Роберт Джирарди - Неправильный Дойл
– Я знал, что ты скоро придешь, – успел сказать Коннор. Это были его последние слова. Руки упали вдоль тела, он издал долгий вздох, последний в жизни, и Тенч ощутил, как его смерть усилила и без того страшную тишину ночи и волн.
– Это все из-за проклятых устриц, – громко кричал Тенч уплывающей душе Коннора. – Из-за тушеных устриц, фрикасе из устриц, устриц, жаренных в масле с луком, или в сыром виде, как их создал Господь! Боже, в какой жалкой торговле мы участвуем!
И тут он тоже молча упал. Последняя пуля 44-го калибра, выпущенная из-за частокола, попала ему в бок. Боль вцепилась в кишки своими когтями и разгоралась внутри, как дьявольский огонь, пока он направлялся к самому дальнему берегу в своей жизни.
1
Дойл посматривал на часы: уже почти час он убивал время в «Антикварном магазине Блухарта» – рассеянно вертел в руках сломанное, непомерно дорогое старье, а потом ставил на место. «Блухарт» был одним из примерно двадцати подобных магазинов на этом участке SR[118]201, который называли Аллеей Антиквариата. Большая часть магазинов размещалась в перестроенных сараях или полуразвалившихся, заросших вьюнком ангарах для лодок. Все они были доверху набиты обломками прошлого: исписанными нотными тетрадями и складными цилиндрами, вазами из цветного стекла и мухоловками из черной патоки, безмолвными «Виктролами»,[119] ржавыми щипцами для устриц, стопками любовных писем, написанных друг другу давно умершими людьми и перевязанных выцветшими лентами; латунными секстантами и даже парами совершенно новых дамских чулок 20-х годов, все еще в первоначальной картонной коробке с изображениями пухлых улыбающихся нимф тех времен.
Он листал «Нэшнл джиографикс», ноябрьский выпуск 1933 года, который взял из кучи таких же, когда наконец к нему подошла владелица магазина, средних лет женщина с болезненным лицом по имени Селия Миммс.
– Мы называем их желтой чумой, – сказала она. – Не можем избавиться от этих чертовых журналов. Каждую неделю приходят люди, чтобы продать ценную коллекцию своих родителей. Я говорю: «Нет, пожалуйста, заберите эти журналы отсюда, а то скоро они начнут спариваться и размножаться», но все бесполезно. Стоит только отвернуться, как эти беспорядочные маленькие пачки вырастают на несколько копий.
Селия Миммс поправила очки и слабо улыбнулась. Она была последней в роду Миммсов – одной из старейших семей Вассатига, занимавшихся устричным промыслом. Почему-то храбрые поколения ловцов завершились на одной кривой старой деве в мешковатом халате цвета лайма.
Дойл отложил журнал в легком приступе смущения: на страницах, которые он разглядывал, были помещены раскрашенные вручную фотографии голых туземок с огромными грудями и коричневыми сосками. На некоторых были блестящие медные кольца, вытянувшие их шеи до такой степени, что они напоминали помесь человека с жирафом.
Селия Миммс вытерла пыль с обложки кончиком пальца и поджала губы.
– Бедные африканские девушки.
Дойл сделал вид, что не расслышал.
– Они ожидают вас в зернохранилище, – добавила она.
Зернохранилище с холодным цементным полом превратилось в нечто напоминающее высокотехнологичный командный пункт: полупрозрачные телефонные кабели змеями вползали в едва различимые углубления в стене, на низких потолочных балках зеленоватым светом горели новенькие лампы. К старой классной доске были пришпилены подробные карты Генштаба с округом Вассатиг, утыканные булавками. На длинном, покрытом пластиком столе стоял факс, два телефона, пачки бумаги, большие тома федеральных законов с красными корешками. За другим столом перед портативными компьютерами друг напротив друга сидели агент Детвейлер и агент Кин из Службы рыбного и охотничьего хозяйства. Они напоминали состарившуюся супружескую пару за ужином. Пиджак агента Детвейлер висел на крючке, вбитом в старую доску. Перламутровая рукоятка пистолета 38-го калибра отливала зеленым, словно блестящая ленточная змея.
Она холодно кивнула, когда Дойл, нагнувшись, вошел в низкий дверной проем. Агент Кин оторвал взгляд от компьютера, его длинное, смертельно бледное лицо выглядело еще печальнее, чем раньше.
– По крайней мере, на этот раз вы не в пижаме, – сказал он.
Дойл не обратил на эту реплику никакого внимания.
– Симпатичный у вас тут офис, – сказал он. – Вам нравятся сараи?
– Офис у нас в федеральной штаб-квартире в Вашингтоне, – сказала агент Детвейлер, слегка обидевшись. – А это наш ВЦО.
– Временный центр операций, – пояснил агент Кин. – Удобное месторасположение, тактичная хозяйка и аренда дешевая. Нам выделили некоторую сумму на расходы в этом деле, но не очень большую, знаете ли.
– Служба рыбного и охотничьего хозяйства всегда получает короткую спичку, – сказала агент Детвейлер с внезапной горячностью. – Мы не такие богатые, как эти пижоны из Управления![120]
За этим заявлением последовало растерянное молчание. Агент Кин прокашлялся.
– Извините, противостояние отделов не очень приятная штука, – сказал он.
Потом наступила долгая пауза, во время которой агенты Кин и Детвейлер обменялись многозначительными взглядами.
– Мы не можем вам многого сказать, – сказала агент Детвейлер.
– Мы вам многого и не скажем, – сказал агент Кин.
– Но вот что мы вам скажем… – Агент Детвейлер посмотрела на экран компьютера. – В деле номер 17447 QJD-o, касающемся виргинского опоссума-альбиноса с полуострова Делмарва, разрезанного на две части субъектом или субъектами, пока неизвестными, с помещенным внутрь иглобрюхом…
– …появились новые факты, позволяющие расширить список подозреваемых, – закончил агент Кин.
Дойл переводил взгляд с одного на другого.
– Вам обоим стоит больше времени проводить с другими людьми, – сказал он. – Вы заканчиваете предложения друг за друга. Бросьте это, ребята, этот дол-баный опоссум уже сдох.
Агент Детвейлер покраснела, как свекла, секунду боролась с собой, но промолчала.
Агент Кин печально воззрился на Дойла.
– Мы уже научились игнорировать ваше грубое чувство юмора, – сказал он. – Но хотим снова подчеркнуть, такая лексика здесь не приветствуется.
– Из-за вас я теряю время, – нетерпеливо сказал Дойл.
– Ну хорошо, – сказал агент Кин. – Мы проверили материал, якобы связанный с опоссумом…
– В смысле, записку с угрозой, – встрял Дойл.
– …и подвергли его тщательному анализу.
– Судебная экспертиза показала, что эта записка действительно была прикреплена к левому боку животного через некоторое время после расчленения, – сказала агент Детвейлер.
– Мы также сняли три образца отчетливых отпечатков, – сказал агент Кин, – которые пропустили через компьютер ФБР в Вашингтоне. Все отпечатки есть в базе данных, потому что все эти люди уже были под арестом.
– Ваши там тоже присутствуют, – сказала агент Детвейлер.
– Подростковые дела, – сказал Дойл.
– И вашего партнера, мисс Мегги Пич, – сказал агент Кин.
Это оказалось неприятным сюрпризом.
– Мегги? – спросил Дойл. – У нее что, были проблемы с законом?
– Эта информация конфиденциальна, – неловко сообщил агент Кин. – Защищена законом о праве на личную жизнь.
– Очевидно, не от вас, – сказал Дойл.
– Есть еще третья группа отпечатков, о которой мы хотим с вами поговорить, – сказала агент Детвейлер. Она отодвинула свой стул и развалилась на нем прямо напротив Дойла, как это делали полицейские в виденных ею фильмах. Ее толстые, мускулистые бедра натянули серую фланелевую ткань брюк. Агент Кин подошел и встал сзади, с глупой ухмылкой на лице. Они готовились к грубой имитации сцены с хорошим и плохим полицейским. Дойла охватила frisson déjа vu,[121] будто он вернулся в далекую молодость, полную мелкого воровства и пьянства.
– Человек, установленный по третьей группе отпечатков, имеет более значительное досье, чем ваше… – сказала агент Детвейлер.
Она вдруг замолчала, словно Дойл должен был заполнить тишину своим признанием.
Дойл подождал. Потом спросил:
– Ну и кто же это?
– Вы не знаете? – сказал Кин, нагибая голову в манере Германа Монстра.[122]
– Нет.
– Если вы не знаете, мы не можем вам сказать, – сказала агент Детвейлер.
– Понятное дело, – злобно сказал Дойл.
Агент Кин сделал шаг вперед и встал прямо под мерцающую лампу, которая отбрасывала зеленые тени ему на лицо, делая его ужасным.
– Есть пара версий, которых мы можем придерживаться, – сказал он. – Во-первых, что вы, мисс Пич и… этот третий вошли в сговор, чтобы убить редкое животное, и что вы вместе…
Дойл вскочил, его стул с грохотом опрокинулся на цементный пол. С него было достаточно.
– Вы вообще понимаете, что вы тут несете? – Теперь он кричат. – Мне-то зачем подбрасывать самому себе дохлого опоссума и потом сообщать об этом в полицию?
