Маргарет Этвуд - Орикс и Коростель
От Академии Марты Грэм до Института Уотсона-Крика можно было доехать на скоростном поезде всего с одной пересадкой. Три часа Джимми в основном глазел в окно на плебсвилли. Гравийные карьеры, ряды тусклых зданий, жилые дома с крошечными балконами, на перилах сушится белье, из заводских труб валит дым. Огромная куча мусора — рядом, очевидно, мусоросжигательный завод. Торговый центр — похож на те, что были в «Здравайзере», только вместо электрокаров — обыкновенные машины. Неоновая иллюминация, пабы, стрип-бары и что-то вроде доисторического кинотеатра. Джимми заметил несколько трейлерных парков и долго думал, каково в них жить, — от одной мысли кружилась голова, все равно что представлять себе пустыню или море. В плебсвиллях все казалось безграничным, проницаемым, пористым и открытым всем ветрам. Совершенно непредсказуемым.
Житейская мудрость Компаундов гласила, что в плебсвиллях не происходит ничего интересного, кроме покупок и продаж. В плебсвиллях не было духовной жизни. Покупка и продажа, а еще разгул преступности; но Джимми все это казалось таинственным и интересным — все, что творилось по ту сторону барьера безопасности. А еще опасным. Он не знал, как и что там полагается делать, как себя вести. Не знал, как там снять девчонку. Его вывернут наизнанку в мгновение ока. Голову ему растрясут. Высмеют. Он будет легкой поживой.
Служба безопасности Уотсон-Крика не шла ни в какое сравнение с жалкой пародией в Академии: вероятно, здесь боялись, что какой-нибудь фанатик проникнет в институт и взорвет самые блестящие умы поколения, нанеся тем самым непоправимый ущерб чему-нибудь. В Уотсон-Крике были десятки охранников с пистолетами-распылителями и резиновыми дубинками; у них были шевроны Уотсон-Крика, но и так ясно, кто эти люди на самом деле. Они просканировали Джимми сетчатку глаза и прогнали его данные через компьютерную систему, а потом двое здоровяков отвели его в сторону, чтобы допросить. Он тут же понял, в чем дело.
— В последнее время ты не видел свою мать?
— Нет, — честно ответил он.
— Может, от нее были какие-то новости? Телефонный звонок, открытка? — Значит, они по-прежнему читают его почту. Значит, все открытки хранятся у них на компьютерах плюс данные о его нынешнем местонахождении — потому они и не спросили, откуда он приехал.
Тоже нет, ответил он. Они проверяли его на детекторе лжи — поняли, что он не врет, но также поняли, что вопрос его взволновал. Ему хотелось сказать: «А даже если б я что-то знал, тебе не сказал бы все равно, обезьяна», но он уже достаточно повзрослел, он понимал, что смысла никакого, что скорее всего его отправят обратно в Академию Марты Грэм на ближайшем поезде или что похуже.
— Ты не знаешь, чем она занималась в последнее время? С кем общалась?
Джимми не знал, но ему показалось, что у них есть какие-то соображения на этот счет. Правда, демонстрацию по поводу «Благочашки» в Мэриленде они не упомянули — может, они осведомлены хуже, чем ему кажется.
— Зачем ты приехал сюда, сынок? — Им стало скучно. Все самое интересное они уже спросили.
— Я приехал на каникулы, навестить старого друга, — сказал Джимми. — Мы вместе учились в школе «Здравайзер». Он теперь учится здесь. Он меня пригласил. — Он назвал имя и идентификационный номер посетителя, который дал ему Коростель.
— Студент, да? А чем он занимается?
— Трансгенетикой, — ответил Джимми.
Они нашли файл, просмотрели, нахмурились — явно изумились. Потом куда-то позвонили по мобильному — кажется, ему не поверили. Мол, почему такой неудачник вдруг решил навестить такую знаменитость? Но, наконец, его пропустили, а снаружи стоял Коростель — в темном, как всегда, ноунейм. На вид повзрослел, похудел и вроде стал умнее, чем когда-либо. Коростель опирался на барьер и ухмылялся.
— Привет, орех пробковый, — сказал он, и ностальгия стиснула Джимми, будто внезапный голод. Он так обрадовался Коростелю, что чуть не расплакался.
Волкопсы
По сравнению с Академией Уотсон-Крик был верхом роскоши. При входе стояла бронзовая статуя козука/паукоза — символа института. Козук был одним из первых удачных гибридов, его вывели в Монреале в начале века, скрестив козу с пауком, — он выдавал нити эластичной паутины в молоке. Сейчас паутина использовалась в основном в бронежилетах. Ими клялся КорпБезКорп.
Огромная территория за стеной безопасности была прекрасно спланирована: Коростель сказал, что это работа факультета ЛандДиза. Студенты факультета ботанической трансгенетики (отделение декоративных растений) создали целую кучу тропических гибридов, с иммунитетом к засухам и наводнениям, с яркими листьями и цветами — хромово-желтыми, огненно-красными, светящимися голубыми и неоново-лиловыми. Дорожки, в отличие от раздолбанных цементных тропинок в Академии, ровные и широкие, студенты и преподаватели ездили по ним на электрокарах.
По всей территории института возвышались огромные искусственные скалы — комбинация матриц переработанных пластиковых бутылок и растительного материала, полученного из огромных древовидных кактусов и различных литопсов — живых камней семейства мезембриантемовых. Запатентованный продукт, сказал Коростель, изобретенный в Уотсон-Крике, маленький источник больших доходов. Искусственные скалы выглядели совсем как настоящие, но меньше весили. К тому же они впитывали воду в периоды повышенной влажности и высвобождали ее в засуху — то есть действовали как природные регуляторы влажности для газонов. Продукт назывался «Скалогулятор». К ним, однако, не следовало приближаться в периоды проливных дождей — время от времени скалы взрывались.
Коростель говорил, что от большинства багов уже избавились и каждый месяц институт выпускает новые разновидности этих скал. Студенты подумывали о разработке продукта «Модель Моисея» — она будет хранить запасы свежей питьевой воды на случай кризиса. Предлагается слоган: «Просто ударьте по ней посохом».
— Как это устроено? — спросил Джимми, стараясь не выдавать восхищения.
— Вопрос не ко мне, — ответил Коростель. — Я же не неогеолог.
— А бабочки новые? — спросил Джимми через некоторое время. Он разглядывал огромную бабочку — жуткого розового цвета, а крылья размером с хороший блин. Она и ей подобные облепили какой-то фиолетовый кустарник.
— Ты хочешь спросить, существовали они в природе или были созданы человеком? Другими словами, оригинал или фальшивка?
— М-м, — протянул Джимми. Ему совершенно не хотелось беседовать с Коростелем на тему «что есть настоящее?».
