Татьяна Соломатина - Роддом, или Неотложное состояние. Кадры 48–61
Бросив мимолётный скептический взгляд на Денисова, Аркадий Петрович снова обратился к аудитории, помахав ладошкой.
— Просто этому пока всего лишь «строящемуся» другому человеку без беременной женщины — никуда. Будет жадничать — она умрёт. А умрёт она — умрёт и он. Отсюда — взаимовыгодное сотрудничество.
Аркадий Петрович взял паузу, оглядел всех, воздел указательный палец.
— И ещё одно обстоятельство способствует относительно терпимому течению острого миелобластного лейкоза у беременной женщины.
Денисов мрачно откинулся в потёртом деревянном креслице. «Давно пора поменять мебель!» — автоматически отметила про себя Мальцева. (Для которой присутствие и мрачность Денисова не прошли, разумеется, незамеченными.) Эти старые сколоченные креслица были родом из той же древности, откуда родом она сама. Из времён комсомольских собраний в школьном актовом зале. Она немедленно написала записку Родину: «Напомни мне поменять мебель в вашем конференц-зале. В ТВОЁМ конференц-зале! Почему сам меня не дёргаешь?!» Панин мельком заглянул в записку. И тут же дописал ниже: «Выкручивайтесь сами, бюджета нет!» Тем временем Настя Разова, снова смешно тянувшая руку, уже тараторила:
— Во время беременности у женщины выраженная гиперфункция передней доли гипофиза и коркового вещества надпочечников!
— Да! — Одобрительно кивнул Святогорский. — Анастасия Евгеньевна права. Во время беременности и гипоталамус, и гипофиз, и надпочечники, равно как и все органы-мишени работают в стрессовом режиме. И работают, признаться, на отлично. И способны некоторое время устоять даже в таком штормовом аврале, как острый миелобластный лейкоз. Но эта спасительная палка, протянутая утопающей женщине, о двух концах — как и любая палка. Как только другой человек станет жизнеспособен и покинет женщину — вся её гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая система некоторое время находится в состоянии усталости. Если женщина здорова. А если этот другой человек, который хоть и делился в авральном режиме с нею клетками своего костного мозга, покинет женщину, страдающую острым миелобластным лейкозом — её гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая система обрушится. В буквальном смысле слова. Женщина, переставая быть беременной, никогда особо не нужна этому другому человеку! У другого человека найдутся другие, чтобы позаботиться о нём. Задача беременной — сохранить часть себя в генетической вечности. Как только эта задача выполнена — здоровый организм восстанавливается. А организм, измождённый острым миелобластным лейкозом вправе самоликвидироваться. Иными словами…
Панин, руку которого Мальцева раздражённо сбросила со своей коленки, не выдержал:
— Господин Святогорский хочет сказать, что при остром миелобластном лейкозе опасна не столько беременность, сколько роды и послеродовый период!
Семён Ильич никогда не питал такой страсти к педагогике, как Аркадий Петрович. Особенно сейчас. Когда его разрывало от совсем другой страсти.
— Именно для того, чтобы определиться с тактикой ведения родов мы здесь и собрались. Давайте внимательно выслушаем анамнез и результаты клинико-лабораторных исследований. При акушерском и физикальном вы все присутствовали.
Байжанов встал и зачитал пухлую историю болезни. В зале стояла тишина. С такими показателями, как у Костомаровой, в живых оставаться — чудо. Когда Ерлан Даниярович закончил, Аркадий Петрович поблагодарил его и продолжил:
— Все отметили из анамнеза, что кроме беременности на фоне острого миелобластного лейкоза у нашей дамы есть ещё один тягчайший сопутствующий диагноз? Она — свидетель Иеговы. И муж её свидетель Иеговы. Полихимиотерапия сделала своё дело — бластные клетки были подавлены. Но главное в лечение острого миелобластного лейкоза на следующем этапе является что?
Уже привычно выскочила Разова:
— Добиться гематологической ремиссии!
— Или, как вы должны объяснять пациентам, паче чаяния у вас такие приключатся, тьфу-тьфу-тьфу! — поднять клеточные показатели крови с пола. Хотя бы до уровня плинтуса. Иначе — смерть. А роды — это не просто гормональная буря. Это настоящий реальный тайфун для всех органов и систем. И кровь здесь и как орган, и как система — в первых рядах. На передовой. Без нормальных или хотя бы терпимых показателей крови не работают гемостатические системы, не работает система иммунная. И так далее, и так далее. Без трансфузионной терапии, — от которой наша пациентка Костомарова отказывается, — в крови больной острым лейкозом после химиотерапии царят холод, голод и нищета. Вы слушали показатели, любезно зачитанные нам Еб… — Святогорский чуть с размаху не наскочил на прозвище нового заведующего отделением патологии, но вовремя спохватился, так что заминка в долю секунды прошла почти незамеченной. (И в данном случае «почти незамеченной» означает «замеченной абсолютно всеми».) — Ерланом Данияровичем. У нас есть ну полная нейтропения. А значит — высочайший риск инфекций, причём при такой нейтропении как у нашей Костомаровой, самые обыкновенные сапрофитные микроорганизмы становятся агрессивными, вплоть до летального исхода. Фактически у Костомаровой СПИД, в том что касается лейкоцитов. При химиотерапии всегда возникает вторичный иммунодефицит. Что уж говорить о каком-нибудь респираторном вирусе, от которого мы всего лишь посопливим — а она… — Святогорский изобразил крестик.
— Хотя простите. Крест здесь неуместен. Свидетели Иеговы настаивают на том, что Иисуса распяли на бревне. Ну, не суть. Дальше: выраженная тромбоцитопения. И, значит, свёртывающие системы крови не работают. Тут и кровотечение из пореза на пальце может стать фатальным. Что уж говорить о родах. Или, тем более, кесаревом сечении. При той клинической картине, что мы сейчас имеем у нашей пациентки, это стопроцентный синдром диссеминированного внутрисосудистого свёртывания крови. Крови — громко сказано. Вся та слегка ржавая водица, что течёт у неё сейчас по жилам, — вся и изольётся быстро и свободно прямо в сток родзала или операционной. И, разумеется, мы имеем тяжелейшую эритропению. Органы и ткани Костомаровой не получают должного — и скоро перестанут получать хотя бы достаточный минимум, — кислорода и всю прочую остро необходимую таблицу Менделеева. Резюмирую. На мой взгляд пациентка Костомарова остаётся в живых исключительно древней подкорковой обязанностью: выносить плод, произвести на свет другого человека. Она уже сейчас не жилец, а биоробот с грубым, мощным, всепоглощающим вектором, на который нанизывается всё. Она — терминатор. Весь её инстинкт самосохранения переподчинён, перепрограммирован на инстинкт сохранения плода, как части себя. И уже очень скоро она бросит нам всем своё прощальное «Hasta la vista!». И нам, и своему бейби. Мой прогноз, как заведующего отделением реанимации и интенсивной терапии: роды — смерть в девяносто девяти запятая девяносто девяти процентов случаев; кесарево — сто процентов материнская смерть.
