Иван Шипнигов - Нефть, метель и другие веселые боги (сборник)
И. Шипнигов, «Сельская правда», № 19 (9229)
РедакторВпервые в жизни поссорился с редактором из-за заголовка. Был на районной школьной научно-практической конференции «Шаг в будущее». Написал в том смысле, что все замечательно, но много фигни, и на одну действительно интересную оригинальную работу (уровень радиации в поселке, походная электростанция из бензопилы, тайная жизнь жуков-короедов, вред «кириешек») приходится много невнятного бессмысленного гуманитарного бла-бла-бла про частушки, пословицы и поговорки. А надо сказать, что есть у нас один заместитель мэра, который почему-то очень интересуется моими публикациями и частенько передает мне через редактора приветы, вопросы, протесты и сожаления (назовем его Меркулов). Мне это начало надоедать. Мой заголовок: «Шаг в будущее, два в сторону».
– Нет. Меркулов нас заест.
– Тогда вариант: «Шаг в будущее, два на месте».
(Вспышка, спор, легкая обида.)
– Хорошо, тогда вот заголовок, который понравится Меркулову: «Шаг в будущее. Бег с препятствиями». У меня теперь новая работа – придумывать заголовки для Меркулова.
– Иван, идите работайте. И не забудьте, что номер уже сверстан, так что новый заголовок должен быть той же длины, что и старый.
– «Бег на месте»?..
<…>
– «Шаг в будущее. В ногу со временем».
– Банально. Затасканно.
– Я знаю. Но Меркулов же.
– Иван! Идите. Работайте.
– «Кто там шагает левой?..»
<…>
– «Одна нога здесь, другая там».
–?
– «Шаги по стеклу». «Бегущий человек».
– Иван.
– «Научный марафон».
– Тоже банально. Серо.
– В смысле, спортивная ходьба в будущее.
– Идите, работайте.
<…>
Когда я зашел с очередной порцией, из-за плеча редактора со сверстанной полосы красовался самодовольный жирный заголовок: «О радиации, пиявках и кириешках».
– Нормально, – попятился я. – Немного провокационно, но мило. Интригует.
– Смотри сам, материал ведь твой. (Переход на «ты» означает временное прекращение начальственно-подчиненных отношений.) Вроде все такое противное, а прочитать все равно хочется.
– Конечно. А то я зациклился на «шаге», а оно вон как можно. Ну а Меркулов?..
– Иван, идите работайте.
ВанькаВанька Шипнигов, двадцатитрехлетний мальчик, отданный месяц тому назад в бюрократические лапы военкомата для избавления от рекрутской повинности, вечером 24 мая не спал. Дождавшись, пока племянники сядут смотреть мультики, а сестра уйдет в огород высаживать помидоры, он достал из хозяйского шкапа ноутбук, USB-модем и стал писать. Прежде чем вывести первую букву, он несколько раз пугливо оглянулся на двери и окна, покосился на кошек, гуляющих по крыше гаража, и прерывисто вздохнул. Ноутбук лежал на невысоком детском столике, а сам он стоял перед столиком на коленях.
«Милый Данила! – писал он. – И пишу тебе письмо. Поздравляю тебя с началом лета и желаю всего от Господа Бога. Нету мне тут никакой возможности…»
Ванька покосился на стеклопакет, за которым гуляли по крыше гаража кошки, и живо представил себе Данилу, служащего инженером в сейсмологическом институте. Днем Данила сидит в наушниках за компьютером и составляет терминологический глоссарий, ночью же, окутанный в сиреневый с цветочками плед, смотрит аниме, читает детектив и ест сухарики. Сейчас, наверное, Данила пришел с работы и вытащил из рюкзака настойку. Пьет сам, дает попить и бабам, соседкам из другой комнаты. Бабы пьют и чихают. Данила приходит в неописуемый восторг, заливается веселым смехом и кричит:
– Отдирай, примерзло!
А погода великолепная. Небо серое, облака тяжелые, закат наполняет комнату тревожным красным светом, будто солнце наставило на окна множество снайперских винтовок с оптическими прицелами. Воздух пахнет бензином и тяжелыми, сладкими женскими духами.
Ванька вздохнул, помотал мышкой и продолжал писать.
«А вчерась была мне выволочка. Редактор выволокла из верстки мою статью и обругала, что я ездил на школьную научно-практическую конференцию и по нечаянности заснул и написал то, что думал. А недавно Мася велел мне разделать курицу на шашлык, а я начал с хвоста, а он взял курицу и начал ейной харей мне в морду тыкать. Деревенские пацаны надо мной насмехаются, посылают в магазин за пивом и велят покупать у хозяйки семечки, а хозяйка смотрит голубыми глазами и заигрывает чем ни попадя, одни зубки мелкие влажные чего стоят. А еды очень много. Утром бутерброды и чай с молоком, в обед суп с большим куском мяса и второе, вечером котлеты с гарниром и салат, и потом еще можно сколько угодно съесть. Тяжело столько. А когда ребятенок ихний не спит, я иду в детскую и спрашиваю почему не спит, она говорит что пить хочет я ей даю пить и она спит. Милый Данила, сделай божецкую милость, забери меня отсюда, в Москву, нету моей никакой возможности. Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога молить, увези меня отсюда, а то помру…»
Ванька покривил рот, обновил френдленту и всхлипнул.
«Я буду тебе аниме качать и сухарики покупать, – продолжал он, – детективы обсуждать, а если что, ругай Акунина как сидорову козу. А ежели думаешь, должности мне нету, то я в школу пойду учителем или Христа ради попрошусь в «Макдоналдс» или в «Евросеть» подпаском. Хотел пешком в Москву бежать, да военного билета нету, бюрократии боюсь. А когда стану зарабатывать сам, то через это самое куплю тебе ящик настойки и колонки самые новые большие.
А Бохан поселок маленький. Дома все деревянные и коров много, а машин мало и собаки не злые. Девушек почти нету, все уехали в Иркутск счастья пытать а которые остались те шибко неразвитые все улыбаются и ходют без колготок. Одни парни все кто в армию не ушел в лесу лес воруют и слушают Макsим и насмехаются, а недавно видел в магазине черные резиновые сапоги с розовыми цветами, но опять хозяйка начала соблазнять нежной шеей и кукольными глазами. А недавно Мася посмотрел со мной «Бесславных ублюдков» и сказал что отстой, не понял насмешки мэтра над жанром и еще не хочет он «Доктора Хауса» смотреть со мною и через это я испытываю полное интеллектуальное одиночество.
Милый Данила, а когда будет у кого-нибудь день рождения, возьми мне бутылку водки дорогой холодной и в зеленый погребец спрячь. Попроси у Кирича, скажи, для Ваньки».
Ванька судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Темнело, кошки ушли с крыши, белая слепая луна начала наливаться серебряным блеском. Он вспомнил, что на день рождения всегда ходил с Данилой на Воробьевы горы. Данила долго пил и потом падал в пруд, и все смеялись и кричали:
– Держи, держи… держи! Ах, куцый дьявол!
Срубленного Данилу тащили в господскую квартиру, а там принимались убирать его… Больше всех хлопотал Кирич, любимец Ванькин. Он кормил его самодельными пельменями и от нечего делать выучил смотреть «Монти Пайтон», читать сообщества в ЖЖ и даже писать в Твиттер.
«Приезжай, милый Данила, забери меня отседа. Сил моих нету, а скука такая что и сказать нельзя, все мечтаю… А намедни редактор сказала мне ехать в командировку с чиновницей из отдела образования, а она такая сексуальная что я с непривычки засмотрелся на нее и ударился лбом о дверь автобуса, насилу очухался. И еще другая есть в отделе культуры, тоже в колготках, но я туда больше не хожу потому что меня на посевную бросили, а культуры больше нет и только интеллектуальное одиночество. Пропащая моя жизнь, хуже маньяка-фетишиста всякого. А еще кланяюсь Сереге, Денису и всем-всем, а клавиатуру мою никому не отдавай. Милый Данила приезжай».
Ванька перечитал письмо. Подумав немного, он потрогал пальцем USB-модем и написал заголовок: «На деревню дедушке». Подумал еще и приписал: «Знакомым столичным». Сидельцы из гугл-тока сказали ему, что письма по проводам отправляются на сервер, а оттуда разносятся по всей земле с пьяными сисадминами и звонкими колокольцами. Он нажал кнопку «отправить».
Через час он уже спал, убаюканный сладкими мечтами. Ему снилось вечернее закатное метро. В метро едет Данила и читает детектив, а вокруг ходят женщины и сверкают коленками…
Омон (не Ра)Выпил вчера с омоновцем. Старый знакомый, на год меня младше, хороший парень – тебе бы понравился. Вместе ездили в летний лагерь, вместе бегали по ночам к девочкам, вместе прятались от вожатых. Этот простой хороший парень еще проглядывает сквозь него нынешнего. Он очень крепок физически, говорит просто и тихо, застенчиво улыбается, как в детстве, когда после школы катались с горки на портфелях, и он неудачно въезжал в сугроб. Но глаза уже ледяные-ледяные, и, знаете, нежитью пахнет. Но мне, наверное, из-за моей склонности к мистификации и преувеличению это просто померещилось.
В ОМОН он попал так: отслужив в армии, устроился ППС-ником, потом, подав заявление, проходил серьезную военно-врачебную комиссию и кучу психологических тестов и провокаций. «Заходишь, он на тебя орать начинает, опускает, через некоторое время уже очень хочется ответить, но постоянно помнишь, что он провоцирует. Или, например, вопросы: сможешь ли ты прокатиться на велосипеде после десяти стаканов пива? Думаешь, ну хуй знает, смогу, наверное. А после десять стопок водки? Хуй знает, наверное, уже нет. То есть тебя разводят, чтобы узнать, бухаешь ты или нет». Потом шестимесячная школа ОМОНа, про которую рассказывать неинтересно – так, Закон о полиции. Перед выдачей оружия еще куча тестов, психологи, психологи, психологи. Постоянные зачеты по физподготовке. Наконец, работа.
