Андрей Шляхов - Доктор Данилов в сельской больнице
— Акт последний! — взвился Олег Денисович и принялся стаскивать с себя халат.
Халат затрещал по швам, явно предостерегая Олега Денисовича от необдуманного решения.
— Олег Денисович, давайте мы продолжим этот разговор у меня в кабинете! — не очень уверенно потребовала Елена Михайловна.
— Нет уж, разговаривать мы будем здесь и сейчас!
Олег Денисович скомкал халат и швырнул его в направлении заместителя главного врача. Халат не пролетел и половины пути, распластавшись на полу подбитой птицей.
— Вам же в марте категорию подтверждать!
Последний довод заместителя главного врача по медицинской части не подействовал на Олега Денисовича. Впрочем, нет — подействовал. Как красная тряпка на быка.
— В … … … я видел вашу категорию вместе с вашей больницей! — сорвался Олег Денисович. — Как ишачить без продыху — так это моя прямая обязанность, а как пиво пить — так прорва ушастая!..
Связь между работой без продыху и пивом аудитория не уловила, но в большинстве своем смотрела на Олега Денисовича сочувственно — довели, мол, человека.
— Я же не требую какого-то особого отношения! Я просто хочу, чтобы ко мне относились по-человечески! С пониманием!..
Работа на износ, да еще нервная, неимоверно обостряет чувство жалости к себе и потребность в справедливости.
— Гори оно все синим огнем! — возопил, направляясь к двери, Олег Денисович и, не удовлетворившись одним проклятием, добавил более экспрессивное: — Е…сь оно конем!
Елена Михайловна обалдела от происходящего настолько, что спросила:
— Куда вы, Олег Денисович?
— В отдел кадров! А потом в поликлинику! И если мне там попробуют не дать больничный с моим давлением, то я знаю куда обратиться, чтобы поставить всех на уши, то есть раком! Простите мне мою природную простоту, Елена Михайловна, но других слов у меня просто не осталось!
Олег Денисович вышел, как и положено — хлопнув на прощание дверью. Аудитория загудела, обсуждая случившееся.
— Он вернется! — сказала заведующая приемным отделением Мельникова. — Успокоится и вернется.
— Вы его с Карлсоном путаете, Татьяна Евгеньевна, — сказал Крамсалов. — Это Карлсон улетал и возвращался, а Смолов не вернется.
— Почему вы так думаете, Александр Викторович?
— А зачем ему возвращаться? За новым выговором или за новыми подвигами?
— Не нравится мне ваше настроение, Александр Викторович! — вмешалась Елена Михайловна.
— Оно и мне самому не нравится, но что имеем, то имеем… — проворчал Крамсалов.
Старшая сестра отделения анестезиологии и реанимации Ксения Викторовна встала с места, чтобы подобрать халат.
— Смотри, Ксюш, будешь следующей, — поддела ее старшая сестра «травмы».
— Это не свадебный букет! — огрызнулась Ксения Викторовна.
Она отряхнула халат, аккуратно сложила его и вернулась на свое место.
— Да он вообще ни хрена не теряет, а только выигрывает! — громко сказал терапевт Заречный. — Возьмет в Москве дежурств в реанимации на полторы ставки и будет ездить туда раз в трое суток. Головной боли в десять раз меньше, а тысяч семьдесят чистыми получать станет.
— Почему же он раньше так не поступил? — спросила заведующая гинекологией Бороздина. — Что его у нас держало?
— Престиж держал, Ольга Вячеславовна. Заведующий отделением, все с ним считаются, ценят… А как обидели, так он прозрел.
— Виктор Анатольевич! — Не сумев справиться с Олегом Денисовичем, Елена Михайловна решила отыграться на Заречном. — Выбирайте выражения, вы же взрослый человек! Что значит обидели? Юрий Игоревич никого не обижает! Он наказывает по заслугам, а не по какой-нибудь своей прихоти! Следите за тем, что вы говорите, пожалуйста!
Заречный ничего не ответил, только посмотрел в глаза Елене Михайловне и демонстративно-неторопливо расстегнул сначала самую верхнюю пуговицу на своем халате, а затем следующую.
— Все свободны! — поспешила объявить заместитель главного врача, отводя взгляд в сторону и думая о том, что того, кто завел эту чертову традицию снимания халатов, она бы с удовольствием придушила бы собственноручно, не испытывая никаких угрызений совести.
Глава четырнадцатая
«ИНТЕРНЫ», ИЛИ RESPONDEAT SUPERIOR[7]
— Тверь дает двух врачей! — объявила Цапникова, вернувшись от Елены Михайловны.
После внезапного ухода Олега Денисовича исполняющим обязанности заведующего отделением анестезиологии и реанимации главный врач назначил Цапникову, а не срочно вышедшего на работу Дударя. Ее пришлось долго уговаривать: она не хотела входить в положение, порывалась тоже подать заявление об увольнении по собственному желанию, тем более что ей как пенсионерке можно было покинуть больницу без отработки. Дело сдвинулось с мертвой точки только после того, как Юрий Игоревич поклялся, что исполнять придется недолго, самое большее — два месяца, и что сразу же после окончания «дорогая Наталья Геннадьевна» сядет на расшифровку кардиограмм и сможет отдохнуть.
Расшифровка кардиограмм — чудесная работа, если, конечно, руководство относится к тебе с пониманием. Прийти утром, сдать расшифрованное, забрать нерасшифрованное и вернуться домой — это же просто праздник какой-то, а не работа. Настоящая синекура. Специализация по функциональной диагностике, необходимая для официальной расшифровки ЭКГ, у Цапниковой имелась, и сама она была не прочь зарабатывать прибавку к пенсии более спокойным образом, поэтому повздыхала-повздыхала да и согласилась, выговорив, что в качестве и. о. заведующего отделением будет работать только днем, с понедельника по пятницу, без каких-либо дежурств.
— Сразу двух, Наталья Геннадьевна? — удивился Дударь, пришедший сменить Данилова.
— Сразу двух! — подтвердила Цапникова.
— Какие-нибудь семикратные лауреаты конкурса «Худший врач года», — поморщился Дударь. — Кто еще согласится ехать в Монаково.
— Ну, остались же еще сознательные люди. — Цапникова грациозно повела головой, что со стороны выглядело смешно — маленький шар хотел скатиться с больного шара, но передумал. — Вот я, например! Почему бы не найтись в Твери двум сознательным анестезиологам-реаниматологам?
— Главное — чтобы не интернов прислали, — пошутил Данилов.
— Ты прав, — согласился Дударь. — Лучше уж пусть интернок.
— Батюшки-светы! — Цапникова по-деревенски всплеснула руками. — Никак поправился! Что, больше не болит плечо?
— Да вроде бы нет… — Дударь подвигал левой рукой. — Но точно можно будет сказать только после первого непрямого массажа…
