Олег Рой - Письма из прошлого
Пока официантка расставляла перед ними чайнички, чашки и вазочки с медом, Дима обдумывал свои дальнейшие слова и в конце концов пришел к выводу, что дальше тянуть кота за хвост не имеет никакого смысла.
— Вот что, Николай Николаевич, — проговорил он, наконец. — Вы ведь тоже многого обо мне не знаете. Я скрывал эту страницу своей жизни даже от вас. Но теперь, похоже, настало время исповедоваться.
И Дмитрий рассказал супервизору всю свою историю. О случайной женитьбе на Наде, о незапланированном появлении Кристинки, о длительном романе с Полиной. О поездке на Черное море, о ночном дожде, об аварии. О больнице, о том, как Полина его выхаживала, о смерти Нади и Кристины, и о том ужасном состоянии, в котором он долго пребывал, когда узнал, что потерял жену и дочь. Ник-Ник слушал очень внимательно, не перебивая, только изредка задавая уточняющие вопросы. И когда взволнованное повествование Димы подошло к финалу, собеседник закурил уже неизвестно какую по счету сигарету и проговорил, покачав головой:
— Да уж… История. Ничего не скажешь… Прямо сюжет для фильма. В Голливуде бы у тебя его с руками оторвали. А что было дальше?
— Дальше уже ничего особенного, — пожал плечами Дмитрий. После рассказа он чувствовал себя таким уставшим, будто отработал в больнице три смены подряд, без передышки. — Я расстался с Полиной, приехал в Москву, поступил на факультет… Все, что было со мной потом, вы уже знаете.
— А Полина? Она искала тебя?
— Если и искала, то не нашла. — Дима отхлебнул из чашки. Чай давно остыл и казался совершенно безвкусным, точно заваренный в кипятке веник. — С тех пор она никак о себе не заявляла.
— До того, как к тебе начали приходить эти письма, — кивнул Ник-Ник. — Дима, а что конкретно в них сказано?
— Там… — Он не без труда подбирал слова для формулировки. — Там такие вещи, которые могла знать только Надя. Допустим, то, что я курил трубку и она вечно гоняла меня на балкон, было известно многим. Но какие-то другие, интимные моменты… Например, собираясь в отпуск, они с Кристинкой в шутку купили мне плавки с черепами — об этом я уж точно никому не говорил! Или взять ситуацию, когда Надя угостила меня бутербродом с копченой рыбой… Этого никто не видел, мы были тогда одни! А о том, что это был ее последний бутерброд, еда на весь день, мне до этой минуты даже в голову не приходило… А ведь это точно было так!
— Ну-у, — протянул Ник-Ник, — это вообще не серьезно. Надя могла рассказать об этом любой из подруг.
— Да не было у Нади подруг! — Дима сам не заметил, что повысил голос. — Думал я об этом уже сто раз. Последние годы Надя ни с кем настолько доверительно не общалась, чтобы рассказывать про плавки. Но пусть даже и рассказала… Зачем этой неведомой подруге столько лет помнить такую фигню и молчать, а потом вдруг взяться писать мне эти идиотские письма?
— Да уж, мотивации тут никакой… — не стал спорить Ник-Ник. — Скажи, а почерк? Почерк, которым написаны письма? Ты его, случайно, не узнаешь? Он не похож на почерк… кого-то из твоих знакомых?
Дмитрий вновь пожал плечами.
— И об этом я тоже думал… Нет, я его не узнаю. Хотя, конечно, не могу похвастаться тем, что у меня прям уж такая великолепная память на почерк. И еще стиль, манера письма… Тоже не похоже ни на Надю, ни на Полину. Скорее уж напоминает Вику… Но зачем бы Вике… Да и откуда… — Он даже не закончил фразу. — Нет, это полный бред.
Довольно долгое время оба молчали, обдумывая загадку писем из прошлого, искали логичное объяснение им, но никак не могли найти. А потом супервизор проговорил после долгой паузы:
— Слушай, Дима, я сейчас, возможно, задам совершенно нелепый вопрос, но… Ты стопроцентно уверен, что твоя жена умерла?
— Конечно, — пожал он плечами. — Я был на ее могиле, видел фотографии, надпись… Ее и Кристинки.
— Тогда… — Ник-Ник опять потянулся за сигаретами, но передумал и в последний момент вернул пачку в карман. — Тогда остается только одна кандидатура.
— Полина. — Это имя прозвучало скорее как утверждение, а не как вопрос. Но Ник-Ник кивнул в ответ.
— Да тоже очень странно… — Дима развел руками. — Для чего? После стольких лет… Какую цель она преследует, что хочет мне этим сказать?
— По твоему рассказу у меня сложилось впечатление о ней, как о не вполне адекватной личности, — пояснил супервизор. — Многое говорит о том, что у нее паранойя, маниакальная одержимость тобой, жажда прибрать тебя себе в собственность во что бы то ни стало. То, что она сразу приехала к тебе в больницу, как выхаживала тебя там и в своем неврологическом центре… Где, совсем не исключено, еще напичкала тебя всякой химией… Неудивительно, что этот центр до сих пор снится тебе. Та женщина со шприцем из твоих кошмарных сновидений — это ведь Полина, да?
— Да, — вынужден был признаться Дима, в который раз поражаясь сообразительности наставника. Хотя, если рассуждать логически, не так уж трудно было об этом догадаться…
— Напрасно ты столько времени скрывал этот эпизод от меня, — покачал головой супервизор. — Если бы я изначально знал все подробности, то мог бы…
— Погодите, Николай Николаевич, — бесцеремонно перебил его Дмитрий. — То, что Полина способна быть автором этих писем, я теоретически допускаю. Хотя и совершенно не могу вообразить, зачем ей это нужно. Понимаю, если бы она приехала сама, или позвонила, или связалась со мной по Интернету… Но дело даже не в этом. Я хорошо помню, что никогда не делился с Полиной подробностями своей семейной жизни. Ни про плавки, ни про бутерброд с рыбой ей совершенно неоткуда было узнать. По-моему, она даже не была в курсе, что жена называла меня не Димой, а Митей…
— Ты так в этом уверен? — усмехнулся Ник-Ник. — Думаешь, когда она обрабатывала тебя в своем неврологическом центре, она не могла использовать гипноз? Так, чтобы потом весь сеанс благополучно стерся у тебя из памяти? Да и после аварии ты, когда был в отключке, тоже мог многое наболтать в бреду.
— Да, это верно, — вынужден был согласиться Дима.
Супервизор бросил взгляд на часы, и это не ускользнуло от внимания его собеседника.
— Простите, я отнял у вас столько времени… — запоздало извинился Дмитрий.
— По крайней мере, надеюсь, что сумел оказаться тебе хоть чем-то полезным, — отвечал Ник-Ник. — Но теперь мне действительно нужно ехать. Если ты не против, конечно.
— Нет, что вы! Не смею вас больше задерживать. Вы и так очень мне помогли.
Дмитрий подозвал официантку, расплатился по счету и, простившись у дверей кафе с супервизором, уселся в черный «Ягуар». Состоявшимся разговором Дима был в общем и целом доволен. Ник-Ник помог ему привести в порядок как мысли, так и чувства. К тому моменту, когда Дима вернулся домой и поднялся на лифте в свою квартиру, у него уже не осталось сомнений в том, что автор писем — именно Полина.
