Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра
В Блэквуде, если не считать Сэди Томас, у нее не было друзей. Она могла бы обзавестись приятелями, но то мнение об индианках и в том числе о ней, которое, по-видимому, молодые люди разделяли все как один, пугало ее, и она их избегала. Возвратиться в Кэйп-Кри ей даже в голову не приходило — она все еще надеялась найти место учительницы. Но она знала также, что не может больше обременять Рамзеев и должна позаботиться о собственных средствах к существованию.
Лучшее предложение, которое она получила, было место официантки за пятнадцать долларов в неделю в небольшом ресторанчике примерно в двух кварталах от пансиона Сэди Томас. От этих денег мало что оставалось после оплаты жилья и питания, но она сообщила Джоан Рамзей, что нашла работу и не нуждается больше в финансовой поддержке. О том, что у нее за работа, она умолчала.
С самого начала работа эта вызвала в ней отвращение. В ресторанчике вечно околачивалась орда молодых людей; они просиживали там часами, потягивая кока-колу и почитывая комиксы. С первого же вечера они стали с нею заигрывать, перешептываясь между собой. А трое из них с места в карьер друг за дружкой пытались назначить ей свидание. В этот вечер смена ее кончилась в одиннадцать, она пулей вылетела из ресторана и побежала домой, пока кто-нибудь не увязался за ней. Задыхаясь, вбежала в свою комнатушку, и тут в глаза ей бросился диплом учителя, который два месяца горделиво красовался на стене. Она со злостью сорвала его со стены и сунула в ящик комода. Никчемный клочок бумаги.
Она проработала в ресторане до самой весны. Единственным его достоинством было то, что он находился неподалеку от пансиона Сэди Томас, и, хотя за ней часто увязывался кто-нибудь из парией, ей всегда удавалось попасть домой прежде, чем навязчивый спутник успевал с помощью шаблонных приемов сколько-нибудь продвинуться по стезе ее обольщения.
Она продолжала внимательно просматривать газеты, но в разгар учебного года учителя нигде не требовались. Однако в начале мая она наткнулась на объявление, где говорилось, что маленькая деревенская школа неподалеку от Кокрена ищет учительницу. В тот же день после полудня, перед началом смены, она отправила по указанному адресу письмо. И несколько дней с нетерпением ожидала почты.
Восемь дней спустя пришло приглашение, Кэнайна с волнением прочитала его. В письме сообщалось, что в школе пятнадцать учеников разного возраста, они занимаются по программе всех восьми классов и ей положен оклад в сто двадцать долларов в месяц. Ее предшественница уволилась по состоянию здоровья, в настоящий момент школа закрыта. Письмо было подписано председателем школьного попечительского совета Ральфом Биком, который предлагал встретить Кэнайну на вокзале в Кокрене, если она предупредит телеграммой о прибытии своего поезда.
Вечером того же дня Кэнайна взяла расчет в ресторане, наутро написала Джоан Рамзей о школе, купила билет и отправила мистеру Бику телеграмму, что прибудет завтра к концу дня. Потом купила пару новых-ирландских полотняных чемоданов — старый, подаренный Рамзеями совсем истрепался, и в нем сломался замок. Эти два покрытых пластиком, обшитых по ребрам воловьей кожей чемодана стоили около двадцати пяти долларов. Собственно говоря, такие расходы были ей не по карману, и на них вместе с билетом ушли почти все ее сбережения. Вечером она уложила вещи.
Одежда и прочее добро уместилось в два новых чемодана, кроме них, набралось еще две картонки книг.
На следующий день мистер Бик встретил ее на перроне. Это был низенький подвижный человек с седыми щетинистыми волосами, торчавшими из-под клетчатой кепки. Он быстрым шагом направился к ней, как только Кэнайна ступила на платформу.
— Мисс Биверскин? — спросил он.
— Да. А вы мистер Бик?
Он кивнул, и они пожали друг другу руки. На нем был рабочий комбинезон и резиновые сапоги. Видимо, фермер. Дождавшись, пока выдали багаж, он повел ее к маленькому грузовичку, поставил чемоданы в кузов. Они сели в кабину и покатили.
Окрестности Кокрена представляют собой плоскую глинистую равнину, небольшой островок пахотной земли, затерянный среди бессчетных тысяч квадратных миль лесов и болот. Многие фермы, мимо которых они проезжали, находились в жалком состоянии и выглядели совсем захиревшими. Они проделали уже немалый путь, когда мистер Бик внезапно остановил грузовичок.
— Вот она, наша школа.
Это была маленькая, очень старая на вид школа, стены которой покрывал потускневший от времени и потрескавшийся толь. Никогда в жизни не видала Кэнайна такого убогого школьного здания. Но это была ее школа, и она испытывала волнующее чувство радости и гордости.
— Уже поздно, — сказал мистер Бик. — Осмотр помещений давайте отложим на завтра. А воя мое хозяйство, - продолжал он, кивком показывая на ферму, стоявшую у дороги примерно в двухстах ярдах от школы. Дом был невелик, но его недавно покрасили в красный цвет, и вид его говорил о большем достатке,чем на фермах, которые она видела по дороге.
— Прежняя учительница жила у нас. Но вы осмотритесь здесь и, если захотите, можете поселиться у кого-нибудь еще.
— Я думаю, я хотела бы остаться у вас.
Он включил газ, и грузовик стал медленно взбираться вверх по разбитой, грязной дороге по направлению к ферме. Мистер Бик дал гудок, и, когда Кэнайна вылезла из кабины, на веранду вышли маленькая женщина и два подростка. Мистер Бик представил Канайне жену и сыновей, потом вместе с мальчиками отнес ее чемоданы и книги в комнату наверху.
— Вы сможете начать завтра утром? — спросил мистер Бик.
— Да.
Он повернулся к мальчишкам.
— Пошли, — сказал он. — Оповестим всех, что школа открывается завтра в девять утра.
Кэнайна осталась одна и вскоре услышала, как грузовичок выехал на дорогу и, дребезжа, удалился.
На следующее утро мистер Бик повез Кэнайну в школу и отпер здание. Она с охапкой книг прошла вслед за ним внутрь и с жадным любопытством быстро осмотрела помещение. В школе было темно и холодно, пахло плесенью. Единственным источником света оказались три керосиновые лампы, свисающие на проволоке с потолка. Парты были старью, испещренные глубоко врезанными инициалами. Впереди стоял стол учителя и небольшая классная доска. Центр комнаты занимала громадная железная печь. Нигде не было ни книг, ни картинок, ни географических карт.
