М. Стедман - Свет в океане
Девочка подбежала и взяла чашку обеими руками. Отпив, она вытерла губы рукой и вернула чашку.
— Скок-скок! — весело прокричала она. — Я скачу в Партагез повидать бабушку и дедушку! — И побежала к деревянной лошадке-качалке.
Том снова опустил глаза на портрет в медальоне.
— Я все время считал, что она меня ненавидела, потому что я выдал ее тайну. Я не знал о медальоне… — Он стиснул зубы. — А это бы многое изменило.
— Я не знаю, что тут сказать. А мне так хочется найти нужные слова… чтобы тебе стало легче.
— Мама, я есть хочу! — заявила, вернувшись, Люси.
— С такой беготней неудивительно, — сказала Изабель, подхватывая ее на руки. — Иди-ка сюда. Давай обнимем папу. Ему сегодня грустно. — И она посадила девочку ему на колени, чтобы они могли обе крепко обнять его.
— Улыбнись, папа, — сказала Люси. — Вот так! — показала она, растягивая рот до ушей.
Солнце с трудом пробивалось сквозь тучи на горизонте и дождь, который шел где-то вдалеке. Люси сидела на плечах у Тома, радуясь своему «высокому» положению.
— Туда! — закричала она, показывая пальчиком налево. Том послушно повернул и понес ее к низине. Одна из коз сбежала из огороженного для пастбища загона, и Люси настояла, чтобы ее тоже взяли на поиски.
В бухточке козы не было. Что ж, далеко она не могла уйти.
— Поищем в другом месте, — предложил Том и, вернувшись обратно на поле, спросил: — Куда теперь, Лулу? Выбирай!
— Теперь туда! — показала она на противоположную сторону острова, и они двинулись в путь.
— А какие ты знаешь слова, которые похожи на слово «коза»?
— Стрекоза!
— Верно. А еще?
— Слеза? — предложила девочка.
Том засмеялся.
— А что бывает, когда набегают тучи?
— Дождь.
— Правильно. А что еще, только похоже на слово «коза»? Начинается на букву «Г».
— Гроза! — Он пощекотал ей животик. — «Гроза», «слеза», «коза»… Кстати… Посмотри-ка, Люси, вон туда, возле пляжа.
— Вон она! Бежим, папа!
— Нет, зайчонок. Мы же не хотим ее испугать. Мы подойдем потихоньку.
Отвлекшись на Люси, Том не сразу сообразил, где теперь пасется коза.
— Слезай, малышка. — Он снял Люси с плеч и опустил на траву. — Будь хорошей девочкой и подожди меня здесь, пока я приведу Флосси. Я привяжу ей веревку на шею, и она смирно пойдет за нами.
— Хорошо, Флосси. Пойдем, не упрямься. — Коза подняла голову и отпрыгнула. — Ну же, стой смирно! — Том поймал ее и привязал веревку. — Вот так, хорошо. Лулу… — Обернувшись, он почувствовал, как по спине пробежали мурашки, и тут же понял почему. Люси сидела на небольшом бугорке, где трава росла гуще, чем вокруг. Обычно он старался избегать этой части острова, которая казалась ему мрачной, каким бы солнечным ни выдался день.
— Смотри, папа, я нашла где посидеть! — с гордостью сообщила Люси.
— Люси, немедленно встань! — закричал он, не сдержавшись.
Личико Люси скривилось, из глаз брызнули слезы, и она разревелась — на нее никогда раньше не кричали.
Том подбежал к ней и подхватил на руки.
— Прости меня, Люси, я не хотел тебя испугать, — успокаивающе произнес он, стыдясь своей несдержанности. Все еще нервничая, он отошел на несколько шагов в сторону. — Это плохое место, чтобы сидеть, малышка.
— А почему? — не успокаивалась она. — Это мое место! Оно волшебное.
— Просто… — Он положил ее головку на сгиб руки и повторил, целуя в макушку: — Просто это плохое место, чтобы сидеть, моя радость.
— Я плохая? — поинтересовалась Люси, явно сбитая с толку.
— Нет, не плохая. Все хорошо. — Он поцеловал ее в щеку и убрал наверх прядь волос, упавшую ей на глаза.
Но впервые за все эти годы он вдруг отчетливо ощутил, что те же самые руки, что держат сейчас Люси, опускали в могилу тело ее отца. Закрыв глаза, он припомнил, как это было, и ему показалось, что Люси весит гораздо больше, чем то мертвое тело.
Он почувствовал, что Люси теребит его за щеку.
— Папа, посмотри на меня! — попросила она.
Он открыл глаза, посмотрел на нее и, сделав глубокий вдох, произнес:
— Пора отвести Флосси домой. Ты возьмешь веревку?
Девочка кивнула, и он, намотав веревку ей на руку, посадил Люси на бедро и зашагал вверх по холму.
Тем же вечером Люси, прежде чем залезть в кресло, обернулась к Тому:
— Это хорошее место, чтобы сидеть, папа?
Он чинил дверную ручку и ответил, не отрываясь от работы:
— Да, это хорошее место, Лулу.
Когда вошедшая Изабель хотела сесть рядом с ней, Люси закричала:
— Нет, мама, не садись! Это плохое место, чтобы сидеть!
Изабель засмеялась:
— Но я всегда здесь сижу, милая. Это очень удобное место.
— Это плохое место. Папа, скажи!
— О чем это она, папа?
— Я потом тебе расскажу, — пообещал он и взял отвертку, надеясь, что Изабель забудет.
Но она не забыла.
Уложив Люси в кроватку, Изабель снова спросила:
— Что это за странные разговоры насчет места, где сидеть? Она снова разволновалась, когда я села на кровать рассказать сказку на ночь. Сказала, что ты очень рассердишься.
— Она просто придумала такую игру. Завтра наверняка все забудет.
Но Люси вызвала к жизни призрак Фрэнка Ронфельдта, и теперь его лицо неизменно возникало перед глазами Тома, стоило ему посмотреть в сторону могил.
«Пока ты сам не станешь отцом…» Он много думал о матери Люси, но только сейчас в полной мере осознал, какое святотатство совершил по отношению к ее отцу. Из-за Тома никакой пастор или священник не мог отслужить подобающую службу по усопшему, и даже память о нем не сохранится в сердце Люси, а любой отец имел право хотя бы на это. Всего лишь мгновение и несколько футов земли отделяли Люси от Ронфельдта и всех поколений ее предков. Том похолодел при мысли, что мог стать убийцей родственников человека, который дал жизнь Люси. А исключать такого было нельзя. И неожиданно из закоулков сознания всплыли осуждающие лица убитых им на войне врагов, которые он так старательно пытался похоронить в глубинах своей памяти.
На следующее утро, когда Изабель и Люси отправились в курятник за яйцами, Том решил прибраться в гостиной, собрать карандаши Люси в оловянную коробку из-под печенья и сложить в стопку разбросанные книги. Среди них он обнаружил Псалтырь, который Ральф подарил Люси на крещение, и Изабель часто читала ей оттуда выдержки. Том полистал тонкие страницы, украшенные по углам золотым тиснением, и наткнулся на псалом 36. «Не ревнуй злодеям, не завидуй делающим беззаконие, ибо они, как трава, скоро будут подкошены и, как зеленеющий злак, увянут».
