Иосиф Гольман - Счастье бывает разным
Неудобно — и все.
Впрочем, одеться позакрытее было бы неудобнее еще больше. Она же каждый шаг теперь делает, как спортсмен, с отягощениями. Килограмм на семь уже отяготилась. И врачи говорят, что живот еще больше вырастет. Вот же ужас — растить внутри себя такого башибузука. И чего люди не размножаются отпочкованием?
Майка подумала и отозвала собственную мысль обратно.
Никакой не ужас. Будет такой классный сыночек! Она его уже сейчас обожает. Своя ноша не тянет. Или все-таки тянет?
Майка почувствовала, что, кроме усиливающегося голода, испытывает жгучее желание где-нибудь присесть. Желательно — в тени. А еще лучше с кондиционером. В итоге нырнула в первое попавшееся — рядом с их станцией сабвея — заведение. Здесь был прохладный полумрак. У единственного расшторенного окна в солнечных лучах метались пылинки. Негромко играла классическая музыка — Майка в этом плохо разбиралась, — и народу было по утреннему времени довольно много: у стойки оставалось всего два пустых места.
Майка села под солнышко — в кондиционированной прохладе оно никак не напрягало, наоборот — радовало. Она никогда не понимала людей, предпочитавших работать в затемненных кабинетах, хотя за одного такого даже замуж вышла. Впрочем, он предпочитал затемненные кабинеты, а не работу.
Но не будем о грустном.
Майка приготовилась сделать заказ, однако бармен ее словно не замечал. Он ловко управлялся то с миксером, то с шипящей кофемашиной, в первую очередь обслуживая, видно, постоянных клиентов.
Зато ее сразу заметил какой-то молодой парнишка. «Совсем молодой», — с легкой грустью отметила Майя. Может, лет двадцать. В общем-то, не так уж и отличается от двадцати трех. Если, конечно, за эти три года не влюбиться, выйти замуж, почти развестись и почти выносить ребенка.
Вот тогда возрастная разница становится заметной.
— Девушка, а у вас есть визитная карточка? — Молодой человек приступил к делу, во-первых, по-русски, а во-вторых — как-то неожиданно.
Майка даже растерялась.
Если первое еще объяснимо — она отвечала на звонок у входа в кафе, — то второе поразило новизной. Вот почему она послушно залезла в свою маленькую сумочку, тоже бело-оранжевую, и достала визитку: ей буквально вчера напечатали на работе, признали право на рабочее место.
А юноша, взяв ее и внимательно изучив текст, дальше повел себя не менее оригинально. А именно: он составил из трубочек для коктейля длинную тонкую сосиску и, нацепив на край Майкину визитку, стал медленно покачивать ею перед глазами бармена. Тот просто не мог не обратить на это внимание и рассмеялся. В итоге заказ был принят.
Майка получила свою холодную диетколу и круассан с шоколадом.
Конечно, гораздо приятнее был бы кофе и гораздо полезнее — зеленый чай.
Но кофе Майке не советовал пить врач Борткевич. А зеленый чай у нее с детства вызывал отвращение. Так что выходит — кола.
— Спасибо за помощь, — сказала она парнишке.
— Не за что, — разулыбался он. — Всегда обращайтесь. — И нагло уставился на нее своими глазищами с прямо-таки рекламными ресницами.
«Вот ведь ему — ни к чему, — вздохнула Майка. — А какая-нибудь девчонка убивается с редкими и короткими. Нет в жизни счастья. Или есть, но неправильно распределено».
Сделав столь печальный вывод, она откусила изрядный кусок круассана — а ведь доктор Данько не советовал — и запила хорошим глотком диет-колы — ее, несмотря на название, тоже вряд ли причислили бы к по-настоящему диетической еде. Но настроение от всего этого безобразия сразу поднялось.
Допив и доев, Майка собралась встать — теперь она не просто вставала, а предварительно собираясь.
Парень, заметив ее намерение, вдруг обиженно заявил:
— Э-э, а меня, что, ждать не будем?
У Майки от удивления глаза аж квадратные стали.
— А с какой стати я должна тебя ждать?
— Ну, мы же дружим, — нагло заявил он.
Ну, дает пацан! Даже не знаешь, что ответить.
В итоге ответила то, что думала.
— Рано тебе еще со мной дружить, — сказала Майка.
— Тоже мне, бабушка нашлась, — фыркнул парень. — А про акселерацию ничего не слыхала?
— Бабушка не бабушка, — веско произнесла Майка, — но почти мама. — И наконец аккуратно слезла с высокого стула.
Парень, раньше слегка ослепленный контровым солнечным светом и дезинформированный широким сарафаном, теперь разглядел Майкин живот.
— Вот это фокус, — расстроенно протянул он.
— Это не фокус, — поправила его Майка. — А нормально протекающая семимесячная беременность. Тьфу-тьфу, конечно, — суеверно добавила она. И пошла к выходу — дела на утро, пусть и не очень важные, имелись.
Через минуту услышала топот шагов за спиной. Не особо испугалась — в этом районе ограбления были большой редкостью, но все равно обернулась.
Вот уж чего не ожидала!
За ней вдогонку мчался кафешный знакомец. Или, точнее, — незнакомец.
— Хорошо, что ты не на машине! — запыхавшись, заявил он.
— Чем хорошо? — не поняла Майка.
— Иначе б не догнал.
— А зачем догонял-то? — даже слегка жалея шалого паренька, произнесла девушка.
— Ты мне понравилась.
— Ты что — маньяк? Специализируешься на беременных?
— Да бог с ней, с беременностью, — одним махом разрешил проблему парнишка. — Это ж не навсегда.
— Навсегда, — спокойно сказала Майка.
— Ну, я не в этом смысле, — вынужден был согласиться он. — Я тебя провожу.
— Не уверена, что это понравится моему мужу.
— А я не уверен, что у тебя есть муж.
Ну наглец!
Это уже слишком.
Майка приготовилась сказать ему что-нибудь резкое, как вдруг парень приблизил к ней свое лицо — черт, какие же у него глазищи! — и жалобно попросил:
— Ну, не злись, а?
Нет, на этого придурка и в самом деле было трудно злиться. По крайней мере — долго.
В общем, звали его Петя. Учится на психолога.
Как и предположила Майка — на третьем курсе. То есть лет молодому человеку от силы двадцать. Действительно — молодой человек.
Они шли по залитому солнцем Нью-Йорку — Большому Яблоку, которое в такую жару местные остряки любят называть печеным, — и болтали напропалую.
Точнее, болтал все-таки Петя. А Майка, непонятно зачем, слушала.
Он рассказал ей, что по национальности — комифранцуз. Майка слышала только про коммивояжеров, но и то — это не национальность. Оказалось, что коми — национальность мамы. Она и сейчас работает в холодном городе Сыктывкаре, где Петя провел все свое детство. А француз — папа. Приезжал в Сыктывкар в командировку на заре перестройки. По обмену опытом строительства демократического общества. С демократическим обществом в итоге получилось не очень, но кое-что построить все-таки удалось.
