Алессандро Барикко - Такая история
Она долго стояла, не двигаясь. Никто другой не смог бы разглядеть то, что виделось ей. Она словно бы читала письмо, написанное на языке, известном лишь двум людям во всем мире. Откуда-то налетел легкий ветерок, и она решила, что пора идти. Еще раз обвела взглядом мечту Последнего и повернулась к своим спутникам, которые застыли с торжественными лицами. Они пока не знали, что оставалось сделать еще одну вещь для того, чтобы в мире все действительно встало на свои места. Елизавета Селлер шагнула к инженеру и вынула из сумки лист бумаги, сложенный в восемь раз. Протянула ему.
— Осушите гребаное болото и восстановите трассу. Она должна быть точь-в-точь как эта.
Будучи истинным англичанином, инженер постарался сохранить лицо даже в такой ситуации.
— Я не уверен, что понял вас, — произнес он.
Елизавета Селлер посмотрела на него так, как смотрела бы на лужу блевотины в холле пятизвездочного отеля.
— Я сказала, что вы должны вернуть трассе ее первоначальный вид. Как хотите, но у вас на это есть только три месяца.
У сыщика Стросса вырвался изумленный возглас. Уже давно он оставил позади свои юношеские мечты, и теперь главной целью его жизни было избегать неприятностей. Выражение лица русской миллиардерши пробудило в нем странное чувство, название которого он забыл много лет назад. Скорее всего, этим вечером он напьется и признается наконец миссис Мак-Говерн, что ее задница сводит его с ума.
Елизавета Селлер спускалась с холма, отмечая по пути неухоженность английских полей. Инженер шел следом в некотором отдалении и пытался придумать, как бы поизящнее выразить свою растерянность. Он долго набирался смелости и, когда они подошли к машине, наконец решился.
— Это безумие, — ограничился он двумя словами.
— Вы понятия не имеете, что такое настоящее безумие, — сказала Елизавета Селлер таким тоном, каким обычно выражают соболезнования.
Инженер знал, как отомстить.
— По такой трассе никто никогда ездить не будет, — озвучил он свои мысли.
Сыщик Стросс поспешно шагнул вперед, ни за что на свете он не пропустил бы ответ Елизаветы Селлер.
— По ней буду ездить я, и этого достаточно, — заявила она.
Работы стоили бешеных денег и длились шесть месяцев и двадцать семь дней. Заказчица рассчитывала, что они закончат вдвое быстрее, но инженер Блум доказал ей, что это выше человеческих возможностей. Если только мы не наймем Супермена, добавил он. По его понятиям, это была шутка. И притом весьма удачная.
Елизавета Селлер поселилась в тридцати двух милях от трассы, в роскошной гостинице, которую ни разу за все время не покинула. Ее не интересовал ни ход работ, ни тем более местные достопримечательности, хотя их кругом было предостаточно. Она целыми днями бродила по садам вокруг отеля или спокойно сидела в плетеном кресле на веранде, глядя в пустоту. Руки она прятала под шелковой индийской шалью и тайком играла Шуберта.
Она делила номер-люкс на последнем этаже с сопровождавшими ее мальчиком и девочкой. Персонал гостиницы осуждал за глаза подобное сожительство, но Елизавета Селлер оставляла баснословные чаевые, и через несколько недель к проблеме целомудрия стали относиться гораздо проще как в стенах гостиницы, так и за ее пределами. Вскоре все даже полюбили эту пожилую даму за спокойствие, неторопливые движения и неунывающий характер. Хотя ее манеру говорить находили довольно специфической. Многие склонялись к версии, что она здесь открывает свое дело, и пошли слухи об огромном казино, которое построят около трассы. Но старики, которые целые дни проводили у металлической решетки, окружавшей бывшую взлетную полосу, и выведывали, что же там делается, подозревали, что на самом деле она ищет спрятанные в болотах сокровища. В каком-то смысле они были правы. Однажды Стросс подумал, что хотя бы ему, нашедшему трассу, можно было бы рассказать, что такого особенного в этом абсурдном нагромождении непроходимых поворотов. Он озвучил свою мысль Елизавете Селлер.
— Это не трасса, а целая жизнь, — вырвалось у нее.
Стросс не обладал ни воображением, ни оптимизмом, необходимыми, чтобы понять ее слова.
— Целая жизнь? — переспросил он.
Елизавета Селлер чуть не поддалась секундному порыву рассказать ему все от начала до конца. Ее привлекала возможность надругаться над невинной душой этого человека, показав ему, какой глубокой бывает страсть и какими причудливыми иногда оказываются повороты судьбы. Но она тотчас отвергла эту мысль, напомнив себе, что все влюбленные уверены в собственной неповторимости, тогда как на самом деле они абсолютно одинаковы. Удержаться было непросто, но она смогла.
— Вам не говорили, что вы копия Глории Свенсон?[21] — спросила она.
Утром 7 мая 1969 года инженер Блум во время завтрака подошел к столику Елизаветы Селлер и сообщил ей чуть насмешливо, что трасса готова. Елизавета — в тот момент она намазывала маслом кусочек поджаренного хлеба — положила нож на стол, перевела взгляд на инженера и неожиданно почувствовала что-то вроде раскаяния: бедняга работал как проклятый и даже не знал, для чего это.
— Я должна извиниться перед вами, инженер Блум, — сказала она.
Блум слегка поклонился.
— Зачастую я обходилась с вами излишне резко. Не могу сказать, что сожалею об этом, но допускаю, что проявила неоправданное легкомыслие. Тем не менее я вам очень благодарна.
Блум поклонился еще раз.
— Одним из самых счастливых дней моей жизни я обязана именно вам. Вы дарите его мне.
Елизавета Селлер почувствовала, что выразилась не совсем точно.
— Хотя «дарите» — не самое подходящее слово, — добавила она.
Она провела день так, будто в нем не было ничего особенного. Заперлась вечером в гостиной и достала из сумки потрепанный дневник в кожаном переплете. Из него выпадали листки — Елизавета аккуратно вернула их на место. И начала читать. Она прочла дневник полностью, от начала до конца. Не торопясь. Дойдя до последней строчки, отложила тетрадь в сторону и долго сидела в тишине, не двигаясь. Она думала. Потом поднялась, взяла со стола ручку, открыла дневник на первой странице и принялась писать. Так прошло несколько часов. Она ничего не исправляла и не зачеркивала — писала и писала, а слова сами приходили на ум. Все эти годы ее история ждала своего часа, подумала она. Пробило два часа ночи, когда она почувствовала, что глаза слипаются от блаженной усталости. Елизавета дописала еще одну строчку, улыбаясь, закрыла дневник и убрала обратно в сумку. Она заснула прямо в кресле, даже не раздевшись. Ее разбудил рассвет. Стараясь не шуметь, чтобы не потревожить спящих здесь же мальчика и девочку, она умылась, накрасилась и надела элегантный костюм, который специально на этот случай захватила из дома. Покроя он был мужского, что неудивительно, учитывая его назначение. Но по изысканности не уступал вечернему платью. Она тихо вышла из номера и спустилась к завтраку. Заказала только кофе с молоком — есть не хотелось. В ресторане сидела лишь одна супружеская пара из Франции, обсуждавшая обманчивое превосходство английского джема. Когда Елизавета вышла из гостиницы, Стросс уже ждал ее. Он был в парадном костюме и с чересчур набриолиненными волосами. Елизавета Селлер подумала, что теперь он действительно напоминает Глорию Свенсон, по волосам которой размазали желе.
Она так долго готовилась к этому дню, что предусмотрела абсолютно все. Конечно, она не собиралась сама вести машину, но и доверить это своему личному шоферу казалось ей кощунством. У нее была идея нанять профессионального гонщика, но потом она передумала, представив себе ненужные комментарии по поводу необычной трассы. В результате она предпочла гонщика- испытателя. Он должен быть молодым и, по возможности, симпатичным. Стросс нашел такого. Оставалось выбрать автомобиль. Она не могла согласиться на первый попавшийся. От современных моделей она отказалась сразу же, не раздумывая, — не тот стиль. Елизавета Селлер попыталась вспомнить, не упоминал ли Последний, что предпочитает какую-то определенную марку машины, но на самом деле автомобили не больно интересовали Последнего, он считал их бесполезным приложением к дороге. Она остановила свой выбор на «ягуаре ХК-120». Этот роскошный двухместный кабриолет она купила в 1950 году. Тогда она только-только начинала жить по-настоящему и решила, что просто обязана поучаствовать в сумасшедших гонках под названием «Милле Милья», проводившихся в Италии. Это были гонки для профессионалов, но в них принимали участие и любители. Никаких специальных трасс — только самые обычные дороги. Она купила «ягуар», а в компаньоны выбрала русского джентльмена, в прошлом спортсмена. Она была в таком восторге от гонок, что ту машину сохранила на память. Серебристый «ягуар». На капоте и по бокам красным цветом был выведен номер участника. Отличный номер. Запоминающийся. 111. Она неожиданно поняла, что этот автомобиль идеально подходит трассе Последнего. Стройка еще была в разгаре, когда пароходом из Италии доставили «ягуар». В то утро к ее приходу он уже стоял наготове в начале трассы, сверкая на солнце. Крепко упираясь в землю четырьмя новенькими шинами. За рулем сидел гонщик. Произошло чудо, подумала Елизавета Селлер.
