Остин Райт - Тони и Сьюзен
Они встретились не в Грант-Сентере, а в Топпинге, в ресторанчике с барной стойкой, и сели за столик у окна, из которого видели капоты своих припаркованных снаружи машин. На обед у Тони был твердый серый ростбиф с подливкой. Напротив него Бобби Андес нагнулся к своей еде, накрутил на вилку спагетти, поднес вилку ко рту, но не донес, отодвинул тарелку нетронутой. Тони Гастингс посмотрел на него и сказал: этот человек — сумасшедший. Через секунду добавил: и я тоже. Бобби Андес сказал:
— Если бы не этот рак.
— Какой рак?
Бобби Андес уставился на него:
— Я ж говорил, мне, блядь, полгода жить осталось.
Тони Гастингс вытаращился в ответ:
— Говорили?
Он проспал такое важное сообщение?
Бобби Андес рассказывал: его адвокат, адвокат, которого назначил суд, по фамилии Дженкс, договорился с Горманом и отмазал Рэя. Договорились, политика, возьмете этого, отдам того.
Тони спросил:
— Когда вы мне говорили о вашей болезни?
— Это все Дженкс и Горман.
— Я не понимаю, о чем вы.
— Они хотят меня спровадить.
— Зачем им это?
Бобби Андес не ответил.
— И ради этого закрывают дело об убийстве?
Да, дело. Бобби Андес объяснил. Там говорят, что дело плохо подготовлено, тяп-ляп, наспех, нет доказательств, доказательства добыты недолжным образом, в суде не пройдут. По словам Андеса, Горман не дает ему спуску, потому что этот сукин сын до смерти боится браться за дело, которое может проиграть. Он спросил, бесит ли это Тони.
— Я их видел, Бобби.
— Да-да-да.
— Лу они тоже выпустят?
Лу — нет. На Лу у них есть отпечатки. Ему придется отвечать перед судом по всему, блядь, делу Гастингса. Если вы удовлетворитесь тем, что Лу будет наказан за преступления, за которыми стоит Рэй, тогда, конечно, ладно.
— Толку мало, если они не доберутся до Рэя.
— Я так и подумал, что вы так подумаете, — сказал Андес.
Он сказал, что Рэй отмазался, потому что на него были только показания Тони, а Дженкс запугал Гормана и убедил, что они не пройдут. И еще потому, что это дело Андеса, а Горман думает, что ему пора уйти в отставку и стричь купоны со своего рака во Флориде.
— Вы не говорили мне про рак.
— Тут поговаривают, что я профнепригоден. И Горман был бы рад это доказать.
— А если я с ним поговорю?
Бобби Андес засмеялся, хо-хо. Тут есть трудность — неоспоримое алиби Рэя. Его неоспоримое алиби. Он был с Лилой Как-ее-там, она подтвердила его слова, ее тетка подтвердила его слова, что им было делать?
— Есть и другая трудность.
— Какая?
— А вот слушайте. По словам Гормана, ваше опознание Рэя ненадежно. Успокойтесь, ничего личного, это все адвокаты. Это все алиби Рэя, к тому же она подтвердила его слова. К тому же было темно, что повысило вероятность ошибки. К тому же вы не смогли опознать Турка. Для Гормана это не мелочь — что вы не смогли опознать Турка.
— Рэй был больше на виду, чем Турок.
— Мне-то можете не говорить, я вам верю. Очень бы нам пригодился ваш друг на пикапе.
— Кто?
— Глухой. Он бы мог опознать Рэя.
— Он, может быть, ничего про это не знает.
— Все в округе знают. Просто этот ублюдок слишком перепугался, чтобы самому к нам прийти. Ввязываться не хочет, сволочь.
— Так что же вы будете делать?
Ну, по словам Бобби Андеса, самый очевидный путь — это кого-нибудь расколоть. Он рассказал, что пытался расколоть Лу Бейтса, но ему не дали, так как Горман разрешил только вежливые вопросы. Бычину вроде Лу Бейтса вежливыми вопросами не прошибешь. По словам Бобби Андеса, Лу Бейтс — полный идиот. У него один принцип выживания: имя, фамилия, год и место рождения, Рэя он не знает, точка. Когда Бобби сказал ему, что говорили ребята в «Германе», Лу ответил: «Может, я и пил с ним пиво, но не знал, кто это». Когда Бобби высказал мысль о том, что это несправедливо — ему одному отдуваться за всех, Лу решительно не знал, о чем Бобби говорит. Когда Бобби спросил, что это был за третий парень, который убежал в Бэр-Вэлли, Лу не знал: разве там еще какой-то парень был? Широкое каменное лицо с бородой.
Бобби Андес положил вилку и закурил сигарету. Он упивался своими неудачами. Он думал, они хотя бы придержат Рэя за ограбление, но теперь продавец не может его опознать. Он процитировал слова Гормана: все, что у вас есть, — это что ребята в «Германе» видели, как они пьют пиво и что Гастингс (это вы) узнал его по номеру на спине после того, как вы сказали ему, кто это. И они не могут использовать полицейское досье на Рэя, потому что так не делается.
Он посмотрел на Тони долгим взглядом, отчего Тони занервничал.
— Вопрос в том, насколько вам важно, чтобы свершилось правосудие.
Он сказал, что поручил Джорджу присматривать за Рэем, так что тот без его ведома никуда не уйдет.
Тони спросил:
— Что значит — насколько мне важно?
— Хороший вопрос.
Тони ждал. Бобби Андес отодвинул несъеденные спагетти еще подальше.
— Не могу есть, — сказал он. — Может вырвать.
— Вам больно?
— Сколько у вас времени? До восьми есть?
— Да.
— У меня тоже. Джордж позвонит. Он должен со мной связаться в восемь.
— Что вы придумали?
Бобби пожал плечами.
— Вы не можете есть? А как же вы держитесь, если не можете есть?
Он снова пожал плечами:
— Когда как.
— Спасибо вам за ваши старания.
— Иногда я могу есть, иногда не могу. Паршиво тут.
— У вас есть родные или друзья?
Бобби Андес закурил вторую сигарету и тут же раздавил ее в пепельнице.
— Позвольте задать вам личный вопрос, — сказал он. — Между нами, ладно? Что вы хотите, чтобы я сделал с Рэем Маркусом?
Этот вопрос испугал Тони — странная формулировка.
— А что вы можете с ним сделать?
Бобби Андес как будто бы над этим подумал.
— Все, что захотите, черт возьми.
— Мне казалось, вы говорили…
— Мне терять нечего.
Тони пытался понять. Бобби Андес сказал:
— Хорошо, поставлю вопрос по-другому: насколько далеко вы готовы зайти, чтобы привлечь Маркуса к ответственности? — Он закурил еще одну сигарету.
Тони подумал: что ты имеешь в виду? Он услышал, как Бобби Андес спрашивает:
— Вы согласны немного выйти за рамки официальной процедуры?
Все равно что, ощутив легкую дрожь, подумать, не землетрясение ли это.
— Выйти — мне?
— Или мне.
Он поискал эвфемизм попрозрачнее.
— Вы имеете в виду — обойти закон?
Бобби Андес пояснил: в общем, сделать что-нибудь, чтобы помочь закону, раз блядские формальности ему мешают.
Тони было страшно. Он не хотел отвечать на основной вопрос. Он спросил:
— О чем конкретно вы говорите?
Андес терял терпение:
— Я пытаюсь выяснить, действительно ли вам нужно добраться до этого парня.
Разумеется, Тони нужно. Андесу было противно на него смотреть. Он просто хотел знать: Тони не нравятся его методы? Тони подумал: а что не так с твоими методами?
Бобби Андес успокоился, перевел дух, помолчал.
— Кое-кому из этих новых уродов с юридического мои методы не нравятся. Они боятся, что из-за моих методов на суде случится скандал, если Рэя Маркуса будут судить, и им подпалит задницы.
На Тони пахнуло новым ужасом.
— Это возможно?
— Нет, если полицейские будут держаться друг друга, как полагается, сукины дети. — Глубокий вздох, конец света. — Поэтому мне и надо знать.
Знать что?
— Струхнете вы тоже или нет. Есть ли у вас биологическое отвращение к решительной, смелой полицейской тактике или нет.
Тони не хотел отвечать. Он подумал: почему ты спрашиваешь?
— Он изнасиловал и убил вашу жену и дочь.
— Вам незачем мне напоминать.
Бобби Андес не был в этом уверен. Он развил свою мысль. По закону преступник должен понести наказание, но если закон бессилен, что, вы хотите, чтобы его отпустили? Разве по закону его действительно надо отпустить?
— А что можно сделать?
— Можно помочь закону. Как я говорил.
Тони хотелось перестать думать о том, как поставить вопрос. Он не хотел идти против Бобби Андеса. Он спросил:
— Взять закон в свои руки?
— Действовать от имени закона.
— И что сделать?
Андес не ответил. Его рот был занят, он жевал не глядя на него.
— И что сделать, Бобби?
Нет ответа.
— Действовать от имени закона и что сделать? — Теперь Андес посмотрел на него, посмотрел в сторону, снова посмотрел на него:
— А вы что думаете?
