Александр Крыласов - Дневник нарколога
А метрополитен жил обыденной жизнью. Гости столицы внезапно тормозили, мешая текущему пассажиропотоку, задирали голову и начинали сверяться по табличкам со своим маршрутом. Иностранцы орали как в лесу и фотографировали византийскую роскошь, невозможную в их захолустных сабвеях. А москвичи, не сбавляя хода, терли на удачу любимые части медных скульптур. Кто драил колено рабочего, кто потирал петуха колхозницы, кто хватался за блестящую гранату. Но больше всего ласк доставалось сверкающему носу овчарки. У Жупикова тоже было свое заветное место для притираний, он по пути погладил ботинок инженера, натертый до зеркального блеска, и наконец нагнал розовую фею.
— Девушка, можно с вами познакомиться? — сдавленно пробасил Костян.
— Нельзя, — покачала головой девушка, — у вас сопелька на левом рукаве висит.
Костя автоматически посмотрел на левый рукав. Там, конечно же, ничего не было. Девица безжалостно расхохоталась.
— Что, молодой, симпатичный кролик ищет приключений на свою морковку?
— Нет, ну… — совсем смешался Жупиков и зачем-то полез в карман куртки. Оттуда он вынул две мятые сторубевки, студенческий билет и проездной на метро.
— Ой, какой вы богатый мужчина, — высекла девушка, — имеет смысл завязать с вами знакомство. А у вас еще много денег?
— Нет. Я студент четвертого курса энергетического университета. Меня зовут Костя.
— Знаете, Костя, в вас есть что-то рыцарское. И знаете что?
— ?
— Тупой, железный лоб.
«Соберись, — приказал себе Жупиков, — соберись. Эта девушка — отшивалыцица экстракласса. Нужно быть веселым и находчивым, необходимо вспомнить все шутки и приколы, иначе она исчезнет навсегда».
— Какая вы красивая.
— Спасибо.
— А вас как зовут?
— Меня не зовут, я сама прихожу, — рассмеялась девушка, — учтите, настоящие джентльмены в подземке не ездят.
— Да? — жалко пролепетал Костик и замер.
Жупиков вдруг осознал, что знакомство происходит в метро, а он не задыхается, и сердце бьется ровно, и никаких тебе панических атак. Это настолько поразило Константина, что он мигом потерял интерес к противоположному полу и вновь устремился к ботинку инженера. Жупиков принялся надраивать медную обувь не хуже любого чистильщика и напевать: «А я в метро, а я в метро, а я в метро…» Когда Костюн обернулся, девушка стояла рядом, видимо, ее неприятно поразило, как быстро он к ней охладел.
— Что означает ваша мантра нанайский мальчиков: «А я в метро»? — вежливо поинтересовалась она. — Вы произносите торжественную клятву диггеров? Общаетесь с шахтерами? Вызываете духов земли?
— Зря вы сегодня прыщик на лбу выдавили, — Костя свысока посмотрел на ангельское создание.
— Нет у меня никаких прыщей, — обиженно возразила барышня.
— Зря, зря. Не нужно было его выдавливать, — удрученно заметил Жупиков, — все мозги-то и вытекли. А мне нужна умная. Как говорится, познакомлюсь с умной девушкой для занятий глупостями.
— Двадцать копеек, — оценила девушка, — вот это прикольно. А то — как зовут, как зовут?
— Скажите, а вам удобно ходить на таких высоких каблуках?
— Красота требует жертв, — пожала плечами девушка.
— Да, действительно, красота требует жертв. Но почему все жертвуют мозгом?! Хотя высокие каблуки — это очень сексуально.
— А Костяшка очень, очень сексуально озабочен, — парировала она.
— Что вы имеете против секса? Лично я ему жизнью обязан. Вы, кстати, тоже.
— Гениально. Зовут меня Ася, и единственное, что я могу вам предложить, это дружбу, — расщедрилась розовая фея.
— Не пойдет, — возразил Константин, — дружба невыгодно отличается от любви тем, что ей нельзя заняться.
— Высший класс, — восхитилась Ася, — пять баллов. Вам, Костя, куда?
— На зеленую ветку.
— Мне тоже.
Проходящая мимо тетка потискала блестящую собачью морду и пошла себе дальше.
Брак по расчету
На пятом курсе педагогического института все девчонки как с ума посходили или с цепи сорвались, всем понадобилось срочно замуж. Масла в огонь подливала и преподавательница по истории Виолетта Карловна Конская. На каждом занятии она талдычила:
— Девушки, если вы в институте не выйдете замуж, то уже никогда не выйдете, — каркала она, побуждая женскую половину группы к активным действиям.
Видимо, глупость, произнесенная сотню раз, становится мудростью, и Нелька Копытова, отличница и староста группы, положила глаз на студента Рому Носкова, троечника, прогульщика и верзилу. Ромыч открыл было рот, а когда закрыл, выяснилось, что он, оказывается, давно влюблен в Нелли и со дня на день сделает ей предложение руки и сердца.
Через неделю устроили смотрины жениха. Роман начистил ботинки, занял у одного другана галстук, у другого пиджак и, отчаянно очкуя, отправился в логово. Смотрины прошли на ура — увалень Рома всем понравился. А уж как ему все приглянулось!
— Ну и как мамаша? — интересовались соседи по комнате в общежитии.
— Гостеприимная такая, прямо не знала, куда и усадить, — восторгался, горя глазами, воодушевленный Ромыч.
— А папан?
— Папан — чуть ли не генерал.
— А хата как?
— Полный улет, — пускал слюни Рома, — даже домработница есть. Комнат столько, что я со счета сбился, чистота необыкновенная. Во всех комнатах на полу кафель, двери дубовые, мебель антикварная, на стене плазменный телевизор. Нигде ни одной соринки, ни одной пылинки, из окна Кремль видно.
— Ты гонишь, — не верили дружки.
— Лошары. Вы хоть раз в сталинской высотке бывали? — хмыкал Роман, сам первый раз в жизни приткнувшийся к богатству.
— Вот, Носок, тебе поперло, — не скрывали своей зависти дружбаны.
Через месяц сыграли номенклатурную свадьбу. Родителей жениха и студентов с их курса не приглашали, чтобы не омрачать светлый праздник брачевания присутствием «плебеев», как выразилась теща Елизавета Макаровна, прокурор по профессии. Тесть Тимофей Федотович был генералом непонятных войск, и за праздничным столом сидел весь генеральный штаб, прокурорские работники и почему-то экстрасенсы. Не было ни баяниста, ни тамады, гостей развлекал певец Дима Маликов. Кстати, невеста категорически отказалась менять благозвучную фамилию Копытова на неопрятную Носкова. Съездить в гости к родителям жениха в город-герой Брянск она также не пожелала. Проживать молодые пока собирались у родителей жены в просторной пятикомнатной квартире на Красных Воротах.
— Что, Носок, хреном себе карьеру пробиваешь? Ну-ну, — скорчила гримасу боевая подруга Ромы Светка Сошникова, — как бы потом не пожалел.
— Пошла ты, — огрызнулся Носков и съехал из общежития в сталинскую высотку.
Так крестьянский сын Рома Носков принялся врастать в чужой, налаженный и враждебный быт. В семье Копытовых царил культ чистоты, точнее сказать, стерильности. Едва выйдя из лифта, новоявленный зять должен был снять ботинки и переобуться в тапочки № 1, которые он теперь повсюду таскал с собой. Пройдя предбанник, надлежало надеть тапочки № 2. А переступив порог квартиры и добравшись до полочки с обувью, поменять на тапочки № 3. По первости Рома проигнорировал незыблемый закон стерильности и еще долго просыпался в холодном поту. Теща обвинила его в покушении на убийство трех человек и одной кухарки путем распространения болезнетворных вирусов вместе с бактериями и пообещала десять лет строгого режима в местах не столь отдаленных. Учитывая, что теща работала прокурором, угроза не выглядела такой уж смехотворной. А ненависть, струящаяся из ее поросячьих глазок, подтверждала, что она так и сделает, если Носков останется свинтусом, грязнулей и пачкуном-рецидивистом.
Домработница все время колотилась по хозяйству, но и теща в свободное от службы время постоянно носилась с пылесосом или шваброй, как Фрекен Бок, а Рома представлял собой незваного Карлсона, оставляющего после себя крошки, шерстинки и выхлопные газы. Елизавета Макаровна особенно рьяно шуршала, пылесосила и драила плитку под Романом, боязливо поджимающим ноги, как будто кожей чувствовала именно в нем источник смертоносных инфекций.
Чтобы зять не ощущал себя нахлебником, его поставили к плите и мойке. Мыть посуду он умел и раньше, а научить его готовить взялась бабка Полька, кухарка, работающая у Копытовых со дня рождения Анжелики. Тесть и теща неоднократно подчеркивали, что дочь нужно называть именно Анжелика, а не Неля, и уж тем более не Нелька, как посмел однажды выразиться неотесанный зять. Бабка Полька, родная тетка Елизаветы Макаровны, после проведения курса молодого бойца отбывала в деревню на вечное поселение, а рядовой Носков должен был кормить и содержать семью Копытовых до конца их дней. Бабушка временами поднимала на ученика ясные, выцветшие глаза и тихо смеялась:
