Борис Палант - Дура LEX
Сначала в кабинет вошла Оля, которая принесла мне контракт, приготовленный Робертом. Попросила, чтобы я ознакомился с ним тут же, в ее присутствии. Я сказал, что ей придется поскучать, и она выразила готовность пойти на эту жертву. Пока я читал (а этот процесс занял не менее получаса), она сидела и курила. Иногда звонил ее мобильный телефон. Говорила Оля с украинским акцентом. Я закончил чтение.
— Ну и шо мне полагается, если я брошу этого козла? — полюбопытствовала Оля.
— Если вы продержитесь в браке пять лет, вам полагается кооперативная квартира, в которой вы сейчас живете.
— А бабки? Вы знаете, сколько стоит содержать эту хату?
— Нет, Оля, все деньги и имущество будут разделены поровну между детьми вашего мужа. У него один сын и две дочки.
— А как насчет моего ребенка? Там шо-нибудь на эту тему сказано? Или мой ребенок ему до одного места? Кстати, его дети с ним не разговаривают. Как узнали про меня, устроили ему веселую жизнь. Одна дочка со мной решила поговорить. Начала меня упрашивать, шобы я от всего отказалась. Я ей говорю: «Как вам не стыдно! Это же ваш отец!» Но тут же все бабки решают. Так шо мой ребенок?
— Про вашего ребенка тут ничего не сказано.
— Так дело не пойдет! Или этот козел обеспечит мою дочку, или я за него замуж не пойду. На хер он мне нужен с его Америкой? Я ему лучшие годы, а он мне шо?
Оля настолько разнервничалась, что попросила меня пригласить Роберта в кабинет немедленно. По тому, как она говорила, я понял, что английские курсы она еще не закончила. Не представляю, что мог понять Роберт, но смысл криков сводился к тому, что о браке с ней он может забыть. Потом Роберт сказал, что хочет поговорить со мной.
У Роберта был приятный голос, прокуренный дорогими сигарами. Он спросил, чего хочет Оля, и я сказал, что неплохо было бы ежемесячно откладывать какую-нибудь сумму для Олиной дочки. Роберт сказал, что подумает.
В разговор вмешалась Оля. Она спросила, на что максимум она может рассчитывать. Я ей объяснил, что предбрачный договор потому и называется договором, что стороны о чем-то договариваются. Для того чтобы о чем-то договориться, от чего-то добровольно отказаться и пойти на какие-то компромиссы, нужно знать полную финансовую картину противоположной стороны. С миллионером разговор один, а с миллиардером совсем другой. Скрытие своих авуаров и доходов может легко стать поводом для судебного аннулирования предбрачного договора. Роберт приложил к договору список своих владений. Он был, безусловно, богатый человек. Квартира в Манхэттене, дом в Майами, сорокафутовая яхта, земельные участки в Аризоне и Колорадо, доля в ресторане в Нью-Джерси плюс акции и облигации на несколько миллионов долларов. Пока что он предложил оставить Оле только квартиру в Манхэттене, да и то при условии, что брак продержится минимум пять лет.
Оля и Роберт сидели по разные стороны длинного дивана. Договор был еще не подписан, а поэтому любезничать с Робертом Оля не собиралась. На Роберте был клубный пиджак поверх рубашки-джерси, светлые брюки, замечательные зубные протезы. Он был среднего роста, несколько полноват, но сила в нем еще чувствовалась. От него приятно пахло духами. Оля была одета совсем в другом стиле, но тоже дорого — дизайнерские джинсы, свитер с заветным именем и греко-римским орнаментом, очки, поднятые на волосы. Роберт достал какой-то блокнот и ручку и стал что-то быстро записывать. Попросил у меня калькулятор и снова погрузился в записи. Оля с презрением смотрела на него, а потом разразилась потоком наблюдений как о нем, так и об Америке в целом.
Если бы только Роберт понимал, что говорила о нем Оля! Какая женитьба?! В двух футах от него сидел страшный враг, поносящий его матерщиной. Я был адвокатом Оли, но, будучи мужчиной, не мог не испытывать чувства солидарности с Робертом. Однако Роберт ничего не подозревал. Этот многоопытный адвокат ни по Олиному тону, ни по ее жестикуляции не догадывался, что она говорит о нем! Если бы он понял хоть одну десятую из всего, что было Олей сказано, то, не сомневаюсь, встал бы и дал ей пощечину. И ни о каком браке уже не было бы и речи. И я так этого хотел! Но этого не произошло.
Я спросил Роберта, готов ли он предложить что-либо для Олиного ребенка и для самой Оли в дополнение к квартире. Роберт сказал, что в течение брака, сколько бы он ни продлился, он будет откладывать для Олиной дочки тысячу долларов в месяц, а Оле будет давать на карманные расходы пять тысяч в месяц.
— Ну и жлоб! — сказала Оля, не догадываясь, что многие американцы понимают это слово.
Роберт понял и рассмеялся. Оля гневно посмотрела на Роберта. Затем сказала:
— Сколько я получу в случае его смерти?
Я перевел ее вопрос.
Роберт опять рассмеялся. Откашлявшись, сказал:
— Я подпишу, что все деньги тоже оставляю ей. При нашем образе жизни в день смерти я потрачу свой последний доллар. Но живем мы замечательно. Каждый день тусовки — на яхтах, в ресторанах, в клубах, у друзей, у нас. Мне не надо беспокоиться о детях, они все великолепно устроены. В свое время я не догулял. Я много работал, растил детей, потом умерла жена. Я наверстываю упущенное. В общем, если я умру ее мужем, деньги тоже ее. Да, и лодка в придачу.
Роберт ласково посмотрел на Олю.
— На хера мне лодка? — спросила Оля.
— Что насчет другой недвижимости? — спросил я. — Дом в Майами, земельные участки в Аризоне?
— Я ими больше не владею, — ответил Роберт.
— То есть как это? — удивился я. — Вы же их указали в списке своих владений.
— Список придется уточнить. Я перевел всю недвижимость, кроме манхэттенской квартиры, в траст в пользу детей, так что никакой недвижимостью я больше не владею.
Я объяснил Оле, что произошло. Почему-то ее это не слишком взволновало.
— Ну и хер с ней, с этой Аризоной, — сказала она, закуривая. — Кстати, а что это за ребята у вас были перед нами?
— Мои клиенты. Почему вас это интересует?
— Потому что сразу видно, что хорошие парни. Не то, что мой жлобина.
Оля и Роберт подписали переделанный договор и ушли на очередную тусовку.
* * *Вечером позвонил Рома и сообщил, что завтра утром мы все едем в Коннектикут разговаривать с местными адвокатами. Я сказал Айлин, что уезжаю, возможно, на два дня. Айлин ничего не ответила, только налила себе еще один бокал вина.
Первым адвокатом, с которым мы встретились, был Лэйн Стюарт. Ему было за семьдесят, лет десять назад он был председателем секции уголовных адвокатов при Коннектикутской коллегии. Очевидно, нью-йоркская братва провела серьезную домашнюю работу, потому что на этом заслуги Стюарта не заканчивались. Он также много лет назад учился в юридической школе вместе с судьей, к которому попало дело Беслика и Левана.
