Виктор Дьяков - ВЗОРВАННАЯ ТИШИНА сборник рассказов
Преследователи возвращались громко ругаясь:
- Сука... куда же он срыгнул... может в озеро свалился!? За клюквой полез и того?!... Да какая здесь к чёрту клюква!...
Впереди шел, с трудом переводя дыхание, неопрятный человек в кепке, под которой угадывался абсолютно голый череп. Сиротин перевёл "флажок" предохранителя вниз. Ему не надо было возбуждать себя мыслями, что вот наконец он сможет рассчитаться с теми кто убил его Олю... которую он считал для себя божьим даром, величайшей наградой в жизни... Обо всём этом он уже столько передумал, перестрадал... Он взял "на мушку" лысую голову первого. Но тот двигался слишком быстро, к тому же постоянно поднимал руки, отодвигая мешающие ему ветки. Сиротин перевёл прицел на туловище, чтобы попасть наверняка...
Впередиидущий словно налетел на невидимое препятствие, вскрикнул и схватившись за грудь стал падать назад.
- Череп ты чего!?...- закричал идущий следом и подбежал к упавшему.
Лежащий в ответ только хрипел, пытаясь разорвать рубашку на груди. Сиротин воспользовался моментом, когда второй наклонился к упавшему и застыл неподвижной мишенью. Дистанция была всего метров десять, и он без труда попал точно в голову. Второй беззвучно, даже без стонов повалился на лысого – он был убит наповал.
- Вот он сука!- идущий третьим коренастый крепыш увидел высунувшегося из засады Сиротина.- Что делает... у него же шпалер с глухарём!
Скрываться больше не было смысла и Сиротин вышел из засады на тропу. Его решительный вид, да ещё с устрашающе длинным из-за набалдашника глушителя пистолетом, произвёл ошеломляющее впечатление на четвёртого, худого и длинного, идущего сзади. Он вдруг дико завизжал и повернувшись побежал прочь, тяжело шлёпая резиновыми сапогами, казавшимися огромными на его тонких ногах...
- Ну, сучара погоди... счас!- коренастый выхватил на мгновение блеснувшую короткой молнией финку и бросился на врага...
Он успел лишь обогнуть загромождавшие тропу лежащие тела, из которых нижнее продолжало хрипеть. Сиротин почти не целясь выстрелил ему в живут. Коренастый перегнулся пополам, сделав по инерции ещё два шага головой вперёд... В эту голову Сиротин стрелял уже в упор с расстояния не более двух-трёх шагов... Добивать, если кто ещё и дышал было некогда, Сиротин побежал за четвёртым. Он настиг его минут через пять-семь. На бегу целится было трудно... первая пуля прошла мимо, зато вторая угодив в тощую ягодицу, заставила Длинного взвыть и повалится на тропу. Так он и лежал... на боку, схватившись рукой за кровоточащие сзади брюки...
- Нне надо... я вас прошу... я не трогал вашей жены... и сюда не хотел идти,- лицо Длинного было мокро от слёз. Страх смерти вдруг пробудил в нём вежливость.
Сиротин подбежав, несколько раз глубоко вздохнул, приводя в норму дыхание и на всякий случай не подходя вплотную, прервал мучения этого нескладного человека... В обойме, вернее в патроннике, оставался последний патрон. Сиротин вставил новую обойму и вернулся к месту своей "засады". Лысый с простреленной грудью по-прежнему стонал, двое других смотрели спокойными, безразличными глазами. Сиротин прервал стоны...
Потом пришлось тащить "до кучи" Длинного. По пути с него сползли сапоги и голые пятки вылезавшие из рваных носков зловеще желтели. За сапогами тоже потом пришлось вернуться. Сиротин их всех сталкивал в озеро по очереди, притапливая жердиной. Дно, то есть трясина находилась где-то метрах в полутора под водой, и чтобы труп засосало приходилось помогать. Последними он утопил сапоги Длинного...
Сиротин вернулся к обеду. Он был измучен, как человек в одиночку разгрузивший вагон угля. Проходя мимо дома соседа, он пристально смерил взглядом стоящего на стрёме и мучевшгося ожиданием Константина.
- Привет Кость... Хреновое место ты мне посоветовал... нету там никакой клюквы...
Константин стоял бледный, прямой словно лом проглотил.
Сиротин пошёл дальше, потом остановился, обернулся.
- Никуда не ходи Костя... не бегай туда больше, засветишься, менты насядут,- тихо посоветовал он... Константин всё услышал и всё понял.
Сиротин пошёл было дальше, но тут же вновь обернулся.
- А насчёт чечен не боись... дочку твою жалко... я же всё-таки русский. Вот только ты-то кто? ...
ПРИХОЖАЯ СМЕРТИ
Последние несколько лет Анна Ивановна чувствовала себя неважно, у неё болело буквально всё: сердце, глаза, голова, желудок, ноги... Врачи в районной поликлинике лишь разводили руками и были едины в своём мнении – возраст.
Анне Ивановне шёл семьдесят девятый год и она, хоть и осознавала, что умереть в таком возрасте далеко не противоестественно, всё же надеялась "протянуть" ещё несколько лет. Эта надежда основывалась на том, что её родители в своё время смогли "преодолеть" восьмидесятилетний рубеж. Правда, они жили в селе, а Анна Ивановна смолоду попала в Москву, до пенсии работала на вредном производстве... Но это, по её мнению, с лихвой должно было компенсироваться жизнью в городской квартире с удобствами и, конечно, её постоянной заботой о здоровье. Она регулярно навещала поликлинику и неукоснительно выполняла получаемые там предписания, покупала все прописываемые лекарства, как продаваемые по льготной цене, так и за полную плату, тратя на них значительную часть пенсии...
Тем не менее в одно "прекрасное" утро Анна Ивановна не смогла встать с постели. Вернее встала и тут же упала, у неё вдруг отказали левая рука и левая нога... Анна Ивановна жила одна. Её муж умер почти десять лет назад, дети, сын и дочь, жили своими семьями... Нет, она не ощущала себя одинокой, брошенной. Экономная во всём, кроме медикаментов, она вполне обходилась пенсией, более того у неё даже были некоторые сбережения. Своих детей она воспитала в том же духе, и как сама от них не зависела материально, так и они не "доили" её...
И вот тут, с трудом вскарабкавшись с пола на кровать, Анна Ивановна, возможно впервые в жизни, поняла, что без посторонней помощи никак не обойтись. Трудно было даже дотянуться до телефона... ещё труднее доползти до туалета...
После звонка сын и дочь примчались к ней с максимально возможной скоростью. Анна Ивановна всё ещё верила, что это какой-то очередной рядовой недуг. Вот приедет врач, сделает укол, выпишет лекарства и всё пойдёт как прежде... Но дети не стали, как советовала им мать, вызывать участкового врача, они вызвали "скорую". Диагноз оказался беспощаден – инсульт, образовался тромб в той части мозга, которая "командовала" левой частью тела...
Так Анна Ивановна попала в женскую палату неврологического отделения энной горбольницы. Впрочем, сначала её положили прямо в холле больничного отделения. Больше суток пришлось ожидать, пока освободится место в палате. О, лучше бы оно не освобождалось. Во-первых, это была кровать на которой умерла больная, во-вторых... в-третьих... Анна Ивановна почти не двигала рукой и ногой, но голова у неё функционировала нормально. Она всё слышала, обоняла, видела... видела, правда, не очень хорошо, по причине болезни глаз...
В небольшой палате располагалось десять коек, с небольшими, на размер тумбочки, проходами. Две больные были совсем тяжёлые – они уже давно, с момента поступления не могли выйти из комы, но благодаря крепкому сердцу не умирали. Ещё три просто тяжёлые. Эти пребывали в сознании, но фактически не могли ни с кем общаться, потому что, кроме конечностей, у них отнялся и язык. Ещё две средне-тяжёлые, у них, как и у Анны Ивановны, была порожена только одна сторона. И, наконец, последние две больные готовились на выписку – они хоть и с трудом, поминутно хватаясь за стены и спинки кроватей, но могли передвигаться, и главное, что не могли остальные, самостоятельно принимать пищу и ходить в туалет. Почти у всех больных хотя бы днями должны были рядом находиться родственники, а у тяжёлых круглые сутки... кормить, подмывать, менять простыни, пододеяльники... В палате постоянно царил тяжёлый "туалетный" дух.
У этих почти недвижимых, но ещё живых русских старух не имелось денег и было мало детей, максимум двое. За некоторыми вообще ухаживать некому, а медперсонал... Дежурные медсёстры без дополнительной оплаты отказывались обмывать и выносить из-под больных – они получали нищенскую зарплату, а работа тяжёлая, грязная...
Кровать Анны Ивановны помещалась у окна. Возле неё днями поочерёдно дежурили дети. Дочь, которая дежурила вторую половину дня, перед уходом домой одевала на мать памперс, потому что медсестры среди ночи не подходили к больным ставить "утку". Утром приходил сын, снимал с матери памперс, если было необходимо менял простыни... кормил её с ложечки завтраком...
