Джон Вэйллант - Тигр. История мести и спасения
Андрей служил всего в двухстах пятидесяти километрах от Соболиного — на базе в Хабаровске, крупном городе, расположенном на левом берегу Амура, с богатой историей и полумиллионным населением. Однако даже на таком удалении от места боевых действий служба в Российской армии может быть трудна и опасна. Там процветает дедовщина — систематические издевательства над новобранцами, и подчас довольно жестокие. Над молодняком измываются неустанно, изощренно, варварски. Отчаяние и падение всяческих моральных устоев приводят к тому, что порой солдаты караулят случайных прохожих у забора воинской части и клянчат деньги. Для обоих юнцов из глухой деревни служба в армии стала тяжелым испытанием, и спустя два года они с трудом пытались заново приспособиться к деревенской жизни. С одной стороны, они наконец были свободны, с другой — словно оказались на необитаемом острове, вырваться с которого в большой мир не было ни малейшего шанса.
Дома обстановка тоже не радовала — сказывалось отсутствие работы и денег. Среди пятерых детей в семье Андрей был третьим, самым старшим из мальчиков. Его отец, в прошлом лесозаготовщик и контрактный охотник, устроился ночным сторожем в школе, но платили там сущие копейки, а тут лишний рот появился. Не поднимало настроения и то, что Андрей сидел без работы и только попусту слонялся по дому. Медленный процесс вымирания поселка, длившийся уже не один год, явно прослеживался и в отдельном семействе Почепня. Отец Андрея окончательно пал духом, мать вечно злилась и была готова в любой момент сорваться на крик, отношения с большинством соседей у нее испортились. Атмосфера в семье стала невыносимо тяжелой, и Андрей хватался за любой повод ускользнуть из дома.
Времени у Дениса и Андрея было полно, и они решили заняться тем, что умели лучше всего, — охотой. По обоим берегам Тахало, неподалеку от того места, где она впадает в Бикин, они расставили цепочкой капканы. Чтобы обойти их все, им нужно было сделать круг в сорок километров — чаще всего ребята отправлялись в путь вместе. Если не удавалось договориться, чтоб их довезли на лесовозе, они ехали верхом. У семьи Почепня на Тахало были своя пасека и добротный дом при ней, в котором молодые люди часто останавливались на несколько дней. До гибели Маркова это было их обычное времяпровождение, но теперь все изменилось. Все были на взводе, и не только от страха.
После лесозаготовки и возделывания сравнительно небольших плантаций мака и конопли самыми выгодными промыслами в тайге являлись сбор женьшеня, пчеловодство, ловля пушного зверя и сбор кедровых шишек. Два последних, а также охота на мясную дичь (равно как и охота на тигра) — сугубо зимние промыслы, и каждый день, когда житель поселка не мог отправиться в лес, означал, что в его кармане не появится денег, а на столе — еды. «Волка ноги кормят» — для тех, у кого есть время и желание читать эту книгу, и вообще читать книги, — это всего лишь выразительная поговорка. Однако для большинства обитателей Бикинской долины это точное описание их повседневной жизни. Денис Бурухин горько заметил: «В Соболином вы уходите в тайгу на неделю, возвращаетесь домой и съедаете все, что удалось добыть. А потом обратно в тайгу. И что это за жизнь? Не жизнь это вовсе».
Лет сто назад так на Дальнем Востоке жили многие: и русские, и коренное население. Тогда иначе было просто никак, но за последние двадцать лет представления о том, какой может и должна быть жизнь, в корне изменились. При коммунизме еще существовал некоторый простор для амбиций, пусть и жестко контролируемый сверху, к тому же государство обеспечивало базовые потребности: гарантировало образование, работу, крышу над головой, хлеб на столе. Однако все пошло прахом после перестройки. На смену уверенности в завтрашнем дне пришли преступность, пьянство и общее уныние. Зато появились спутниковые тарелки, благодаря которым сотни каналов транслировали совсем другую жизнь. Сегодня во многих уголках земного шара, не только в Соболином, люди умирают от голода, глядя при этом в телевизор.
Ни Денис, ни Андрей не собирались всю жизнь провести в деревне, но, пока другого выбора им не предлагалось, они озаботились тем, что было им по силам, а именно своими капканами. Вопреки недавним событиям оба повторяли себе мантру всех таежников: «Если я его не трону, он тоже меня не тронет». Вскоре после похорон Маркова они оседлали лошадей и отправились в сторону Тахало, рассудив, что если тигр окажется где-то поблизости, животные учуют его и предупредят всадников, а уж дальше они разберутся по ситуации. Они были не единственными, кто отправился в лес на той неделе, и не исключено, что их нарочитая беспечность отчасти объясняется юношеской бравадой. В конце концов, они только что отслужили в армии, отлично умели обращаться с оружием и рвались на подвиги. Эти леса они знали как свои пять пальцев, а Денис к тому же сумел вернуться живым из Чечни. Пробираясь по лесу верхом на разгоряченных, как они сами, лошадях, двое друзей, возможно, говорили друг другу то же самое, что Марков сказал своей напуганной жене: «Почему я должен его бояться? Пусть он боится меня!» Каждый мечтал о возможности поквитаться с тигром, убившим их друга и соседа.
Впрочем, их семьи были настроены совсем иначе. Когда вечером ребята благополучно вернулись домой, родители Дениса категорически запретили ему назавтра отправляться в тайгу. «Он хотел пойти, — рассказывала охотница баба Люда, — но мы его отговорили. Сказали ему: Денис, ты в Чечне от смерти уберегся, а мать тебя сутками оплакивала».
Живший по соседству Леонид Лопатин тоже тревожился за своего сына. Лопатин — один из немногочисленных евреев, живущих в Бикинской долине наряду со славянами и коренными народностями. Человек неглупый и опытный охотник, когда-то он работал водителем лесовоза, но потом лесозаготовка закрылась. Несмотря на примитивные условия здешней жизни, Лопатин, в отличие от своих грубоватых и прямолинейных соседей, тонко чувствует психологические нюансы и умеет их внятно объяснить. В современном западном мире определенная склонность к анализу мыслей и поступков (и способность вербализовать свои наблюдения) воспринимается как данность, но в России это большая редкость, если не брать в расчет сравнительно малочисленную прослойку городской интеллигенции. Стоицизм здесь относится не столько к разряду добродетелей, сколько к базовым навыкам, необходимым для выживания. Рассуждая о сельских жителях Приморского края, одна иностранка, долгое время прожившая в России, сказала: «Этих людей ужасы жизни закалили тверже стали»[133]. А один русско-американский писатель как-то заметил, что после перестройки русским нужна была не экономическая поддержка, а вагон социальных работников, — и в этих словах заключена горькая правда. В России людям трудно описать свои чувства — в первую очередь потому, что их никогда раньше об этом не просили. Жизнь — штука сложная, но настоящий мужик должен уметь справляться с любыми трудностями. А если надо с кем-то посоветоваться или поплакаться, так для этого есть самогон. Лопатин гнал свой собственный — и хранил его в десятилитровом бидоне под столом на кухне, чтоб был под рукой. «Такой самогонки вы нигде не найдете, — уверяет он всех своих гостей. — От нее на ум только хорошее приходит».
Сын Лопатина Василий, ровесник Андрея и Дениса, тоже только что вернулся из армии. Как и приятели, он был заядлым охотником, но ввиду недавних событий отец был непреклонен. «Как только я узнал о гибели Маркова, — рассказывал Лопатин, сидя на кухне своего дома в Ясеневом, где он нынче занимается скупкой и продажей металлолома, — я сразу сказал сыну: „Вася! Нам в тайге больше делать нечего. И плевать, что ты осторожен, как никто другой; эта зверюга тебя сожрет в мгновение ока. Даже шагу в тайгу делать не смей!“ Сын заспорил: „Но мы уже капканы расставили, сейчас разгар охотничьего сезона“. А я сказал: „Да и бог с ними. Жизнь дороже“».
В доме Андрея Почепни отношения складывались не так гладко. Лопатины жили по соседству и хорошо знали его семью. «Я в курсе, что отец сказал Андрею, когда тот из армии пришел, — поделился Лопатин. — Он заявил: я тебя вскормил, я тебя воспитал, теперь твоя очередь обо мне позаботиться. Он ведь, знаете ли, выпить любил. Времена были тяжелые, а Андрей жизни совсем не знал — мальчишка, только из армии вернулся. Он пошел к начальнику бригады лесозаготовщиков, и тот вроде как обещал, что даст работу, но уверенности в этом не было никакой. А на шее у парня висели оба родителя, так его и пилили».
Положение Андрея было не из легких: с одной стороны, родители не хотели, чтоб он рисковал жизнью в тайге, с другой — от него, как от старшего сына, ждали вклада в семейный бюджет. В тот момент никто не охотился на тигра, никто даже не знал, где он и что задумал — и сколько еще продлится охвативший поселок паралич. Вся эта неопределенность вкупе с непростой ситуацией дома была совершенно невыносима для Андрея. В тайге хотя бы тихо, там он сам себе хозяин, а если повезет и ему удастся подстрелить куницу или норку, будет чем похвастаться.
