Иэн Макьюэн - Невинный, или Особые отношения
– Ну как, нравится вам в Берлине?
– Нравится, – сказал Леонард. Он не ожидал, что придется вести светскую беседу, но это, видимо, входило в правила игры. Он хотел все сделать правильно и потому вежливо спросил:
– Вы здесь выросли?
Ханс сообщил, что провел детство в Касселе. Когда ему было пятнадцать, его мать вышла за берлинца. Леонард с трудом следил за его рассказом. От бессмысленных подробностей его бросало в жар, а тут Ханс начал еще выспрашивать его о жизни в Лондоне. Леонард бегло описал свои детские годы в Англии, сказав в заключение, что Берлин кажется ему гораздо интересней. Однако он тут же пожалел о своих словах.
– В это трудно поверить, – произнес Ханс. – Ведь Лондон – столица мира. А Берлин конченый город. Вся его слава в прошлом.
– Возможно, вы правы, – сказал Леонард. – Возможно, мне просто нравится жить за границей. – Это тоже было ошибкой, поскольку разговор перешел на удовольствия, связанные с туризмом. Ханс спросил Леонарда, где он бывал еще, и у Леонарда не хватило сил солгать. Он был в Уэльсе и Западном Берлине.
Ханс призывал его к большей отваге.
– Вы же англичанин, вы можете себе это позволить. – Затем последовал перечень мест, которые Ханс рассчитывал посетить. Его открывали Соединенные Штаты. Леонард посмотрел на часы. Было десять минут второго. Он не знал, что это должно означать. Может быть, его ищут люди со склада. Он не знал, что он им скажет.
Как только Леонард посмотрел на часы, Ханс закруглил свое перечисление и окинул зал взглядом. Потом сказал:
– Генри, по-моему, вы не зря сюда пришли. Вы хотите что-нибудь купить, верно?
– Нет, – сказал Леонард. – Я хочу сообщить кое-что нужному человеку.
– У вас есть что продать?
– Платить не обязательно. Могу сообщить просто так. Ханс снова угостил Леонарда сигаретой.
– Послушайте, друг мой. Я дам вам совет. Если вы будете предлагать то, что у вас есть, бесплатно, люди подумают, что это не стоит внимания. А если это важно, вы должны назначить цену.
– Хорошо, – ответил Леонард. – Если кто-то захочет мне заплатить, я не откажусь.
– Я мог бы выслушать вас и продать это сам, – сказал Ханс. – Вся выручка была бы моя. Но вы мне нравитесь. Может быть, я когда-нибудь навещу вас в Лондоне, если вы дадите мне адрес. Поэтому я возьму комиссионные. Пятьдесят процентов.
– Годится, – сказал Леонард.
– Договорились. Так что у вас есть? Леонард понизил голос:
– Информация для советских Вооруженных Сил.
– Отлично, Генри, – сказал Ханс нормальным тоном. – Сегодня сюда зашел мой приятель, который знает кое-кого из высшего командования. Леонард вынул свою карту.
– С восточной стороны шоссе Шенефельдер, чуть севернее кладбища, вот здесь, в Альтглинике, прослушиваются их телефонные линии. Они идут по обочине. Я пометил, где надо искать.
Ханс взял карту.
– Как они могли туда подключиться? Это невозможно. Леонарду не удалось скрыть гордость.
– Там туннель. Я нарисовал его потолще. Он начинается от здания в американском секторе. Оно замаскировано под радиолокационную станцию. Ханс покачал головой.
– Слишком далеко. Это невозможно. Никто не поверит. Мне и двадцати пяти марок не дадут.
Леонарда разбирал смех.
– Это огромная работа. Верить не надо. Надо просто пойти и посмотреть. Ханс взял карту и встал. Он пожал плечами и сказал:
– Я поговорю с приятелем.
Леонард смотрел, как он идет в дальний конец помещения и говорит там с человеком, скрытым колонной. Потом оба вышли через вращающиеся двери туда, где были телефоны и уборные. Спустя несколько минут вернулся Ханс, гораздо более оживленный.
– Приятель говорит, это по меньшей мере любопытно. Сейчас он пытается найти своего знакомого.
Ханс зашагал обратно. Леонард подождал, пока он исчезнет из виду, а затем покинул кафе. Пройдя по улице ярдов пятьдесят, он услышал оклик. За ним бежал человек, подпоясанный белой скатертью, размахивая листком бумаги. Он задолжал за пять кофе. Едва он расплатился и принес свои извинения, как его нагнал Ханс. Веснушки на его лице сияли под солнцем.
Официант ушел, и Ханс сказал:
– Вы собирались дать мне свой адрес. И еще. Мой приятель заплатил двести марок. Леонард двинулся дальше, но Ханс не отставал. Тогда Леонард сказал:
– Возьмите себе деньги, а мой адрес останется при мне. Ханс взял Леонарда под локоть.
– Мы так не договаривались.
Его прикосновение вызвало у Леонарда приступ ужаса. Он вырвал руку.
– Я вам не нравлюсь, Генри? – сказал Ханс.
– Нет, – ответил Леонард. – Пошел к черту. – Он ускорил шаг. Когда он оглянулся через плечо, Ханс уже направлялся обратно к кафе.
На Александерплац Леонарда вновь охватило смятение. Ему хотелось сесть и дать ноге отдых, но прежде он должен был сообразить, куда идти. Надо было повидаться с Марией, но он знал, что еще не в силах говорить с ней. Он поехал бы домой, но там его мог ждать Макнамй. Если ящики уже вскрыли, с ним явится и военная полиция. В конце концов он купил билет до «Ной-Вест-Энд», подумав, что в поезде ему легче будет собраться с мыслями.
Он вышел на «Цоо», решив пойти в парк и поспать где-нибудь в укромном уголке. День был солнечный, но когда он побродил минут двадцать и отыскал тихое местечко на берегу канала, ветер показался ему слишком свежим, чтобы не обращать на него внимания. С полчаса он лежал на аккуратно подстриженной траве, пытаясь унять дрожь. Потом вернулся через весь парк на станцию и поехал домой. Теперь он мечтал только о том, чтобы выспаться. Если его ждет полиция, он всего лишь ускорит неизбежную развязку. Если там Макнамй, он сочинит что-нибудь на ходу.
Он сам не заметил, как добрался от «Ной-Вест-Энд» до Платаненаллее. От усталости он не чувствовал под собой ног. Его словно несла домой посторонняя сила. В квартире никого не оказалось. В почтовую щель были опущены две записки. Одна от Марии: «Где ты? Что происходит?» Другая от Макнамй: «Позвоните мне», с тремя телефонными номерами. Леонард отправился прямиком в спальню и задернул шторы. Снял с себя всю одежду. Он не стал возиться с пижамой. Меньше чем через минуту он наконец канул в сон.
Не прошло и часа, как он очнулся с сильным желанием бежать в туалет. Звонил телефон. Он помедлил в прихожей, не зная, куда двинуться сначала. Подошел к телефону и, уже взяв трубку, понял, что сделал это напрасно. Он не сможет сосредоточиться. Это был Гласе, он говорил издалека и казался очень расстроенным. На заднем плане слышался какой-то шум. Все происходило точно в дурном сне.
– Леонард, Леонард, это ты?
Голый, дрожа в сумраке гостиной, Леонард скрестил ноги и сказал:
– Да, я.
– Леонард? Ты это или нет?
– Да, Боб, это я, я здесь.
– Слава богу. Слушай. Ты меня слушаешь? Ты должен сказать мне, что было в тех ящиках. Сейчас же.
Леонард почувствовал, как у него слабеют ноги. Он сел на ковер среди неубранных остатков вечеринки.
– Их открыли? – спросил он.
– Ну давай, Леонард. Говори.
– Во-первых, это секретно, Боб, и потом, линия может прослушиваться…
– Кончай пудрить мне мозги, Марнем. Здесь и так ад кромешный. Что было в ящиках?
– А что происходит? Откуда весь этот грохот? Гласе старался перекричать шум.
– Господи боже! Разве тебе не сообщили? Они нас обнаружили. Ворвались в камеру. Наши еле унесли ноги. Никто не успел закрыть стальные двери. Теперь они заняли весь туннель, до самой границы между секторами. На всякий случай мы все вывозим со склада. Через час мне надо быть у Харви, отчитываться за понесенный ущерб. Я должен знать, что было в ящиках, Леонард!
Но Леонард не мог говорить. У него перехватило дыхание от восторга и благодарности. Как все просто и быстро. А теперь все покроет великое русское безмолвие. Он может одеться, пойти к Марии и сказать ей, что им больше ничто не грозит.
Гласе громко звал его по имени.
– Извини, Боб, – сказал Леонард. – Меня потрясли твои новости.
– Ящики, Леонард. Ящики!
– Ладно. Там был труп человека, который я разрубил на куски.
– Тьфу, черт. Мне сейчас не до шуток!
Леонард пытался говорить так, чтобы в его голосе не слышалось радости.
– Тебе не о чем беспокоиться, Боб. Там было декодирующее оборудование, которое я делал сам. Но я не закончил сборку, и теперь выяснилось, что эти схемы устарели.
– Почему тогда утром заварилась такая каша?
– Все, что относится к декодированию, проходит по четвертой степени, – сказал Леонард. – Но послушай, Боб, когда это случилось? Гласе говорил с кем-то другим. Он отвлекся.
– Что-что?
– Когда захватили туннель?
– В двенадцать пятьдесят восемь, – без запинки ответил Гласе.
– Нет, Боб. Этого не может быть.
– Слушай, если тебя интересуют подробности, включи Deutschlandsender. Там только об этом и говорят.
Немецкое радио (ГДР).
У Леонарда похолодело в животе.
– Они не могут обнародовать это.
