Эрик Сигал - История Оливера
– Сколько лет этой девочке? – спросил я.
Девочка работала молча, не обращая на нас ни малейшего внимания. Ну, разве что чуть прибавила темп.
– Четырнадцать, – сообщил начальник цеха.
Похоже, по-английски он все-таки понимал.
– Джон, это вранье, – спокойно произнес я, – ребенку лет десять. Максимум.
– Четырнадцать, – как попугай, повторил начальник цеха. Вмешался и Джон:
– Оливер, это законный минимум.
– Я не обсуждаю закон, я просто говорю, что девочке десять лет!
– У нее есть карточка, – заявил куратор. Похоже, язык он знал вполне сносно.
– Я хотел бы на нее взглянуть, – предложил я. Вежливо. Разве что не добавив «пожалуйста». Джон бесстрастно наблюдал, как куратор попросил у девочки удостоверение. Она тут же запаниковала. Господи, как ей объяснить, что это не облава?
– Вот, сэр, смотрите. – Начальник цеха помахал картой. На которой не было даже фотографии.
– Джон, – сказал я, – тут нет фото.
– Пока вам не исполнилось семнадцать лет, можно работать без фото, – ответил он.
– Понимаю, – сказал я.
Двое мужчин сверлили меня взглядом, судя по всему, с нетерпением желая двинуться дальше.
– То есть, – продолжил я, – ребенку дали карту старшей сестры.
– Четырнадцать, – снова проорал куратор. Он вернул девочке ее удостоверение. Она облегченно отвернулась и принялась работать еще быстрее, чем до того. При этом украдкой поглядывая на меня. Так она запросто могла покалечиться.
– Скажите ей, что все в порядке, – сказал я Джону.
Он произнес что-то по-китайски, и девочка продолжила работу, больше не обращая на меня внимания.
– Чаю? – куратор с поклоном пригласил нас в загородку, служившую ему офисом.
Джон мог видеть, что номер не прошел. Он обратился ко мне:
– Слушайте, Оливер, она правда делает то, что можно делать четырнадцатилетней девушке.
– А получает? Вы говорили, что платите подросткам половину.
– Оливер, – невозмутимо ответил Джон, – она зарабатывает десять долларов в день.
– Великолепно, – сказал я и добавил, – гонконгских долларов. В американских баксах это один доллар восемьдесят центов, так?
Куратор протянул мне рубашку.
– Он предлагает вам оценить качество работы, – перевел Джон.
– Великолепное, – согласился я, – двойная строчка высшего класса (что бы там это ни значило). Я сам ношу такие.
На рубашке красовался лейбл «Mr. B.». Последние тенденции моды говорили, что в этом году парни будут носить их со свитерами.
Потягивая чай, я размышлял, в курсе ли неземная мисс Нэш из старого доброго города Нью-Йорка, каких нечеловеческих усилий требует производство тех прелестных вещичек, которые она продает?
– Пойдемте, – сказал я Джону.
Да, мне определенно нужно было на воздух!
Я решил сменить тему. Теперь мы говорили о погоде:
– Должно быть, летом тут чертовски жарко, – предположил я.
– Очень влажно, – согласился Джон.
Все это мы уже проходили, и, как вести партию, знаем.
– Как в августе в Нью-Йорке, так?
– Примерно.
– Это в какой-либо мере… замедляет темп работ?
– Прошу прощения?
– Я не заметил ни одного кондиционера.
Он посмотрел на меня.
– Это Азия, Оливер, не Калифорния.
Мы тронулись с места.
– А у вас в квартире есть кондиционер? – выяснял я.
Джон Сян снова посмотрел на меня.
– Оливер, – мягко сказал он, – это Восток. Здесь у рабочих другие желания.
– В самом деле?
– Да.
– А вам не кажется, Джон, что даже здесь, в Азии, среднестатистический рабочий желает хотя бы заработать на еду?
Он не ответил.
– Ну, – продолжал я, – так вы согласны, что доллара восьмидесяти в день для этого недостаточно?
Похоже, мысленно он сделал из меня отбивную, используя все известные приемы каратэ.
– Здесь люди работают по-другому, – убежденно заявил он, – наши женщины не тратят часы, листая журналы в салонах красоты.
Похоже, именно так он представлял себе будни моей матери.
– К примеру, – добавил он, – девочка, которую вы видели. Вся ее семья работает здесь. А ее мать шьет и по вечерам.
– У себя дома?
– Да.
– А, – сказал я, – то, что называется «домашней работой», верно?
– Верно.
Я выждал секунду.
– Джонни, вы же заканчивали Школу бизнеса. Вы должны помнить, почему в Штатах такая работа считается незаконной.
Он улыбнулся:
– Вы не знаете законов Гонконга.
– Кончай ты, чертов лицемер!
Джон ударил по тормозам, машину занесло.
– Я не обязан терпеть оскорбления, – сказал он.
– Ты прав, – ответил я и открыл дверь. Но будь я проклят, если перед тем, как выйти, не заставлю его выслушать ответ. – Такая работа незаконна, – мягко произнес я, – «в силу того, что она позволяет платить меньше минимума, установленного профсоюзом. Те, кто согласен работать так, получают то, что им дает работодатель. Который, как правило, не дает ничего».
Джон Сян посмотрел на меня.
– Выступление закончено, господин Либерал? – поинтересовался он.
– Да.
– Тогда послушайте правду о жизни здесь. Здесь не вступают в профсоюзы, в силу того, что люди хотят делиться заработком, они хотят, чтобы их дети работали, хотят выполнять часть работы дома. Врубаетесь?
Я не ответил.
– И к вашему сведению, чертов адвокат, – заключил Джон, – в колонии Гонконг не существует зарплатного минимума. Так что катитесь вы в преисподнюю!
И сорвался с места прежде, чем я успел сообщить ему, что уже побывал там только что.
35
У любого поступка есть великое множество причин, и они гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Подразумевается, что зрелый индивидуум живет в соответствии с собственной внутренней логикой. То есть думает, прежде чем что-то сделать.
Наверное, те, кто так живет, никогда не слышали того, что рассказал мне доктор Лондон. Когда все уже было позади.
Дело в том, что еще великий Фрейд – да, сам Фрейд – однажды сказал, что люди, конечно же, должны руководствоваться рассудком. В малом. Но если речь идет о глобальных вещах, нужно слушать свое Бессознательное.
Марси Биннендейл стояла на высоте трех с половиной миль над гонконгской гаванью. На город опустились сумерки, и повсюду загорались огни.
Холодный ветер играл ее волосами. Раньше я так часто находил это красивым.
– Привет, друг мой, – позвала она, – взгляни вниз, на эти огни. Отсюда виден весь город.
Я промолчал.
– Показать тебе отсюда достопримечательности? – спросила Марси.
– Насмотрелся сегодня днем. С Джонни, – буркнул я.
– Ах, да, – сказала она.
Потом Марси поняла, что я не улыбаюсь ей в ответ. Я смотрел на нее снизу вверх, удивляясь, что мог почти… любить эту женщину.
