Алексей Колышевский - Секта-2
– Вы меня чуть не сшибли! А мне, пню древнему, много ли надо? Не ровен час, упаду, ан возьмет что-нибудь изнутри, оторвется, вот я и помер. А пока что-то не хочется. К тому же вот так, прямо на улице, причиняя хлопоты незнакомым людям. Так и вижу, как они проходят мимо, и какой-нибудь ушлый тинейджер, ловко обшарив мои карманы, с радостным воплем завладевает уже ненужным мне бумажником и мобильным телефоном.
– Извините, я не хотела, – ответила вежливая Настя и хотела пройти мимо, но старик, похоже, решил затеять беседу. Уселся на ближайшую лавочку и жестом пригласил Настю присоединиться:
– Иногда, чтобы найти что-нибудь нужное, неплохо присесть и осмотреться. Подумать, куда идти прежде всего, с чего начать искать… – довольно чистым голосом не сказал даже, пропел старичок и вдруг добавил: – Сретенка, она славится колдовством, милая девушка. Вы ведь за этим здесь? Вам этого надобно? Ну-ну, смелее. Не станете же вы утверждать, что чуть не сшибли меня, выискивая на земле, ну, скажем, вчерашний день, что вам точно не под силу, или якобы потерянную вами брошь с редким минералом «пуп Вельзевула», которой у вас отродясь не было?
Пахло от него, против ожидаемого запаха старости, каким-то особенным, очень свежим сильнейшим ароматом апельсиновой цедры, и Настя, словно завороженная белым стариком, опустилась на скамейку рядом с ним.
– Продолжайте, прошу вас, – тихо молвила Настя, – я люблю сказки. Мне как раз очень хочется их послушать, а вы так хорошо подходите на роль сказочника. Вы кто? Сумасшедший профессор с философского факультета? Я встречала там подобных вам ярких индивидуальностей. Только не говорите мне, что вы Гэндальф Белый, а то я пошлю вас в неприличное место и тотчас уйду. Не люблю выживших из ума геронто-толкиенистов и всяких хиппи с плетеными фенечками на седых причинных местах.
– Хиппи до моего возраста не доживают. Гораздо раньше они попадают в такое место, где много папиросной бумаги, конопли и спичек. Называется хиппи-пэрэдайз. – Старичок захихикал. У него была забавная манера: при смехе он выставлял перед собой скрюченные, очень худенькие, все в синих венках и пятнышках руки и тогда напоминал какого-то не то в высшей степени странного петуха небывалой породы, не то паука, до того руки его одновремено походили и на куриные лапы, и на противные паучьи конечности, беспрестанно во время смеха находящиеся в движении. Вид их был неприятен и вызывал брезгливое желание отвернуться. Настя так и поступила и даже закрыла глаза. «Что за бред? Какие-то колдуны со Сретенки, этот ненормальный из КГБ или как они там сейчас называются? А уж старикашка-то, седой, как…»
– …лунь. Все верно, Лунь и есть. Так нас и называют еще с Перуновых докрещеных времен, – с хитрецой поглядывая на девушку, изрек он. – А в Англии зовут друидами, а совсем давно называли жрецами, магами. Про те времена сейчас даже прочитать кое-что толковое можно.
– Где? – вдруг спросила Настя и покраснела оттого, что ни о чем таком спрашивать вслух она и не собиралась.
– Так в Библии вон, в Писаниях разных, – певуче начал старичок, но закончил довольно агрессивно: – Только нет там никакой правды, ни в Библии, ни в Писаниях. Понатолкали того, чего не было вовсе, или так все переврали, что теперь и не разберешь, где правды осталось хоть чуть-чуть. Нет, оно конечно, – пустился старичок в рассуждения, – имена там, положим, настоящие, никто и не спорит, что Моисей был Моисеем, а, скажем, Иисус родом из Галилеи, но ведь где написано, что тот же Моисей был еще и египетским жрецом и дружбу водил с такими персонами, которых в Средние века в испанские сапоги рядили и на площадях жгли! Нету об этом ничего, да и про ложу Иисуса ничего нету… Хотя, может, и верно, – повеселел старик. – Зачем про это знать всем подряд? Ну а ты с чем пришла, вдовушка соломенная? Шарлатанку ищешь, не знаешь, куда бы тысчонку-другую просадить? Это несложно: вон, вокруг себя-то глянь, они тут, которые за деньги-то, вон они, вон их сколько, так и скалят морды свои звериные, бесстыжие.
Настя, раньше не придававшая значения надписям и фотографиям на цветастых постерах, облепивших стены и обнявших столбы, теперь будто прозрела и с удивлением принялась рассматривать рекламки всевозможных «потомственных целительниц», «патентованных ведуний» и «колдуний», «бабушек-знахарок», «травниц», «предсказательниц» и «звездочетов». Их и впрямь оказалось столько, словно кто-то, предварительно превратив в такой вот постер каждую строчку, расклеил вдоль переулка целую колонку объявлений из ежедневной, читаемой всеми в метро газетенки, от плохой типографской краски которой так некстати чернеют пальцы. Тексты объявлений были составлены с нелепой претензией на оригинальность и от этого выглядели совершенно по-идиотски вычурно. «Магистр Брокенской кафедры, адепт белой магии, представительница рода сильнейших ведуний госпожа Ядвига оказывает оккультные услуги, как то: приворот, отворот, лечение по фотографии, поиск пропавших людей…»
– Ядвига… – задумчиво повторила Настя, – похоже на рекламу какой-нибудь индивидуалки Ядвиги, оказывающей услуги несколько иного рода. Хотя, пожалуй, для путаны имя тяжеловато…
– Да это как договоришься, – вновь засмеялся, затряс паучьими лапками старичок, – может адепт белой магии и юбки задрать, были б деньги. Она, кстати, до того как представителем рода ведуний сделаться, всякие волшебства на Тверской улице вытворяла, а теперь вот открыла салончик, оккультные услуги предоставляет.
Насте стало совсем весело.
– Ага. Оккультный массаж, оккультная классика, – Настя смеялась без остановки, – может, еще церемониальный анальный секс на черном алтаре с козлиной головой?!
– Стоп, стоп, стоп. – Старик внезапно сделался очень суров и до того больно хлопнул своей с виду безобидной лапкой по Настиному колену, что та вскрикнула от боли, словно получила удар кнута.
– Да вы что себе позволяете?! Да вы… Да ты… Козел старый! Пошел ты!
Настя встала, сделала несколько быстрых шагов и услышала:
– В Затихе, в старой неспящей деревне, где лежат в земляных погребах и выходят лишь в лунные ночи, покоя не ведая, летая во сне, лежит твой супруг и тебя видеть хочет.
* * *Задыхаясь, она обернулась. Старик заметно преобразился: теперь он сидел, повернувшись к ней в профиль, и было видно, что левый глаз его заметно косит, губы быстро и беззвучно шепчут что-то, а руки при этом самым оживленным образом жестикулируют, как будто он ведет беседу с кем-то, кого Насте не дано увидеть. Она помедлила, решая, вернуться ей на скамейку или вообще плюнуть на все эти чудеса раз и навсегда и как можно скорее забыть и это исчезновение под луной, и крючконосого чекиста, и старика с его готическими рифмами. «Погреба, не ведая покоя…» – дурь да и только! Но признайся себе, от дури этой мороз по коже так и продирает, и любопытство с каждой секундой точит, зудит, словно после комариного укуса, и если не почесаться, сойдешь с ума, будешь выгибаться надувной колбасой, превращаясь в пуделя, в жирафа, в кого угодно, но так и не вернешься в свой прежний, милый и привычный покой. Вернуться, спросить, непременно спросить!
