившейся воды, но с этим ничего нельзя было поделать.
Я вовсе не хочу оправдываться, просто я вспомнил тогда, как болел лихорадкой. Франсуаза поцеловала меня, поэтому и я поцеловал ее, также движимый привязанностью к ней. Но я бы не назвал этот поцелуй многозначительным. Он был совершенно недвусмысленным – в щеку, а не в губы.
С технической точки зрения, если здесь вообще уместны подобные слова, можно сказать, что поцелуй длился на секунду-другую дольше, чем следовало. Я помню, что обратил внимание на то, какая у нее мягкая и гладкая кожа. Посреди этой адской ночи с рвотой, стонами и дрожащим пламенем свечей я совсем не ожидал чего-то приятного. И маленький оазис возник для меня неожиданно. Я потерял бдительность и, закрыв глаза, несколько секунд не отрывал губ от ее щеки, чтобы просто отбросить все неприятные переживания.
Но когда я выпрямился и увидел, как смотрит на меня Этьен, я понял, что у него иное мнение на этот счет.
Последовало, как вы понимаете, непродолжительное молчание, а затем он спросил:
– Чем это ты здесь занимаешься?
– Ничем.
– Ты поцеловал Франсуазу.
Я пожал плечами:
– Ну и что?
– Как это «ну и что»?
– Вот так! – Если в моем голосе и сквозило раздражение, то причиной этого была одна лишь усталость, а может быть, также возня с Багзом. – Я поцеловал ее в щеку. Ты видел, как я это делал раньше, и ты видел, как она целовала меня.
– Она никогда не целовала тебя таким образом.
– В щеку?
– Так долго.
– Все обстоит не так, как ты думаешь.
Он сел на кровати:
– А что я должен думать?
Я вздохнул. Где-то в голове, на уровне глаз, снова начала пульсировать кровь. Пульсация перешла в сильную боль.
– Я очень устал, – сказал я. – Ты сильно заболел. Это отрицательно на тебе сказывается.
– Что я должен думать? – повторил он.
– Не знаю. Что-нибудь. Я поцеловал ее, потому что волнуюсь за нее и дорожу ею… Так же, впрочем, как и тобой.
Он ничего не ответил.
Я попытался обратить происходящее в шутку: – Если я поцелую тебя, мы покончим с этой проблемой?
На этот раз молчание Этьена тянулось дольше. В конце концов он кивнул.
– Извини, Ричард, – сказал он, но его голос звучал безжизненно, и я знал, что его слова – притворство. – Ты прав. Я заболел, и это отрицательно повлияло на меня. Но теперь я сам могу присмотреть за ней. Может, в твоей помощи нуждаются другие.
– Да. Уверен, что так оно и есть. – Я встал. – Если тебе что-нибудь понадобится, позови меня.
– Хорошо.
Я оглянулся, чтобы посмотреть на Франсуазу, которая, слава богу, уже заснула. Потом я направился в сторону выхода, держась края прохода, чтобы меня не заставили выносить вместе с Моше дерьмо Багза.
Доброе утро
Я спал на расчищенной площадке. Я отправился бы спать туда, даже если бы не считал, что мне лучше держаться подальше от Этьена. Я перестал ощущать какие-либо запахи и уже слышал стоны не всех подряд, но я не выносил свечей. От них исходил такой сильный жар, что весь потолок увлажнился. Капли падали сквозь облака свечного дыма подобно мелкому дождю, и к полуночи в доме не осталось сухого места. Кроме того, в моей постели спал Грегорио. Я перенес его туда, чтобы он оказался подальше от Джессе, у которого были те же проблемы, что и у Багза.
Последнее, что я запомнил перед тем, как заснуть, был голос Сэл. Она оправилась настолько, что уже ходила и теперь звала Кити. Я мог бы сказать ей, что он на пляже, но решил не делать этого. В ее тоне было какое-то зловещее спокойствие. Так подзывает ребенка родитель, пытаясь выманить его из укрытия, чтобы задать взбучку. Через несколько минут сквозь неплотно сомкнутые веки я увидел, что она осветила меня фонарем. Она спросила, не знаю ли я, где Кити. Я не шелохнулся, и она в конце концов ушла.
Еще в ту ночь я слышал чей-то плач поблизости. Я попытался заставить себя подняться, чтобы посмотреть, кто плачет, но оказалось, что я слишком выбился из сил.
Джед разбудил меня почти в шесть тридцать. В руках он держал чашку риса и карамельку – одну из последних купленных на Пхангане.
– Доброе утро, – произнес он, сильно встряхнув меня за плечи. – Ты успел вчера поесть?
– Нет, – пробормотал я.
– Что я тебе говорил вчера вечером?
– Чтобы я поел.
– Правильно. – Он усадил меня и поставил мне на колени чашку. Единственная конфета ядовитого зеленого цвета смешно смотрелась на холмике клейких зерен. – Съешь это.
– Я еще не совсем проснулся.
– Поешь, Ричард.
Я сжал пальцами рисовый шарик и через силу принялся пережевывать его, но во рту было слишком сухо, и я с трудом проглотил рис.
– Воды, – прохрипел я.
Джед принес мне воды, и я вылил ее прямо в чашку. Еда оказалась не такой уж невкусной, точнее, у нее вообще не было вкуса.
Пока я ел, Джед что-то говорил, но я его не слушал. Я смотрел на костяного цвета рис и думал о мертвом отморозке с Пхангана. Я был уверен, что муравьи уже обглодали его. Муравьи – они работают быстро. Он, наверное, даже еще не начинал гнить. Я представил себе, как отморозок лежит на спине, – чистый скелетик, ухмыляющийся сквозь негустой покров из листьев, в редкой ряби от солнечных лучей. На самом деле я уложил его лицом вниз, на руки, но представлять затылок было неинтересно, поэтому я переосмыслил образ, чтобы он выглядел поэстетичнее. Солнечные лучи – это был еще один домысел. Насколько я помнил его «наземную» могилу, сквозь толстый слой листвы вообще не проникал свет. Мне просто понравилась мысль о том, что свет может туда проникнуть.
– Замечательно, – сказал я, отправляя в рот конфету. – Наверное, обезьяна осматривает грудную клетку.
Джед уставился на меня:
– Что?
– А может, обезьяна – это уже слишком… кич.
– Кич?
– Обезьяны.
– Ты слушал, о чем я говорю?
– Нет. – Я раздавил конфету во рту, и язык неожиданно защипало от вкуса лайма. – Я думал об отморозке с Пхангана.
– О том мертвеце, которого ты спрятал?
– Да. Думаешь, его уже нашли?
– Ну, – начал Джед, явно придя в замешательство. – Наверное, нашли, если девушка… – Тут он хлопнул себя по голове. – Господи! О чем это я? Кому какое дело до мертвого отморозка? Тебе надо было оставить его там, где он лежал, а у нас есть дела поважнее, за которые нужно приниматься прямо сейчас!
– Мне просто стало интересно. Когда-нибудь его обязательно найдут.
– Заткнись! А теперь послушай! Один из нас должен подняться на скалу, чтобы проверить, как там Зеф и Сэмми! – А, хорошо… Но почему только один из нас?
Джед раздраженно засопел:
– Ты еще спрашиваешь почему, идиот? Кто-то ведь должен остаться здесь, чтобы присмотреть за больными. Почти все рыболовы вышли из строя. Здоровы только шведы и Кити, но Кити так и не появился.
Я кивнул:
– По-моему, это означает, что я остаюсь.
– Нет. Это значит, что остаюсь я. Я должен остаться здесь, потому что кое-что знаю о первой помощи, и ты отправишься на скалу один. Ты готов?
– Ты еще спрашиваешь! – радостно воскликнул я. – Не беспокойся!
– Хорошо. Перед тем как отправиться, разыщи Кити. У пятнадцати человек состояние вполне удовлетворительное, поэтому кто-то должен обеспечить их едой. У меня не будет времени заниматься рыбной ловлей, значит, этим придется заняться ему.
– О'кей. А что делать, если Зеф с Сэмми уже на пути сюда?
– Они сюда не направятся.
– Ну а если все-таки направятся?
Джед задумался:
– Я пытаюсь отогнать от себя такие мысли, но если что-то подобное случится, возвращайся как можно скорее и сообщи мне.
