Мэри Чэмберлен - Английская портниха
— Хватит, — размахивал пистолетом солдат.
— Вы не понимаете. Ее необходимо взять с собой. — Ада подняла машинку и согнулась под ее весом. Поставила на пол, сосредоточилась, взялась за ручку и поволокла машинку к двери.
Ада и не заметила, как в комнату вошел второй солдат. Он покрутил пальцем у виска:
— Рехнулась, — и добавил: — Сержант прибыл.
Подхватив машинку, он зашагал в прихожую, Ада за ним. Прихожая пополнилась еще двумя военными.
— Это немчура, — заявил первый солдат. — Дамочка чешет по-немецки.
Военные зашептались. Ада не слышала, о чем они говорят. Слова, долетавшие до нее, ничего не проясняли. Они решили, что она немка. Враг. Ее арестуют? Расстреляют? Нужно рассказать им, как и почему она здесь оказалась. Я не немка. Меня забрали. Против моей воли. Почему она не может собраться с мыслями? Не может донести до них правду?
Она стояла посреди прихожей, теребя крестик, сжимая в руке сумку с рясой сестры Жанны. К ней подошел один из вновь прибывших. Винтовки при нем не было, но на ремне висела кобура с оружием, а на рукаве Ада увидела три бежевые нашивки. Сержант.
— Ладно, — сказал он. — Вы говорите по-английски? (Ада кивнула.) Вы вроде как монахиня?
Нет. Да. Открыв рот, Ада смотрела на сержанта.
— Что вы сделаете со мной? — спросила она наконец. — Я не немка. Нет.
— Ну, — протянул сержант, — вчера в Мюнхене нам повстречалась целая компания монахинь. — Он пригляделся к Аде: — Сестра, что это у вас за краснота на лице?
Ада слышала, как бьется ее сердце, стучит тяжело о грудную клетку. В голове мутилось, перед глазами плыло. Это не настоящие солдаты, такого просто не может быть. И это не конец войны. Разве так заканчиваются войны? Она тронула сержанта за руку: волоски под костяшками пальцев, упругая кожа. Краснота на ее лице. Откуда она могла взяться?
— Не хотите рассказать, как вы сюда попали? — продолжал задавать вопросы сержант.
Ада вскинула голову, слишком резко, шея отозвалась острой болью, которая поползла вверх, к макушке. Ада пошатнулась. Сержант подхватил ее, прежде чем она рухнула на пол.
— Когда вы в последний раз ели? — И бросил через плечо: — У тебя сухой паек при себе?
Его капрал выудил из кармана пакетик и вложил его в ладонь Ады:
— Шоколадка.
Сладко-горький запах сахара и какао. Ада покачала головой.
— Вам станет лучше, — уговаривал ее сержант, но Ада лишь молча смотрела на него. — Так как же вы сюда попали? — снова спросил он.
— Я не немка, верьте мне.
— А почему вы здесь?
Она еще никому не рассказывала, почему она оказалась в этом доме, всей истории, полной и правдивой, даже самой себе. И теперь не знала, как приняться за этот рассказ. Прошло столько лет.
— Немцы пришли, — начала она.
— Где вы были в это время?
— В Бельгии, в Намюре. — Нам мир. Станислас.
— А дальше?
— Они забрали нас. Британских монахинь. Привезли сюда приглядывать за стариками. Только герр Вайс… — она ощутила, как его пальцы, искореженные артритом, цепляются за ее руку и тянут ладонь к мошонке, — отправил меня в этот дом.
— Шикарное логово. Приличное жилье, — поправился сержант. — Вы сюда точно не добровольно прибыли?
— Добровольно? Меня заставили.
— Понимаете, сестра, — смягчился сержант, — я должен удостовериться, что вы говорите правду.
— И мой ребенок, — перебила Ада. — Я потеряла моего ребенка.
Сержант отодвинулся от нее на шаг:
— Вроде все совпадает. Те другие монахини говорили примерно то же самое.
— Мой ребенок у фрау Вайс, — твердила свое Ада.
— Конечно, сестра, — успокаивающим тоном поддакнул сержант.
— Они все уехали. Все до единого.
На секунду сержант впился в нее взглядом, потом улыбнулся:
— Так как вас зовут?
— Сестра Клара.
— Вот что, сестра Клара, озадачили вы меня. Давайте-ка мы вас попридержим, пока не убедимся, что вы вправду заключенная, а не немчура какая-нибудь, что выдает себя за англичанку, и не предательница, обгадившаяся с испугу, простите за выражение. — Он опять протянул ей шоколадку: — Не передумали? (Ада помотала головой.) В лагере монахине не место, — продолжил сержант. — Я не могу послать вас туда, к другим пленным. И поверьте, леди, вам там не понравилось бы. — Он задумчиво прищурился. — Те мюнхенские монахини… — Сержант выпятил нижнюю губу. — Можете назвать их имена?
— Сестра Бригитта, сестра Агата, — перечисляла Ада, — сестра…
— Сестра Бригитта, ага, — не дослушал ее сержант. — Она у вас за главную, да? Говорит одна за всех. А знаете, сестра Бригитта заявила, что они остаются там, где они сейчас. Не могут бросить стариков. Война ли, мир ли, им без разницы. Они служат Господу, в этом их призвание. — Сержант поднял ладони вверх и закатил глаза. — Так почему бы не вернуть вас к товаркам? Ваши данные мы запишем попозже.
— Когда я смогу поехать домой? — спросила Ада. — Я должна найти моего ребенка. Его взяла фрау Вайс.
— Конечно, конечно. — Сержант обернулся к одному из солдат: — Отвезешь ее на джипе. — Он ткнул пальцем в швейную машинку: — И прихвати это, если уж ей так хочется. Я велю Бателли сопровождать ее.
Солдат, тот, что сопровождал Аду в комнату, усадил ее в джип, враждебная ухмылка не сходила с его лица. Сверху и над бортами джипа был натянут брезент. Аде определили место на заднем сиденье, спиной к откидной стенке кузова. Солдат со стуком поставил у ее ног швейную машинку, выдал одеяло и зашагал в дом. Повернув голову, Ада смотрела на дорогу. Дымовая завеса, поднимаясь в небо, сгущалась до черной тучи. К запаху гари и резины примешивалась едкая вонь взрывчатки.
Другой солдат забрался в джип и сел рядом с Адой. Молодой, с густыми черными волосами и темно-карими глазами, он казался дружелюбнее прочих.
— Сестра, — улыбнулся он, — меня зовут Франческо, но все кличут меня Фрэнк. Я тоже католик. Мне приказано позаботиться о вас.
Ада не смотрела на него, она не отрывала взгляда от брезентовой боковины. Брезент выцвел на солнце, провис под дождем, глазки для веревок заржавели, сами веревки побурели. Я не монахиня. Вот что ей надо было сказать. Не сестра Клара. Не католичка. Больше нет. Я — ничто. Она опустила глаза на свои руки с проступившими венами, на костяшки пальцев, острые, как сколы на камне. Огрубевшая кожа, ногти, изгрызенные до мяса. Все, что от нее осталось. Кости и жилы. Полый каркас.
Водитель завел джип, и они покатили по разбитой дороге, обгоняя армейские грузовики с зеленым камуфляжем, заляпанным грязью. Слева большое здание, рухнувшее от попадания бомбы, дым и пыль витали над обломками, дальше искореженные останки поезда и железнодорожное полотно, выгнувшееся, как платяные плечики.
