Джеймс Клавелл - Благородный дом. Роман о Гонконге.
Забудь про это! Думай, как вернуть половинку монеты, чтобы не оказывать никаких услуг!»
— Я полагаю, ваша половинка у вас с собой. Давайте съездим к пробирщику прямо сейчас. — Он встал, чтобы проверить Пола Чоя.
— Нет, сэр, извините, но нет. — Пол Чой чувствовал, что сердце вот-вот разорвется, шнурок вокруг шеи вдруг стал удавкой, а половинка монеты прожигала плоть. — Извините, но я не считаю, что это хорошая мысль.
— А я думаю, что это очень хорошая мысль, — бесцеремонно продолжал Данросс, давя на него. — Давайте поедем и возьмем её с собой. Пойдемте!
— Нет. Нет, спасибо, тайбань. — Сказано это было одновременно вежливо и твердо, что Данросс сразу отметил. — Пожалуйста, не могли бы мы это сделать на следующей неделе? Скажем, в пятницу? Торопиться некуда.
— В пятницу меня не будет в Гонконге.
— Да, сэр. Вы будете в Японии. Мы не могли бы сделать это там? В любое время, когда вам будет удобно. Сходить к пробирщику?
— Похоже, вы много чего знаете, мистер Чой, — прищурился Данросс.
— Здесь не составляет труда выяснить все, что угодно, сэр. Япония больше устроит нас обоих. Меньше шансов что-то сделать не так, и в Японии мы будем на равных.
— Вы хотите сказать, что здесь мы не на равных?
— Нет, я не хочу этого сказать, тайбань. Но, как вы справедливо заметили, здесь Китай, а в Китае происходит всякое. У Четырехпалого и его людей тоже хорошие связи. Половинку монеты передают лишь раз — один на один, — так нам и нужно поступить. По моему разумению.
Пол Чой обливался потом, благодаря Бога за то, что «услуга» должна предоставляться втайне. С того времени, как Седьмой Сын привез тело Четырехпалого, он боролся за влияние в семье. В конце концов он добился именно того, что хотел, весьма особого положения — говоря языком мафии, положения консильере, главного советника Златозубого У, старшего сына, который стал номинальным главой Рожденных в Море У. «Мы и есть мафиози, — думал Пол Чой, и внутри опять поднимался страх. — Китайские мафиози. Разве на мне нет крови? Я был на борту, и там был опиум. Что известно Златозубому из того, чего не знаю я?»
— Ты можешь безоговорочно доверять мне, Златозубый, — сказал он брату, борясь за свое будущее.
— Боюсь, что выбора у меня нет. Я попал в воды, которых нет на картах. Мне потребуется любая помощь, какую я только смогу получить. Твои знания очень пригодятся, — произнес Златозубый на своем британском английском, четко выговаривая слова и не растягивая их, когда они достигли финальной стадии переговоров.
— Я считаю, мы сможем работать вместе.
— Будем откровенны, Брат. У нас обоих университетское образование, а у остальных его нет. Мы нужны друг другу, и клан Рожденных в Море У необходимо модернизировать. Я этого сделать не смогу. Мне нужна серьезная помощь: я потерял много лет, управляя отцовскими Лодками для Удовольствий, и теперь не очень-то гожусь для того, чтобы командовать. Сколько раз я просил отца, но... Ну, ты его знаешь. Боже милостивый, я должен был спрашивать у него разрешения даже на то, чтобы изменить часовую ставку девицы. Этими своими четырьмя пальцами он держал каждое судно, каждую операцию на всех судах.
— Да, но теперь, если его капитаны поддержат перемены, через год у тебя будет лучшая китайская компания во всей Азии.
— Это как раз то, что мне надо. Именно это.
— А как насчет опиума?
— Рожденные в Море У всегда возили этот груз.
— А винтовки?
— Какие винтовки?
— Я слышал, что Четырехпалый собирался заняться переправкой оружия.
— О винтовках я ничего не знаю.
— Давай бросим эту аферу с опиумом и героином. Давай держаться подальше от наркотиков. Правда ли то, что он собирался объединиться с Контрабандистом Юанем и Белым Порошком Ли?
— Это лишь слухи. Я подумаю над твоими предложениями. Но вот что я тебе скажу: теперь я капитан всех флотов и глава Рожденных в Море У. Окончательное решение за мной. Мы будем с тобой советоваться. Ты будешь консильере со всем, что за этим стоит, но если я принимаю решение, оно окончательное. К примеру, я слышал об одном удачном ходе, на фондовом рынке, который ты провел без его разрешения. Сделано все было блестяще, да, но больше такого не должно быть. Ты будешь советоваться со мной, я должен знать об всем заранее.
— Согласен. Но с сегодняшнего дня у меня свой бизнес. У Горнта я больше не работаю. Далее, любые тайные сделки, которые я начал с Четырехпалым, будут продолжены мной.
— А что это за сделки?
— В пятницу он выделил мне два миллиона для игры на рынке. Моя доля прибыли по этой сделке составляла семнадцать с половиной процентов. Я хочу забрать всю прибыль.
— Пятьдесят процентов.
— Девяносто. На сегодняшний день в Гонконге меня не держит ничто. Если я продам имеющиеся у меня акции — кстати, что это за акции, знаю только я, — мое состояние, даже при пятидесяти процентах, составит три миллиона американских долларов.
Они поторговались и сошлись на семидесяти процентах с тем условием, что тридцать процентов Златозубого переводятся на именной счет в один из швейцарских банков.
— Я понимаю, что рынок будет идти вверх ещё дня два, а потом я займусь другими делами. Это мое решение, о'кей?
— Да. Имя Прибыльный больше подходит тебе, чем Пол, Младший Брат. Мне хотелось бы и дальше называть тебя так. Что ещё у тебя было с Четырехпалым?
— Было ещё одно последнее дело. Он заставил меня поклясться, что я сохраню его в тайне, навсегда. И заставил поклясться на крови. Я должен почтить его пожелание.
Златозубому пришлось согласиться, и теперь, ожидая ответа Тайбаня насчет Японии, молодой человек был исполнен уверенности. «Я богат. Если нужно, к моим услугам вся власть Златозубого, и у меня американский паспорт, и я лечу на Гавайи. В Японии есть шанс перехитрить Данросса — нет, не перехитрить, он слишком умен для этого, но, может быть, там я найду надежного эксперта, который вынесет беспристрастное суждение, доказав раз и навсегда, что моя половинка монеты настоящая».
— Вас устроит вариант с Японией, тайбань? — повторил он.
— Я слышал, вы сорвали куш на рынке?
Молодой человек расплылся в улыбке, не подозревая, что за этим последует.
— Да, сэр. Приподнялся примерно на пять с половиной миллионов американских долларов.
Данросс присвистнул.
— Неплохо для двухнедельной работы, Прибыльный Чой. При налоге пятнадцать процентов, — невинно добавил он.
Юноша вздрогнул, поняв, что оказался в ловушке.
— Черт, я же американский гражданин, значит, должен соблюдать налоговое законодательство Штатов. — Он помолчал. — У меня есть парочка соображений, которые... Скажем так, тайбань, мы могли бы заключить сделку, которая устроила бы нас обоих.
