Вильям Козлов - Я спешу за счастьем
— В гараж отдай, — посоветовал Игорь. — Завулканизируют.
— Сами сделаем, — сказал Генька. — Надо достать сырой резины.
— Я достану, — вызвался один парень. — У меня дядя сапожник. Сырой резиной калоши клеит.
— Я заплачу сколько надо, — сказал я.
— Чепуха, — засмеялся парень. — Жалко ему резины, что ли?
Инструмент делали и в рабочие часы и после звонка. Климыч сначала ворчал, а потом махнул рукой. Мне не терпелось разобрать мотор. Я досконально изучил принцип работы двигателя, хотелось своими руками пощупать нутро мотоцикла. Но тут Климыч уперся и пока не разрешал разбирать машину.
— Сдадите зачет — тогда пожалуйста, — говорил он.
Я готов бы сдавать зачет хоть сейчас, но некоторые ребята еще не закончили зачетную работу. Я злился на них, но поделать ничего не мог.
В конце февраля начиналась производственная практика, а тогда на две недели прощай мастерская! Буду колесить по железным дорогам, нынче здесь, завтра там. И все-таки перед самой практикой мы уговорили Климыча: он разрешил разобрать мотоцикл. К этому времени мой актив вырос. Кроме Игоря и Геньки еще пятеро ребят из нашей группы стали помогать мне.
Мотоцикл мы разобрали весь до последнего винтика. Честно говоря, глядя на кучу деталей, я взгрустнул: не верилось, что мы когда-нибудь соберем из этих штуковин машину. Ржавые части отмачивали в керосине. А скоро случилось так, что весь первый курс принялся ремонтировать мой мотоцикл. Климыч смотрел-смотрел на нас, потом взял да и включил в производственную программу изучение материальной части мотоцикла. Теперь не только наша группа — все стали ковыряться в моторе. И не после звонка, а во время уроков. Ребята под наблюдением Климыча вытачивали детали к мотоциклу, сварили в двух местах раму, сделали недостающие подножки.
Я не знал, радоваться или грустить. С одном стороны, было приятно видеть, как твой мотоцикл приводят в божеский вид. С другой — тревожно. С какой это стати ребята заботятся о моем мотоцикле? Выходит, если они приложили руку, то теперь я обязан каждому давать кататься? Меня это совсем не устраивало. Мотоцикл мой, и я никому не позволю на него садиться. Разве что Игорю, ну и, может быть, Геньке. И еще тому парню, что сырую резину принес. Если машина пойдет по рукам, то от нее останутся рожки да ножки. Правда, меня утешало одно: прав ни у кого, кроме меня, все равно не будет. А без прав я никому не доверю руль. Машина мощная, мало ли что… А я отвечай? Лучше всего сделать так: когда мотоцикл будет готов, пропью с ребятами всю стипендию. А потом сяду за руль, и будьте здоровы. Эта мысль мне понравилась, и я успокоился.
Однажды мне захотелось показать ребятам, что владелец мотоцикла все-таки я. Не Игорь, не Генька, а я — Максим Бобцов. Как раз только что разобрали цилиндры. Днища поршней были здорово закопчены, кольца сносились. Поршневые пальцы болтались в кривошипе. Запасных пальцев и колец, разумеется, не было. Ребята рассуждали, как быть. Поршни можно бы отдраить шкуркой, а вот что делать с кольцами и пальцами? Игорь Птицын почесал свой солидный нос и сказал:
— Пальцы я выточу, а вот кольца…
— По гаражам надо походить, — предложил Генька Аршинов. — У шоферов можно найти.
Климыч долго вертел почерневшие сношенные кольца. Он ничего не говорил. Слушал. Когда все выговорились, сказал:
— Будут кольца. — И точка. Больше ни слова. И никто из нас не усомнился, что кольца будут. Климыч трепаться не любил.
И тут, совсем некстати, вылез я с глупым предложением:
— Через неделю на практику… Мотоцикл бы прибрать.
— Зачем? — спросил Генька.
— Мало ли что… — сказал я. — Еще сопрут что-нибудь.
Я видел, как лица у ребят поскучнели. Игорь Птицын бросил в крышку цилиндра поршневые пальцы. Они уныло звякнули. А Генька отвернулся от меня и стал смотреть в другую сторону. Двое парней — они снимали поршни с кривошипа — поднялись с корточек и стали вытирать руки тряпкой. Они тоже не смотрели на меня, смотрели на пол. И сам я понимал, что сморозил глупость, но остановиться не мог.
— Эта штука, — кивнул я на разобранный мотоцикл, — денег стоит… Тысчонки три, а то и больше.
— Высчитал? — спросил Игорь. В его голосе звучали насмешливые нотки.
— На барахолку погонишь? — Генька не смотрел на меня.
— Зачем на барахолку? — сказал я. — Сам буду ездить за милую душу.
— Поработали, и хватит, — сказал Игорь. — Кто в общежитие?
Ребята разом заговорили о чем-то постороннем и ушли. Меня никто не позвал, хотя мне тоже нужно было в общежитие. Игорь Птицын, с которым мы всегда уходили из мастерской вместе, не подождал меня. Прошел мимо, насупив светлые ершистые брови. Игорь мне нравился. В его лице было что-то приятное. Простое такое лицо с правильными крупными чертами. Разве что нос малость великоват. Таких, как он, рослых и сильных, любят девушки. Недаром Зинка Михеева без ума от него. Мне обидно было, что Игорь отвернулся от меня. Уж кому-кому, а ему бы я дал вволю покататься на мотоцикле. Даже без прав.
Климыч натянул старую солдатскую шинель, надел шапку. И сразу стал похож на военного доктора. В руках он вертел ключ от мастерской.
— Надо закрывать, — сказал он.
Я тоже оделся, но не уходил. По глазам мастера я видел, что он хочет что-то сказать. Примерно что, я знал… Климыч говорил, что думал. И говорил, черт бы его побрал, всегда правильно. Я ждал, что же на этот счет скажет Климыч. И он сказал:
— Дурак ты, Максим, круглый, как ни верти… Ни за что ни про что ребят обидел. Наговорил ерунды, теперь и поварешкой не расхлебаешь.
— Мотоцикл-то мой?
— Твой… Ну и что из этого?
— А то, что мой. А они распоряжаются… Будто их.
— Мой, твой… вот заладил! — сказал Климыч. — Радовался бы, голова садовая.
— Летом житья не дадут — одному дай прокатиться, другому… Мой мотоцикл, и ша!
Я опять почувствовал, что говорю не то, но не мог ничего с собой поделать. Я, как испорченная пластинка, крутился на одном месте. Кто-то другой вместо меня назойливо бубнил «мой… мой… мой!» Никто ведь не отбирает мотоцикл, чего же я скулю?
— Что стал в дверях? — сказал Климыч. — Закрывать надо.
До самой практики больше никто к моему мотоциклу не притронулся. Стальные изношенные пальцы сиротливо лежали в крышке цилиндра, а Игорь, видно, и не собирался новые вытачивать. Ну, бес с ними, как будто я без них не обойдусь! Похожу по гаражам, договорюсь со слесарями — сделают. Даже лучше, что получилось так: теперь никто не будет распоряжаться мотоциклом. А соберу я его сам. Потихоньку, к весне. Вернусь с практики и соберу. Попрошу у Климыча ключ, он даст. И буду до ночи копаться. В каникулы поеду на мотоцикле в Смоленск, и в Куженкино загляну, к бабушке… Вот ребята рты разинут, когда увидят меня на мотоцикле! Хорошо бы Аллу с собой взять. Это было бы здорово! Не поедет. Мама и папа не отпустят. Она ведь у них одна. Любимая дочка. А с Аллой бы хорошо…
![Астрид Линдгрен - Собрание сочинений в 6 т. Том 3. Карлссон, который живет на крыше [Крошка Нильс Карлссон и др.]](/uploads/posts/books/211990/211990.jpg)
