Тим Дорси - Не будите спящего спинорога
— Там говорят, если вы хотите не прослушать голосовую почту, а сразу с кем-то поговорить, нажмите «один». Я нажимаю «один», но никто не подходит! — Рокко в отчаянии принялся бить пальцем по кнопке. На линии что-то щелкнуло, и включилась новая запись. — Погоди! — сказал Рокко. — Тут…
Раздался голос робота: «У вас… одно… новое… сообщение… голосовой… почты». Потом гудок и другой голос. «Мы захватили вставьте сюда имя…»
— Что там? — спросил Вик.
— Ш-ш-ш-ш!
Рокко прослушал сообщение и тихо положил трубку.
— Рокко, у тебя такой вид, словно ты повстречался с призраком!
— Похищение, — сказал Рокко. — Джон.
— Джона похитили?
— Нет, старика похитили. Джон — похититель!
— Ты узнал его голос?
— Он его исказил.
— Нужно звонить в полицию!
— Говорю тебе, нельзя допустить огласки.
— Что ты будешь делать?
Рокко секунду подумал, потом кивнул сам себе:
— Его компания. У меня есть информация, которая им нужна, а большие корпорации всегда замалчивают похищения. — Он снова набрал номер.
— Но там никого нет, — сказал Вик.
— Я оставлю сообщение.
— Может, тебе выплатят премию.
Началась запись, и Рокко замахал Вику рукой, чтобы тот замолчал. Машина сказала Рокко подождать гудка. Рокко подождал.
Гудок.
— Здравствуйте, это Рокко Сильвертоун из Тампы, штат Флорида. Насколько я понимаю, ваш президент, Амброз Таррингтон-третий, похищен. У меня есть важная информация, которую вы, возможно, сможете использовать…
— Не забудь попросить вознаграждение, — прошептал Вик. Рокко отпихнул его.
— …По-моему, я знаю, кто похититель, и, возможно, я даже смогу помочь вам обнаружить местонахождение мистера Таррингтона…
Вик поднял бумажку с надписью «ДЕНЬГИ» большими буквами.
— …Я не ищу награды для себя, но если вы захотите из благодарности сделать пожертвование моей любимой благотворительной организации, я с радостью займусь доставкой…
Рокко оставил свой телефонный номер и повесил трубку.
— Опять занято, — сказал Коулмэн, нажимая на отбой.
— Попробуй еще раз, — сказал Серж. Коулмэн набрал номер снова.
— Теперь длинные гудки.
— Не забудь нажать «одиннадцать», — сказал Серж. Коулмэн нажал две единицы. Сначала проигралось его требование выкупа. Он его стер и уже собирался нажать отбой, как началось следующее сообщение. Коулмэн вслушался и задрожал.
— Коулмэн! В чем дело?
— Нас засекли!
— Кто?
— Рокко Сильвертоун. Он говорит, что знает, кто мы такие!
— Что еще за Рокко Сильвертоун?
— Я не хочу в тюрьму! — Коулмэн трясущимися руками закурил новый косяк.
— Никто не пойдет в тюрьму, — успокоил его Серж. — Так кто такой Рокко Сильвертоун?
Коулмэн передал ему телефон.
— Послушай сообщение.
Серж снова набрал номеру нажал «одиннадцать» и прислушался. Потом, закрыв трубку, спросил:
— Так кто он, черт возьми, такой?
— Позвольте мне, — сказал Амброз.
И он рассказал Сержу все, что знал о самом успешном продавце салона «Тамба-Бэй моторе».
Серж бросил в рот пластинку жевательной резинки.
— Как будто без него сюжет ненасыщенный! Коулмэн еще раз глубоко затянулся и тронул Сержа за плечо.
— Что теперь?
— Помнишь двух Дарринов в сериале «Ведьма»?
— Ну?
— Их звали Дик Сержент и Дик Йорк.
— И что?
— Разве непонятно? Дик Сержент. Дик Йорк. Сержант Йорк!
— И?..
— Наводит на размышления.
— Э-э, да, Коулмэн. Наводит. Сейчас я отвернусь и поведу машину дальше, с твоего позволения. А ты не стесняйся, сообщай мне новости по мере поступления.
Коулмэн кивнул и затянулся еще раз.
Серж повернул налево. Даже не успев сообразить как, они уже вновь оказались на улице Спинорога. Серж остановился перед домом Амброза.
— Ну, вот и он! Дом, милый дом! — сказал Серж. Амброз не двинулся с места.
— Я же сказал тебе, это временно. Наши пути расходятся. Улетай, птичка, улетай!.. Ну, особождай машину.
Амброз медленно двинулся. Потом снял с себя часы и отдал Сержу.
— Амброз, право же, в этом нет необходимости. Тот продолжал протягивать их Сержу.
— Ладно, если ты настаиваешь… — Серж взял часы и посмотрел на них. — Симпатичный «Ролекс».
— Поддельные, — сказал Амброз.
— Главное — внимание.
— Я правда не могу остаться?
— Нет… — Серж снова посмотрел на часы. — Боже правый! Вы гляньте, сколько времени! Сегодня ведь пятница, да?
— А что? — спросил Коулмэн.
— У меня речь на вручении дипломов в Южнофлоридском! Декан просил меня, еще когда я этим летом там преподавал.
— А что будем делать с Амброзом? — спросил Коулмэн.
— Ладно, пусть едет с нами. Сейчас спорить некогда. Надо подумать о студентах.
Декан стоял на сцене, обливаясь холодным потом, и посматривал на свой настоящий «Ролекс».
Серж свернул с Фаулер-авеню и на всей скорости пронесся мимо охраны.
— Давай! — сказал Коулмэн. — Мы догоним. Серж бросился вперед.
Декан вытирал лоб платком. Серж взбежал по лестнице и похлопал его по плечу.
— Извини, что опоздал, коллега! — Он выбежал на сцену. Аудитория затихла. Серж подошел к подиуму и постучал по микрофону.
— Кто-то слышал, что Джерри Спрингер [27] купил дом в Сарасоте?
Несколько человек кивнули.
— Дело в том, что я никак не дождусь, когда же сюда до кучи переедет Тоня Хардинг [28]. А жаль о ней ничего не слышно с тех пор, как она ударила того парня колпаком от автомобильного колеса. А что он? Вряд ли ему выдастся лучшая возможность сесть и поговорить по душам с самим собой.
Впрочем, это всего лишь крошечная драма одного человека, бессмысленная, если не проанализировать ее в широком масштабе, то есть попытаться выделить тот момент, когда мы превратились в Мусорную нацию, а я в максимальном приближении могу сказать — секунду спустя после того, как Нэнси Керриган [29] получила телескопической дубинкой по ноге. Вот уж где настоящая «мыльная опера»! Окно в подводный мир, в генофонд американцев, бассейн генов, надувной и купленный в ближайшем супермаркете! Признаюсь вам честно, как на духу: мне понравилось смотреть в это окно! Я узнал все о жизни детсадовцев. Мы можем увидеть страшно грубую, эгоистичную, инфантильную страну — себя. Если обратим внимание на спицы вокруг социокультурной оси Тони Хардинг. Греки любили трагикомедии Гомера; англичане жили в шекспировских драмах. А мы, американцы, — актеры в керригановском фарсе. Так что странного в том, что мы отправили ко всем чертям хорошие манеры, сочувствие и уважение? Мы стали огромной эгоцентричной нацией, которая тычет всем под нос конек с порванным шнурком и ревет как белуга. Мы забыли своих соседей. У нас нет стыда, нет уважения к чувствам других, нет чувства долга или самопожертвования. Подсыпать еще метафор? Мы не пройдем лишнюю милю, не встретим никого на полпути, а если вдруг в наших жалких ежедневных потугах что-то не склеится, если случится мелкое и досадное происшествие, например, выпадет из рук супертако [30], мы не моем пол, нет, мы начинаем радаром прочесывать комнату: вдруг найдется кто-то в пределах досягаемости — какой-нибудь малолетка, к которому мы протянем обвинительный мост из вымученной логики и откровенного самообмана. Может, он и держал тако в руках, может, он его сам сделал! Может, он и предупреждал вас: смесь жира и сметаны на пергаментной бумаге потенциально опасна. Может, он видел, как тако выскальзывает у вас из рук, будто в замедленной съемке, но нагло промолчал. А вы пытались одновременно есть, говорить по телефону и торговаться на электронном аукционе. У меня для вас новость: хотите верьте, хотите нет, но черные, гомики и евреи не роняли ваш тако. Вы, дружочек, сами его уронили! И это не значит, что вы плохой человек. И даже не значит, что вы сами виноваты. Это значит лишь, что дешевая комедия, которую мы называем жизнью, только что выбрала вас на роль бедолаги, который идет за шваброй. Так идите же за этой чертовой шваброй! Не стойте, не пяльтесь на пол, страдая по несъеденному ленчу и силясь понять, как же позитивные действия привели к плачевному результату. Такова жизнь! Она бывает странной, жестокой, иногда просто чумовой, однако, самое главное, все в ней чистая случайность. Справедливость и Честность — близнецы-обманщики в шутовских колпаках с бубенцами — не являются природными константами в отличие от энтропии или периодической таблицы элементов. Это чуждые понятия в человеческих джунглях. Справедливость и Честность — то, что мы сами должны дать миру за то, что нам подарили жизнь, а не врожденное право, которого мы ждем и требуем каждую секунду. Может, пора отказаться от интеллектуальной трусости? Судьбы — блеф, и никто нас не подстрахует. Я не говорю, что Бога нет. Я в Бога верю. Но он не менеджер среднего звена, поэтому хватит просить его забросить кризис в Руанде и помочь вам найти кошелек. Жизнь — долгое и одинокое путешествие по тропе, устланной упавшими жирными тако. Возьмите швабру и вытрите — не ради себя, а ради того парня, который слишком занят тем, чтобы не уронить свой собственный тако, и может поскользнуться из-за вашей ошибки. Так что не превышайте скорость, не обгоняйте: у других в машинах маленькие дети. Не мусорьте. Не завидуйте бедным за то, что у них есть чертовы продовольственные талоны. Не грубите усталым продавцам с минимальной зарплатой, особенно подросткам — они пошли на такую работу, потому что не разбираются в жизни. Вы в этом возрасте тоже не разбирались. Будьте с ними почутче. Поделитесь своим пониманием. Помните, что ваше чувство юмора обратно пропорционально вашей нетерпимости. В День Ветеранов остановитесь и задумайтесь. И не забудьте проголосовать. Исключение: если вы высылаете деньги телевизионным проповедникам, очень интересуетесь похищениями людей инопланетянами или недавно купили рыбу на дощечке на стену, которая поет «Don’t Worry. Be Нарру». В таком случае избирательный участок — страшное место! Под каждой урной — люк, который ведет к спасательной шлюпке инопланетян, наполненной стоматологическими инструментами и визжащими мастурбирующими зелеными человечками с Дьявольской Звезды. Итак, выпуск девяносто седьмого года, держите хвост пистолетом, хватайте швабры и включайтесь в игру. Не рвитесь делать кучу денег или менять устои общества. Просто убирайте за собой и не жалуйтесь. Самое главное — не забудьте остановиться и порадоваться дням, когда тако не падают, и от души поблагодарите того, кому молитесь… Спасибо за внимание!
