Сара Райнер - Один момент, одно утро
– Делайте то, что утешает, поддерживает и придает силы. Вспоминайте другие трудные времена, как вы их пережили. Это поможет вам мобилизовать внутренние ресурсы.
– Видишь? Что я и говорила. – Анна показывает в середину списка.
– Спасибо. – Карен начинает плакать.
Лу чувствует себя ужасно – она неправильно оценила ситуацию.
– Извините. Я не хотела вас расстраивать.
– Вы и не расстроили. – Карен старается улыбнуться. – Странно, но мне становится хуже, когда люди со мной добры.
Анна легонько сжимает подруге плечо.
– Ну, ты могла бы привыкнуть к этому.
– Как же все это странно, – вздыхает Карен. – Все кажется таким нереальным. Даже то, что здесь написано. Отчасти я могу это понять, я понимаю, о чем тут говорится, но все это не укладывается в моей голове. У меня ничего не укладывается в голове с того момента, как Саймон… м-м-м… – Она запинается. – Как у него случился приступ.
– По-моему, это вполне нормально, – говорит Лу. – Это был страшный шок. Просто ваш организм – или ваша душа – таким образом реагирует на него. Когда умер мой отец, помню, со мной творилось что-то необъяснимое, как будто моя голова жила сама по себе, отдельно от жизненного процесса. Мне потребовалась целая вечность, чтобы справиться с этим.
– И вы справились? – спрашивает Карен.
– В каком-то смысле… То есть отчасти это все еще представляется абсурдом, кажется очень несправедливым.
– Ваш папа отчего умер?
– От рака. Очевидно, что это случилось не так, как у вас. Он умер довольно быстро, но все же было какое-то время, чтобы свыкнуться с мыслью об его уходе. Так что не удивительно, что у вас это не укладывается в голове.
– Иногда я чувствую себя почти нормально, – говорит Карен. – Когда я чем-то занята. Но это продолжается совсем недолго, буквально несколько мгновений. А в следующую минуту я словно падаю куда-то в пустом пространстве. Нет ни стен, ни потолка, ни пола. Думаю, я уже никогда не почувствую себя нормально.
– Я уверена, что на самом деле это тоже обычно. У вас никогда не было такой серьезной, ужасной травмы. – Лу делает паузу. – Вам поможет, если я расскажу, что я запомнила из того дня? Иногда хорошо принять другую точку зрения.
– М-м-м, – колеблется Карен. Может быть, ей не хочется возвращаться в тот день. Но потом говорит: – Да, пожалуй, может помочь.
– Я помню, как сижу напротив женщины, которая делает себе макияж. Я была полусонная и смотрела на людей краем глаза. Потом, помню, посмотрела на вас и вашего мужа – Саймона, верно? – Лу не стала ждать ответа. – И вы разговаривали. Мне было не слышно, о чем – я слушала свой айпод, но подумала – честно, я не просто так говорю: какой у вас счастливый вид.
– Правда? – Карен делает резкий вдох.
– Да. Он гладил вас по руке, и вам, казалось, так легко друг с другом. Я подумала, что у вас какая-то особенная близость.
– Черт, как странно, что вы заметили это.
– Не скрою, я люблю подсматривать, – признает Лу.
– Но это же хорошо, – вмешивается Анна. – Разве нет, Карен? Это значит, что Саймон в последние минуты был по-настоящему счастлив.
– Пожалуй… Я не думала об этом. Все это, кажется, было целую вечность назад… И что еще вы увидели?
– Ну, тогда все показалось замедленным, мне так почему-то представилось, но в действительности, наверное, все случилось меньше, чем за пару минут. Помню, что Саймона сначала стошнило…
– Я тоже это помню.
– И я выключила свой айпод. Потом, помню, он схватился за грудь, и я услышала его слова: «Прости»
– Действительно? Он сказал «Прости»?
– Да, определенно так сказал.
– Мне кажется, я не слышала.
– Он точно это сказал.
– Благослови его Бог… – сдавленным голосом произносит Карен. – За что, как вы думаете, он извинялся? Вероятно, за рвоту. Как это типично… Всегда беспокоился. И у него была гордость – он терпеть не мог проявлять нездоровье на людях. Глупость какая – мало ли что бывает.
– Может быть, он извинялся, что покидает тебя, – замечает Анна.
– Ты так думаешь?
– Да, – говорит Анна, доставая из сумочки бумажный платочек. Когда она протягивает его Карен, Лу замечает, что он уже мокрый – вероятно, Анна сама раньше плакала. – Это были его последние слова?
– Насколько я помню, – кивает Лу.
– Я тоже больше ничего от него не слышала, – осторожно соглашается Карен. Она берет платочек и вытирает слезы.
– Я думаю… – Лу замолкает, стараясь вспомнить что-то еще. Она видит, как Саймон схватился за грудь, как повисла его голова. Да, несомненно: – Он умер сразу после этого. Похоже, обширный инфаркт, это произошло так быстро.
– Так врачи и сказали… – медленно выговаривает Карен. – Но все равно у меня чувство, что я могла что-то для него сделать.
– И у меня, – пожимает плечами Лу.
– Нет, вы и так много сделали.
– Это вы много сделали, – говорит Лу. – Я вас видела.
Карен всхлипывает.
– Я стояла там в панике. И ничего не делала.
– Вы не просто стояли. Вы звали на помощь. Вы знали, где найти кондуктора.
– Да?
– В среднем вагоне. Я бы этого не сообразила. – Лу смеется над собой. – Я бы, наверное, послала кого-нибудь не туда, и время было бы потеряно. Откуда вы знали, где он?
Карен перестает плакать и всхлипывает.
– Однажды мне пришлось покупать билет у кондуктора. Мы ехали с Саймоном и опоздывали. У него сезонный билет, а я купила себе в поезде.
– Вот – прекрасный пример. Видишь, ты не оказалась бесполезной, – говорит Анна.
– Просто повезло, что кондуктор находился там. Я была в полной панике и потому просто сказала первое, что пришло в голову. Он запросто мог быть где-нибудь еще.
– Но он был там, – говорит Анна. – А большинство людей не догадались бы об этом сразу, уверяю тебя.
– Думаю, я немного понимаю, что вам пришлось пережить, – вмешивается Лу. – Я чувствовала примерно то же, когда умер папа. Сначала мне было так тяжело, оттого, что рак не выявили раньше, но потом я поняла, что так всегда бывает.
– Что вы хотите сказать?
– Ну, мы идем к врачу, когда уже заболели, верно? Не до того, не раньше.
– Я жалею, что он не обратился к врачу раньше, – признает Карен.
– Еще бы не жалеть, это естественно. Но то-то и оно – и это меняет дело, – ведь в том, что он не обратился к врачу, больше виноват он, чем вы.
