Кадзуо Исигуро - Погребённый великан
— Так вы говорите, сэр Гавейн, — спросила Беатриса, — что монахи желают нам смерти?
— Они точно желают смерти этому мальчику, госпожа. Я пытался убедить их, что в этом нет необходимости, даже поклялся увезти его подальше от этих краёв, но нет, они меня не послушали! Они не хотят рисковать тем, что мальчишка сбежит, даже если мастер Вистан будет схвачен или убит, ведь кто поручится, что в один прекрасный день за ним не явится кто-нибудь другой. Я уверял, что увезу его подальше, но они боятся того, что может случиться, и желают его смерти. Вас с вашим добрым супругом они могли бы пощадить, но вы неизбежно стали бы свидетелями их деяний. Предвидь я всё это, поехал бы в этот монастырь? Кто знает? Тогда мне казалось, что это мой долг, а разве нет? Но я не мог позволить, чтобы осуществились их замыслы насчёт мальчишки и невинных супругов-христиан! К счастью, не все монахи думают одинаково, знаете ли, и Ниниан, молчун, незаметно привёл меня сюда. Я намеревался пройти вперёд вас намного дальше, но в доспехах и при моём непомерном росте — сколько раз за все эти годы я его проклинал! Разве в таком высоком росте есть хоть одно преимущество? На каждую грушу, которую я сорвал, приходилась стрела, угрожавшая мне, ведь она миновала того, кто пониже!
— Сэр Гавейн, — спросил Аксель, — а что это за зверь, который, вы говорите, здесь обитает?
— Я никогда его не видел и знаю только тех, кого монахи отправили сюда на погибель от него.
— А он из тех, кого можно убить обычным мечом в руках простого смертного?
— Что вы имеете в виду, сэр? Я — простой смертный, отрицать не стану, но я — рыцарь, хорошо обученный, которого всю долгую молодость пестовал великий Артур, научивший меня встречать любого противника с радостью, даже когда страх пробирает до костей, ведь если мы смертны, то, по крайней мере, должны проявить себя в глазах Господа, пока ходим по этой земле! Как и все, кто стоял бок о бок с Артуром, я сражался с вельзевулами и чудовищами, а также с чёрными замыслами людскими и всегда следовал примеру своего короля, даже в разгар жестокой схватки. На что вы намекаете? Как вы смеете? Вы там были? Я там был, сэр, и видел всё этими самими глазами, которые смотрят на вас сейчас! Но что с того, что с того, друзья мои, это разговор для других времён. Простите меня, у нас есть другие заботы, конечно же, есть. О чём вы спросили, сэр? Ах, да, зверь, да, я понимаю, что он чудовищно свиреп, но это не демон и не дух, и, чтобы его убить, вполне хватит меча.
— Но, сэр Гавейн, — спросила Беатриса, — вы в самом деле предлагаете нам идти вперёд по тоннелю, зная то, что мы знаем?
— Какой у нас выбор, госпожа? Если не ошибаюсь, путь обратно в монастырь нам заказан, но та же самая дверь может в любой миг открыться, и в тоннель хлынут солдаты. Нам не остаётся ничего другого, кроме как идти вперёд, и, если зверь не преградит нам путь, скоро мы окажемся в лесу, вдалеке от преследователей, потому что Ниниан заверил меня, что тоннель надёжен и в хорошем состоянии. Поэтому давайте тронемся в путь, пока не догорела свеча, другой у меня нет.
— Аксель, мы можем ему доверять? — спросила Беатриса, не заботясь о том, чтобы сэр Гавейн не расслышал её слова. — У меня голова идёт кругом, и не хочется верить, что добрый отец Брайан нас предал. Однако какая-то доля правды в словах рыцаря есть.
— Давай последуем за ним, принцесса. Сэр Гавейн, мы благодарны вам за заботу. Пожалуйста, отведите нас в безопасное место, и будем надеяться, что зверь задремал или убежал рыскать в ночи.
— Боюсь, настолько нам не повезёт. Вперёд, друзья мои, и да пребудет с нами мужество. — Старый рыцарь медленно поднялся на ноги и вытянул вперёд руку, в которой горела свеча. — Мастер Аксель, пожалуйста, возьмите свечу, потому что мне нужны обе руки, чтобы держать меч наготове.
Спутники пошли по тоннелю: сэр Гавейн впереди, потом Аксель со свечой, Беатриса, державшая его за руку, и Эдвин, замыкавший шествие. Они не могли идти иначе как гуськом, потому что проход оставался узким, а потолок, с которого свешивались мох и жёсткие корни, становился всё ниже, пока даже Беатрисе не пришлось пригнуть голову. Аксель изо всех сил старался держать свечу повыше, но сквозняк в тоннеле усилился, и ему часто приходилось опускать её и прикрывать пламя рукой. Однако сэр Гавейн не жаловался, и его маячившая перед ними фигура с мечом на плече ни разу не замешкалась, выбирая дорогу. И тут Беатриса вскрикнула и потянула Акселя за руку.
— В чём дело, принцесса?
— Ох, Аксель, стой! Я на что-то наступила, но ты слишком быстро отвёл свечу.
— Что из того, принцесса? Нам нужно спешить.
— Аксель, мне показалось, что это ребёнок! Моя нога до него дотронулась, и я успела его увидеть, прежде чем ты отвёл свет. Ой, по-моему, это маленький ребёнок, и он уже давно умер!
— Ну, принцесса, не расстраивай себя. Где, говоришь, ты его видела?
— Друзья мои, поторопитесь, — позвал сэр Гавейн из темноты. — В этом месте много такого, чего лучше не видеть.
Беатриса пропустила слова рыцаря мимо ушей.
— Вон там, Аксель. Поднеси огонь сюда. Ниже, Аксель, посвети сюда, хотя мне и страшно снова увидеть его несчастное личико!
Вопреки собственному совету, сэр Гавейн вернулся обратно, Эдвин тоже стоял рядом с Беатрисой. Аксель нагнулся и поводил свечой туда-сюда, обнаружив влажную землю, корни травы и камни. Потом пламя осветило крупную летучую мышь, которая лежала на спине — словно мирно спала — с расправленными крыльями. Её шерсть была на вид мокрой и липкой. У мыши была лысая свинячья мордочка, а в складках распростёртых крыльев лужицами скопилась вода. Тварь сошла бы за спящую, если бы в её туловище не было чего-то странного. Аксель поднёс пламя ещё ближе, и они все увидели круглую дыру, начинавшуюся прямо под грудью и доходившую до живота, с обеих сторон захватывая рёбра. Рана была на удивление ровной, словно кто-то откусил кусок от сочного яблока.
— Кто мог это сделать? — спросил Аксель.
Наверное, он слишком резко дёрнул свечой, потому что в тот же миг пламя вздрогнуло и погасло.
— Не беспокойтесь, друзья мои, — сказал сэр Гавейн. — Я отыщу трут.
— Разве я не говорила, Аксель? — Беатриса чуть не плакала. — Я поняла, что это младенец, стоило моей ноте к нему прикоснуться.
— О чём ты говоришь, принцесса? Никакой это не младенец. О чём ты говоришь?
— Что же такого случилось с бедным ребёнком? И его родителями?
— Принцесса, это всего лишь летучая мышь, такие часто водятся в темноте.
— Ох, Аксель, это был младенец, я видела!
— Мне жаль, что свеча погасла, принцесса, или я бы снова её тебе показал. Это летучая мышь, только и всего, но мне хотелось бы ещё разок взглянуть на чём она лежит. Сэр Гавейн, вы заметили, какое у этой твари ложе?
