Андрей Шляхов - Доктор Данилов в тюремной больнице
Я своему мужу всегда говорю: «Отработал и вали домой, не глядя по сторонам и никуда не встревая». Он у меня тоже малость неугомонный, в любую дырку затычка. Так что очень тонка грань между свободой и неволей, переступить ее нетрудно.
У соседей в прошлом году работала прокурорская проверка, которая выяснила, что администрация колонии разбазарила двести с лишним тысяч рублей казенных денег. Кому-то непонятно за что деньги переводили, необоснованно оплачивали сотрудникам командировочные расходы, самовольно построили пекарню, должным образом не оформив. Начальник колонии, зам по тылу и главный бухгалтер угодили под суд. Можно подумать, что они у себя во дворе эту пекарню построили. Условные сроки всем троим дали.
Подобные нарушения в любом учреждении можно найти. Даже и нас с Ларисой Алексеевной, несмотря на практически идеальный порядок в документации, можно на чем-нибудь прижать. Своего маразма хватает, в смысле взаимоисключающих и противоречащих друг другу приказов и инструкций. Как ни поступишь, все равно виноватой окажешься. Но это, наверное, везде так, не только в нашей системе. Хотя у людей в погонах всегда больше приказов и инструкций, чем у тех, кто без них.
Смешно, но я родилась и выросла за колючей проволокой. Наш когда-то очень засекреченный и до сих пор остающийся закрытым для посторонних город окружен по периметру двумя рядами колючей проволоки, на дорогах стоят посты. Без спецпропуска не попадешь. Разница только в том, что из родного города можно свободно уехать, ни у кого не спрашивая разрешения. Большинству жителей, кстати говоря, нравится жить в закрытом городе, потому что так спокойнее. Игрушечный такой городок, чистенький, аккуратный. Колония такая же, но впечатления игрушечной не производит. Здесь все очень просто и сердито. Кроме того, наверное, совсем не так, как должно было бы быть.
Глава четырнадцатая
Чертово колесо
— Ты — герой, Вова! И не спорь со мной!..
Три кружки пива настроили Полянского на сентиментально-лирический лад. Напиток был крепким, восьмиградусным, а Полянский, у которого чесночные хлебцы вызвали сильную жажду, осушал кружки буквально одну за другой.
— Ты — герой в подлинном смысле этого слова! О тебе можно написать книгу, у тебя жизнь, полная событий и поступков. А у меня что?..
— Жалкое существование, — подсказал Данилов.
— Вот именно! — То, что друг над ним издевается, дошло до Полянского не сразу. — Даже ты… Знаешь, я вообще-то говорю серьезно, шуточки здесь неуместны!
— Ты же знаешь, что я не люблю, когда люди юродствуют или напрашиваются на комплименты.
— А когда они говорят о сокровенном? О наболевшем?
Данилов демонстративно оглядел небольшой зальчик пивного ресторана. В наше время, когда все ПТУ превратились в колледжи, а институты — в академии или университеты, быть просто пивной нельзя, непременно надо добавить слово ресторан. В подтверждение статуса следует не только ввести в меню два горячих блюда, но и установить соответствующие наценки.
— Кого ты ищешь? — удивился Полянский.
— Оператора с камерой, режиссера, ассистенток… Короче говоря, съемочную группу. Удивительно, я был уверен, что нас снимают.
— Почему?
— Да потому что такую чушь, которую несешь ты, можно говорить только на камеру!
— Я сказал то, что думаю, а не нес чушь! — запальчиво возразил Полянский. — Ты живешь интересно, не боишься перемен, не страшишься работать в тюремной больнице…
— Отвечу по порядку, — перебил Данилов, отпивая из своей кружки. — Всем этим интересным переменам я бы предпочел постоянство. Надо бы и определиться. Что же касается тюремной больницы, то, с точки зрения врача, отработавшего несколько лет на «Скорой», там спокойно. Весьма и очень.
— Рассказывай-рассказывай! — Полянский иронически усмехнулся.
— Я серьезно, Игорь. На «Скорой» никогда не знаешь, что и кто тебя ждет на вызове. К тому же в колонии свой режим…
— Но это не мешает зэкам брать заложников!
— Может, с точки зрения сотрудника кафедры или элитного медицинского центра ты и прав: там действительно существуют определенные риски. Но и ты можешь оказаться заложником. Придет на прием какой-нибудь псих, обвешанный взрывчаткой, как елка игрушками, и захватит…
— Ну, это уже из сферы трудно допустимого…
— Почему? Некоторые психиатры, с которыми я имел честь общаться, были уверены, что все человечество состоит из психов — диагностированных и еще нет. Так что же, теперь из дому не выходить?
— Вот так всегда, — вздохнул Полянский. — Начали серьезно, закончили шутками. Надо отдать тебе должное, Вова, при всей своей брутальности ты умеешь поднять настроение, хотя чаще ты его портишь.
— Почему же ты тогда со мной дружишь? Ответ: «Потому что я мазохист», — можно не озвучивать.
— Я не такой! Скорее…
— Ну-ка, ну-ка! — подбодрил Данилов. — Это интересно.
— Я — гедонист! — гордо объявил Полянский. — Я стремлюсь получать от жизни удовольствие, а не пинки.
— И что, получается? — сочувственно поинтересовался Данилов. — Неужели?
— Каждый получает то, на что он запрограммирован! Ждешь пинков — будут тебе пинки. Ждешь поцелуев — будут тебе…
— Подзатыльники! — пошутил Данилов.
— Повторите, пожалуйста, пиво и язык с хреном, — сказал Полянский подошедшему официанту и вернулся к разговору: — Поцелуи будут, Вова, но не подзатыльники.
— И различные неприятности мы тоже программируем? — прищурился Данилов.
— Да, — кивнул Полянский. — Только мы их не накликиваем на свою голову, а призываем опосредованно — поступками. Неприятности — знак или урок от провидения.
— Или воздаяние или возмездие.
— Провидение, Вова, не мстит, потому что оно бесстрастно! Знак или урок. Чем раньше мы их усвоим, тем меньше нас придется учить, стало быть, неприятности закончатся раньше.
— Интересно, какой урок мне хотело преподать провидение, когда лупило меня по голове обрезком трубы или столкнуло с пациентом-генералом? — подумал вслух Данилов. — Ума не приложу… Взять тот же госпиталь МВД. Работал там с удовольствием, все устраивало, но вдруг…
— Значит, только казалось, что все хорошо, — убежденно сказал Полянский, — на самом деле не устраивало. Вот тебе и помогли расстаться с госпиталем.
— Я уже не ребенок, поэтому прекрасно понимаю, чего я хочу. Как в мелочах, так и глобально. И если я говорю, что в госпитале меня все устраивало, то, значит, так и было. Я не притворяюсь перед самим собой и не обманываю себя. — Данилов, незаметно для себя, повысил голос. — Я, если ты успел заметить, не склонен к притворству!
