Тьерри Коэн - Я знаю, ты где-то есть
Патрон растерянно уставился на него.
– Как вы смеете так говорить со мной?
– Я не хочу больше скрывать своих мыслей, как делал до сих пор.
– Да вы с ума сошли! Что это за игру вы затеваете?
– Я решил не делать ничего против своих убеждений. И не подчиняться тем, кто видит во мне только слабые стороны и всячески их использует.
– Если у вас накопилось ко мне столько претензий, почему было не прийти и просто не поговорить со мной – как мужчина с мужчиной?
– Как мужчина с мужчиной? Да вы хотя бы понимаете, что означает это выражение? Разве окружающие люди ровня для вас?
Побледнев от ярости, Дюшоссуа прищурился, как приготовившийся к прыжку хищник.
– Понятно. Значит, это было политическое выступление. Трудящиеся и капиталисты, одни – добрые и честные, другие – злые и жадные.
– Я ничего не требую от вас. Впрочем, мне ничего от вас и не надо.
Дюшоссуа злобно ухмыльнулся.
– Что-то вы больно осмелели, Бомон. Оскорбляете меня, чтобы подняться в собственных глазах. Так знайте, что я вас раскатаю в лепешку. Сначала я разорву этот контракт. Потом вышвырну вас вон за грубую ошибку в работе. И напоследок постараюсь, чтобы вас не взяли ни в одну контору нашего профиля.
Ноам встал.
– С контрактом вам ничего не сделать. Только попытайтесь его опротестовать – заплатите серьезную неустойку. Соответствующий пункт найдете на восьмой странице. Вышвырнете меня за грубую ошибку? Какую? Что я заключил плохой контракт? Но такие цены вполне приемлемы на рынке. Что же касается моей дальнейшей работы… Вы что, из тех начальников с манией величия, которые думают, будто их власть распространяется за пределы их предприятия?
Он сделал несколько шагов к двери и обернулся.
– Найдите для моего увольнения мотив поприличнее. Кризис, например. Вам, разумеется, придется выплатить мне жалованье за несколько месяцев, что предусмотрено моим договором о найме, но я не буду противиться увольнению – доставлю вам такое удовольствие.
И, не дав патрону времени на ответ, он вышел из кабинета.
* * *– Ты окончательно рехнулся!
Сами в крайнем возбуждении шагал взад-вперед по офису. Ноам молча следил за ним глазами.
– Слушай, может быть, это еще можно исправить. Я могу сходить к боссу, сказать, что все это у тебя от депрессии, в чем я, впрочем, и сам уверен, и предложить провести переговоры с этим партнером заново. Если предложить Дютертру несколько мелких контрактов, этот он наверняка согласится разорвать.
– Не лезь не в свое дело, Сами. Не навлекай на себя гнев Дюшоссуа. Послушай меня: я все сделал сознательно. Все предусмотрел, в том числе и то, что меня захотят выставить вон. Я принял решение, которое давно должен был принять. И теперь, освободившись, чувствую себя гораздо сильнее.
– Но что ты теперь будешь делать?
– Поживу немного для себя.
Сами смиренно сел напротив друга.
– Хорошо, ты поедешь в отпуск, это тебе необходимо. Ну а потом?
– Потом – не знаю. Пойду на курсы авиапилотажа, я всегда об этом мечтал. Или найду другую работу. Диплом у меня хороший, и опыт работы достаточно большой, с хорошими результатами. Ну конечно, если не брать в расчет увольнение.
Сами пожал плечами.
– Но мне хочется работать с тобой. Что я без тебя буду здесь делать?
– На мое место назначат другого парня, ты с ним подружишься, будешь им руководить. А если нет, то, может, и тебе в один прекрасный день все надоест, и ты подыщешь себе новую работу по вкусу.
– Смотри-ка, мы поменялись ролями. Теперь ты весь такой позитивный, а я все вижу в мрачных тонах. Остается только надеяться, что ты не обманываешь сам себя, Ноам.
– То есть?
– Что этот бунт не результат сиюминутной эйфории, которая быстро закончится, и тогда ты еще глубже потонешь во мраке.
Тетрадь откровений
Меня как будто несет какая-то новая сила. Визит к отцу, уход с работы, отказ от продолжения этих нелепых поисков – каждое из этих решений наполняло меня новой, особой энергией. Такое впечатление, будто я стал новым человеком или по крайней мере приблизился к тому, кем всегда хотел быть. Эта сила пьянит меня. Может быть, даже слишком. Я как человек в начале пьянки, который, избавившись наконец от робости, чувствует прилив сил.
Но я знаю, что еще не излечился. Я просто перестал искать ответы на терзавшие меня до сих пор вопросы, убедив себя в том, что ответы эти не имеют для меня значения.
А если так, то могу ли я действительно игнорировать этот поиск, этих пятерых людей, якобы связанных с моей печальной судьбой, игнорировать предсказания Сары? Ведь, в конце концов, именно благодаря ей я так переменился, переместился в центр собственной жизни, осознал прежние ошибки.
Если рассуждать и дальше в том же духе, может быть, эта новая динамика есть всего лишь результат усилий, направленных на то, чтобы избежать предсказанной мне судьбы. Что означало бы, что я подсознательно принял идею близкой смерти и пытаюсь прожить свои последние дни согласно неведомому обратному отсчету.
Другой вариант: я нахожусь в эпицентре самой банальной нервной депрессии, как в «глазу бури», и, пока вихрь не закружил меня снова, пытаюсь думать, что не все еще потеряно.
Страшно ли мне? Да. Меня пугает то, что со мной будет, что готовит мне будущее, чего я еще не понял.
Аврора права: то, что я не стал открывать сообщение Сары, говорит не о моей решимости, а о слабости.
Ноам закрыл дневник, встал, прошелся по комнате. Затем сел перед монитором, словно показывая, что не боится его. Несколько мгновений он сидел неподвижно, скрестив руки, пытаясь отыскать в сердце и в мозгу то состояние безмятежного покоя, которое позволило бы ему безбоязненно прочитать сообщение Сары. Когда ему наконец показалось, что он нашел, что искал, он открыл почту и зашел в папку с удаленными сообщениями.
Письмо словно бросало ему вызов, нагло смеялось над ним. Сейчас он откроет его, прочтет и сразу удалит.
Но лежащая на мышке рука отказывалась повиноваться. Что с ним? Чего он боится?
У него появилось странное чувство, что, если он сейчас уступит, все его решения разлетятся в прах. Более того, ему вдруг показалось, что это сообщение не похоже на предыдущие, что в нем заключена какая-то зловещая, губительная сила, которая вынудит его продолжить поиски.
– Чушь собачья, – проворчал он.
Он должен побороть этот страх.
Сейчас он откроет сообщение, прочтет, улыбнется и удалит его.
Он сделал над собой усилие и кликнул мышью.
То, что он прочел, привело его в ужас.
15
