Элизабет Гилберт - Есть, молиться, любить
— Кажется, ты испытываешь к бывшей жене добрые чувства. Вы остались друзьями?
— Не-а, — спокойно ответил он. — Она думает, что меня теперь зовут Козлом.
Меня поразило, как спокойно Ричард об этом говорит. Мой бывший супруг тоже думает, что я сменила имя, но я очень переживаю на этот счет. Он так и не простил меня за то, что я от него ушла, и это стало одним из самых сложных последствий развода: ведь сколько бы я ни извинялась и ни объяснялась, ни брала вину на себя, как бы ни раскаивалась, сколько бы материальных благ ни предлагала, чтобы как-то компенсировать свое поведение, — он вовсе не собирался восхвалять меня и говорить: «Дорогая, меня так впечатлила твоя щедрость и честность, что хочу признаться—я очень рад стать твоим бывшим мужем». Но нет. Оказалось, мое поведение непростительно. И эта непрощенность до сих пор живет во мне черной дырой. Даже в минуты счастья и восторга (особенно в такие минуты) я не могу надолго забыть об этом. Он все еще меня ненавидит. Мне кажется, это никогда не изменится, я вечно буду в плену его ненависти.
Как-то раз я заговорила об этом с друзьями в ашраме. У нас в компании появился новенький — водопроводчик из Новой Зеландии. Он услышал, что я писательница, и стал разыскивать меня, потому что и сам был писателем, — так мы и познакомились. В Новой Зеландии у него вышла потрясающая книга мемуаров — «Путь водопроводчика», — где он рассказывал о своем духовном путешествии. Так вот, новозеландский поэт-сантехник, Ричард из Техаса, ирландский фермер, индианка Талей, девушка на выданье с мальчишескими повадками, и Вивиан, старушка с белоснежными волосами и немеркнущей смешинкой в глазах (это она была монахиней в Южной Африке) — такой у меня был круг друзей, самая удивительная подборка персонажей, которую можно встретить только в индийском ашраме.
И вот как-то раз за обедом речь зашла о супружестве, и поэт-сантехник сказал:
— Брак сродни операции, когда двоих людей сшивают вместе, а развод — это ампутация, и на залечивание требуется немало времени. Чем дольше ты был женат, тем сложнее проходит ампутация, тем тяжелее выздороветь.
Теперь понятно, откуда эти послеразводные, послеампутационные ощущения, которые преследуют меня уже несколько лет: я все еще болтаю несуществующей ногой, то и дело сбивая предметы с полок.
Ричард из Техаса спросил: неужели я собираюсь позволить бывшему мужу влиять на мое самоощущение всю оставшуюся жизнь? Я ответила, что не знаю, но до сих пор его голос имел огромное значение, и, если честно, в глубине души я по-прежнему жду, когда же он меня простит, отпустит и разрешит жить спокойно.
Фермер из Ирландии заметил:
— Ты попусту тратишь время, ожидая, когда этот день настанет.
— Ну что сказать, ребята? Я просто зациклилась на угрызениях совести. Как некоторые женщины зацикливаются на бежевом цвете.
Бывшая католическая монахиня (вот кто должен знать все о чувстве вины!) слышать ничего не желала.
— Совесть — это уловка твоего эго, таким образом оно пытается убедить тебя в том, что ты прогрессируешь морально. Не поддавайся на эти фокусы, дорогая.
— Больше всего меня мучает то, что между мною и бывшим осталась неразрешенная ситуация, — призналась я. — Как открытая рана, которая никак не заживет.
— Это ты так думаешь, — возразил Ричард. — Если хочешь так смотреть на вещи, не стану тебя переубеждать.
— Я бы рада покончить с этим, — вздохнула я. — Вот только знать бы как.
После обеда поэт-сантехник из Новой Зеландии передал мне записку. Он просил встретиться с ним после ужина: хочет мне кое-что показать. После ужина я нашла его у зала для медитаций, и он приказал следовать за ним: сказал, что у него для меня подарок Мы прошагали через весь ашрам и вошли в здание, где я прежде никогда не была. Он открыл дверь, и мы поднялись по лестнице. Я догадалась, что он и раньше знал об этом месте, — он занимается починкой кондиционеров, а они были как раз там, наверху. Когда мы поднялись по лестнице, он открыл вторую дверь, на которой был кодовый замок, и сделал это быстро, по памяти. Мы очутились на очень красивой крыше, выложенной кусочками керамической плитки, мерцавшей в вечерних сумерках, как дно бассейна на солнце. Мы прошли по крыше и оказались в маленькой башенке, напоминавшей минарет; там была узкая лестница, ведущая на самый верх остроконечной башни. Указав на нее, мой проводник сказал:
— Теперь я тебя оставлю. Поднимайся в башню и оставайся там, пока дело будет не закончено.
— Какое дело? — спросила я.
Мой друг водопроводчик улыбнулся и протянул мне фонарик — «чтобы не поскользнуться на лестнице, когда все закончится». А еще он дал мне свернутый листок бумаги. И ушел.
Я залезла на верх башни и оказалась в самом высоком месте ашрама, откуда открывалась панорама речной долины. Горы и поля тянулись вдаль, насколько хватало глаз. У меня возникло подозрение, что ученикам не разрешают просто так сюда приходить, но тут было очень красиво. Может, когда гуру приезжает в ашрам, с этого места она наблюдает закат? Солнце как раз садилось. Дул теплый ветер. И я развернула бумажку, которую дал мне мой проводник.
Вот что там было написано:
КАК ОСВОБОДИТЬСЯ ОТ ПРОШЛОГО1. В жизни у всего есть скрытый смысл — таким образом Бог указывает нам путь.
2. Ты только что взошла на крышу. Теперь ничто не разделяет тебя и бесконечность. Почувствуй освобождение.
3. День подходит к концу. Наступает время, когда прекрасное «вчера» должно превратиться в прекрасное «сегодня». Поэтому отпусти свое прошлое.
4. Ты молилась об освобождении. Ты оказалась здесь, потому что Бог ответил на твои молитвы. Отпусти свое прошлое и взгляни на звезды, которые зажигаются на небе и в твоем сердце.
5. Всем сердцем попроси о милости и отпусти свое прошлое.
6. Всем сердцем прости бывшего мужа, прости себя и отпусти его.
7. Пусть твое намерение станет освобождением от бессмысленных страданий. Отпусти их.
8. Наблюдай за тем, как дневная жара сменяется вечерней прохладой. Почувствуй освобождение.
9. Когда карма отношений сгорает, остается лишь любовь. Ничего не бойся. Почувствуй свободу.
10. Когда прошлое наконец уйдет, отпусти его. Теперь спускайся вниз и живи дальше с огромной радостью в сердце.
Первые несколько минут я могла только смеяться. Передо мной раскинулась долина, зонтик манговых деревьев, а волосы трепетали на ветру, как флаг. Я проводила закат, а потом легла на спину и стала смотреть, как в небе зажигаются звезды. Я спела короткую молитву на санскрите, повторяя ее каждый раз, когда на меркнущем небе появлялась новая звезда — словно призывая звезды. Но потом они стали загораться слишком быстро, и я не поспевала со своей песней. А вскоре весь небосвод превратился в сверкающее звездное полотно. И между мной и Богом… не осталось ничего.
Тогда я закрыла глаза и произнесла: «Господи, научи меня всему, что я должна знать о прощении и освобождении».
Я очень долго хотела поговорить с мужем с глазу на глаз, но было ясно, что этого никогда не случится. Я стремилась к разрешению, к мирному договору, заключив который, мы бы оба поняли, что произошло с нашими отношениями, и простили бы друг другу все неприятное в разводе. Но месяцы общения через адвокатов и посредников лишь отдалили нас друг от друга и укрепили это отчуждение, превратив в людей, абсолютно неспособных отпустить друг друга. А ведь именно это было нужно нам обоим, я была в этом совершенно уверена. И еще одно я знала точно: законы равновесия гласят, что невозможно приблизиться к Богу ни на шаг, пока ты цепляешься за остатки чувства вины, столь соблазнительно тянущие тебя назад, Как курение губительно для легких, обида губительна для души; даже одна затяжка приносит вред. Что за польза от молитв, если каждый день предаваться самобичеванию? Не лучше ли сразу прекратить поиски и забыть о Боге, заодно свалив на него вину за жизненные неудачи? И вот тем вечером в ашраме, осознавая, что, скорее всего, больше никогда не смогу поговорить с бывшим мужем лицом к лицу, я спросила Бога: не можем ли мы пообщаться каким-то иным способом? Существует ли другой способ попросить прощения друг у друга?
Я лежала, возвышаясь над всем миром, в полном одиночестве. Я вошла в медитацию и стала ждать, когда Бог скажет мне, что делать. Не знаю, сколько минут или часов прошло, прежде чем я это поняла. Я осознала, что слишком буквально воспринимала ситуацию. Хотела поговорить с мужем? Так что мешает сделать это прямо сейчас? Хотела, чтобы меня простили? Так что мешает простить саму себя? В эту самую минуту. Я представила, сколько людей умирают непрощенными, затаив обиду. Сколько людей, у которых есть сестры, друзья, дети, любимые, исчезнувшие из их жизни, не успев произнести слова милосердия и прощения. Как удается этим людям, пережившим разрыв отношений, вытерпеть болезненное чувство незавершенности? Взяв эту мысль за отправную точку медитации, я нашла ответ: ситуацию можно разрешить самостоятельно, в своей душе. Это не только возможно, но и необходимо.
