Лидия Раевская - Билет на вчерашний трамвай
– И чего ты хочешь?
– Позвони в милицию, Сереж… Понимаю, просьба идиотская… Но мне не к кому больше обратиться. Позвони и спроси: у них там в обезьяннике Дима Вербицкий не сидит? Представься его братом… Мне звонить как-то неудобно…
Мартынов посмотрел на меня и протянул руку к телефону:
– Говори номер…
Через минуту он уже передавал мне разговор с дежурным.
– Нет у них Димки. Я спросил, куда еще можно позвонить, мне ответили, что в бюро несчастных случаев… – Сережка посмотрел на меня испуганно и поежился: – И телефончик дали. Звонить будешь?
– Буду.
Набираю номер.
– Алло, у меня пропал муж. Вчера еще. Утром ушел на работу и до сих пор не вернулся. Телефон не отвечает… На работу позвонить не могу – номера не знаю. Одет? Черное полупальто, голубые джинсы, белый свитер с горлом, синяя шапочка. Ботинки не помню какие.. Шрамы? Да вроде нет… На ногах если только, много мелких… Татуировок точно нет. Родинки? Да, есть. На правой щеке три родинки, треугольником… Вербицкий Дмитрий Николаевич, восемьдесят первого года рождения. Нет? Да, телефон оставлю. Спасибо.
Я положила трубку и посмотрела на Мартынова. Он обнял меня.
– Ну, что ты раскисла-то? Никуда он не денется, дурочка. Ну, нажрался, может. С кем не бывает-то?
Я шмыгнула носом.
– Думаешь?
– Да уверен просто! Завтра найдется!
Но Дима не нашелся и на следующий день. Я не находила себе места, не зная, куда еще позвонить. Зато позвонили мне. С Димкиной работы.
– Здравствуйте, – поздоровались вежливо, – а Диму можно к телефону?
– Здравствуйте. А кто его спрашивает?
– Это с работы… Второй день не появляется. Он заболел? Я молчала.
– Алло, – заволновались в трубке, – вы меня слышите?
– Слышу, – тихо ответила я. – Дома его нет. Два дня уже. Я сама не знаю, что думать…
– Ну… Вы не волнуйтесь, найдется он, – неуверенно утешили меня на том конце провода. – Обязательно найдется. Передайте только, чтобы он сразу нам перезвонил.
– Хорошо.
– Спасибо, до свидания.
Я положила трубку, закусила губу и сделала то, чего не делала никогда: я позвонила Сашке.
Димкин лучший друг долго не брал трубку. Я ждала.
– Алло! – рявкнул недовольный голос.
– Саш, ты?
– Ну, я. Это кто?
– Это Ксеня Вербицкая, Димкина жена… Слушай, ты Димку давно не видел?
– Дня два уж точно. А что?
Я мешком обвалилась в кресло и заревела.
– Сашк, он пропал… Два дня его никто не видел: ни ты, ни я, ни даже на работе… Матери его даже звонить боюсь, она с ума сойдет. Я в милицию звонила, в бюро несчастных случаев – его нигде нет. Нигде, Саш!
– Тихо, Ксень, не паникуй… Я щас еще ребят наших поспрашиваю. Может, кто видел. И перезвоню тебе.
Сашка бросил трубку, а я набрала номер Димкиной тети.
– Тетя Нина, это Ксеня, здравствуйте.
– Здравствуй, Ксень. Что-то случилось?
– Нет… То есть да… Теть Нин, у меня Димка пропал…
– Как пропал?
– А я знаю? Пропал – и все! Два дня его нигде нету… Он к вам случайно не заходил? – спрашиваю уже на автомате, ни на что не надеясь.
– Заходил конечно. Позавчера. Я вздрогнула.
– А во сколько?!
– Щас точно скажу… Около четырех часов.
– А зачем? Просто в гости?
– Да прям, зайдет он просто в гости. Денег в долг просил… Я застонала.
– Полторы тысячи, да? Тетя Нина удивилась:
– Да… А ты откуда знаешь?
– Это доза, тетя Нина. Это доза. Полторы тысячи… И вы ему дали?
– Дала, конечно. Он мне ведь как сказал: ты, говорит, теть Нин, не волнуйся. Мне, говорит, через час зарплату дадут, и я сразу тебе отдам. Дай мне полторы тысячи, пойду пока кредит оплачу. Ну, я и дала. А что, не надо было?
– Не знаю. Я уже ничего не знаю……..
– Ксень, а ты матери его не звонила?
– Нет. Боюсь ее напугать… Тетя Нина вздохнула.
– Да какое там напугать… Думаешь, найдется он?
– Я надеюсь.
– Ну, надежда, как известно… Эх, грехи наши тяжкие… Я сама ей позвоню. Если новости какие будут – ты уж мне сообщи, ладно?
– Само собой, теть Нин. До свидания.
Я положила трубку, но телефон вдруг вновь ожил.
– Алло!
– Ксень, это я, – послышался голос Сашки. – В общем, обзвонил я всех пацанов – никто Генри не видел два дня. И вот еще что…
Он замолчал.
– Что? – почему-то шепотом спросила я.
– Свет у него дома горит, Ксюх. И давно уже. Суток двое – это точно. В дверь ему звоню – не открывает никто. У тебя ключей от квартиры нету?
Меня затрясло.
– Нету. Саш, может, он цветы заходил поливать и свет забыл выключить?
– Цветы? – с сомнением переспросил Сашка. – Ну, может, и поливал. Только, насколько я знаю Генри, он, даже нажравшись, никогда не забывал выключить свет…
Я впилась ногтями себе в руку.
– Ты меня пугаешь, да?
– Ты что, Ксень? Я просто говорю… А ты все-таки позвони матери его, ладно? Пусть она приедет, посмотрит. В общем, если что – звони.
Я положила трубку и посмотрела на часы. Десять вечера.
Я выключила на кухне свет, пошла в комнату и села за компьютер.
Бездумно лазала по всем сайтам подряд, переходя с одной ссылки на другую.
Что-то читала, уже не помню, что.
Выключила комп, вернулась на кухню, достала бутылку водки, налила, выпила, села за стол, посмотрела на часы. Час ночи. Зазвонил телефон. Я схватила трубку:
– Алло!
– Дочка… Это я… Делать-то что будем, а?
– Ты что несешь?! – ору в трубку. – О чем ты говоришь, дура ты старая?! Что делать? Искать, искать будем!
– Не надо искать, дочка… Дома он, я знаю, я мать… Внутри меня все задрожало.
– Что значит дома? Что ты там знаешь, черт тебя подери?!
– Мертвый он, Ксень… Я еще два дня назад поняла… Сначала подумала, мерещится. Смотрю: ты не звонишь, все тихо, я и успокоилась потихонечку…
У меня пропал голос и началась икота.
– Дочк, я только утром приеду, меня с работы не отпускают… – Она заплакала: – Я им говорю: «У меня сын, кажется, умер, отпустите меня», а они: «Вот смену сдашь в шесть утра – и поедешь, куда тебе надо»… В общем, я к восьми буду там. Крепись, доченька. Я тебе позвоню…
Три часа ночи.
Водка. Холодная. Залпом.
Половина четвертого.
Валерьянка. Пустырник. Водка. Залпом.
Семь сорок пять.
Падаю на колени перед иконами.
– Господи!!! – ору и крещусь размашисто. – Только не он! Не он! Пусть инвалидом лучше останется, пусть я инвалидом стану – только чтоб живой был… Ну, не надо… Ну, пожалуйста… Ну, Господи, миленький!!!
Восемь ровно. Звонит телефон.
Вскакиваю с колен и несусь к аппарату. Снимаю трубку.
– Дочка-а-а-а-а… – И плач в трубке. – Он тут лежит… На кухне… Мертвый… Иди скорее, я одна не могу!
Мертвый. Умер. Совсем. Навсегда.
«Вербицкая… Я тебя люблю… » «Выходи за меня замуж… »
