Джоджо Мойес - Девушка, которую ты покинул
— Как приятно, — отвечает она.
Тогда он осторожно трется кончиком носа о ее нос. Их губы соприкасаются. Она чувствует совсем рядом его сильное тело. И понимает, что ноги ее уже не держат.
— Да, очень приятно, — продолжает она. — Но я хочу сказать, что мне страшно. Правда, в хорошем смысле. Мне кажется, что я…
— Помолчи немного, — тихо просит он.
Его слова замирают на ее губах, его пальцы поглаживают ее шею, и она теряет дар речи.
А когда лифт приезжает на верхний этаж, они уже вовсю целуются. Он рывком открывает дверь, и, подхваченные волной нестерпимого желания, так и не разомкнув объятий, они оказываются на площадке. Она засовывает руку ему под рубашку, вбирая тепло его тела, а другой пытается открыть дверь.
Они вваливаются в дом. Свет она не включает. Он обнимает ее за талию, впившись ей в губы, и она чуть не падает навзничь. Она хочет его до дрожи в коленках. Потом ударяется о стену и слышит, как он вполголоса выругался.
— Здесь, — шепчет она. — Сейчас.
Она чувствует тяжесть его тела. Они на кухне. Луна заливает комнату холодным синим светом. У нее вдруг возникает ощущение опасности, словно в комнату проникло нечто призрачное, но живое — непонятное и в то же время сладостное. Немного поколебавшись, она стягивает через голову джемпер. И снова становится той, что когда-то была: смелой и ненасытной. Глядя ему прямо в глаза, расстегивает блузку. Раз, два, три — пуговицы выскакивают из петель. Блузка падает с плеч, и теперь она по пояс голая. От холодного воздуха обнаженная кожа туго натягивается. Его взгляд останавливается на ее груди, и ей становится трудно дышать. Все вокруг неожиданно останавливается.
В комнате слышится лишь их тяжелое дыхание. Ей кажется, что ее загипнотизировали. Она наклоняется вперед, ощущая в это короткое мгновение рождение чего-то мощного и прекрасного. И они снова целуются, и она понимает, что много лет ждала именно этого поцелуя, поцелуя, который будет длиться вечно и навсегда останется у нее в памяти. Она вдыхает запах его лосьона после бритья и забывает обо всем. Даже о том, где они сейчас. Он нежно отстраняется и ласково ей улыбается.
— Что? — задыхающимся голосом, почти теряя сознание, спрашивает она.
— Ты, — шепчет он и умолкает.
Ее лицо расплывается в счастливой улыбке, и она целует его, целует до обморока, до головокружения, забывая обо всем и внимая только настойчивому зову плоти. Здесь. Сейчас. Его руки обнимают ее. Губы ласкают ямку на ее шее. Она прижимается к нему, ей не хватает воздуха, сердце бешено колотится, каждая клеточка тела становится такой чувствительной, что его прикосновения вызывают дрожь. Ей хочется смеяться от радости. Она срывает с него рубашку. Поцелуи становятся все более и более страстными. Он неловко сажает ее на кухонный стол, и она обвивает его ногами. Тогда он наклоняется и задирает ей юбку до талии, а она выгибается, чувствуя спиной холодный гранит, ее глаза устремляются к стеклянному потолку, руки судорожно цепляются за его волосы. Ни один защитный экран вокруг не закрыт, стеклянные стены — будто окно в ночное небо. Она вглядывается в темноту и ощущает странное ликование в душе.
«Я еще жива», — проносится у нее в голове.
А потом она закрывает глаза и больше уж ни о чем не думает.
Его голос возвращает ее к жизни.
— Лив? — Он держит ее. Она слышит собственное дыхание. — Лив? — снова спрашивает он, и она перестает дрожать. — Ты в порядке?
— Прости. Да. Прошло столько времени…
Его руки в молчаливом ответе сжимают ее еще крепче. И снова тишина.
— Ты не замерзла?
Она пытается отдышаться и отвечает не сразу:
— Просто околела от холода.
Тогда он осторожно опускает ее, поднимает с пола рубашку и накидывает на нее. Они в темноте смотрят друг на друга.
— Что ж, это было… — Она хочет небрежно сказать что-нибудь остроумное, но ничего не выходит. Язык ее не слушается. Ей страшно отпускать его, словно если он не будет ее держать, то она улетит.
Но реальная жизнь уже потихоньку вступает в свои права. Она слышит непривычно громкий шум транспорта на улице, чувствует босыми ногами холодный каменный пол. Похоже, она потеряла туфлю.
— Мы, кажется, не закрыли входную дверь, — шепчет она, глядя в коридор.
— Черт, не могу найти ботинок! А ты знала, что у тебя в доме нет крыши?
Она поднимает глаза. Вроде, крышу никто не открывал. Наверное, случайно нажала на кнопку, когда падала на кухонный стол. Осенний воздух обволакивает их, ее обнаженное тело покрывается мурашками, словно и оно только сейчас поняло, что на самом деле произошло. На спинке стула висит черный свитер Мо, похожий на крылья хищной птицы.
— Погоди, — говорит она.
Шлепает по кухне и нажимает на кнопку, прислушиваясь к скрежету закрывающейся крыши. Пол смотрит на звездное небо, потом — на нее, медленно поворачивается на триста шестьдесят градусов и, дав глазам немного привыкнуть к темноте, осматривает кухню.
— Ну и ну! Я ожидал совсем другого.
— Почему? А чего ты ожидал?
— Не знаю… Вся эта история с муниципальным налогом… — Он поднимает глаза к стеклянному потолку. — Я думал, у тебя захламленная маленькая квартирка. Типа моей. А это…
— Дом Дэвида. Он построил его, — роняет она и, заметив, что Пол переменился в лице, спрашивает: — Что? Слишком большой?
— Нет. — Пол пробегает глазами гостиную и делает глубокий вдох. — Это не запрещено. Он… э-э-э… действительно замечательный парень.
Она наливает им по стакану воды и начинает одеваться, стараясь не показывать своего смущения. Он подает блузку, они смотрят друг на друга и, несмотря на то что теперь почти одеты, чувствуют некоторую неловкость.
— Итак, а теперь что случилось? Хочешь побыть одна? — улыбается он и поспешно добавляет: — Но должен тебя предупредить. Если хочешь, чтобы я ушел прямо сейчас, дай мне тайм-аут, чтобы ноги перестали дрожать.
Она смотрит на Пола Маккаферти, вдруг ставшего до боли родным и близким. Нет, она не хочет, чтобы он уходил. Она хочет нежиться в его объятиях, положив ему голову на грудь. Она хочет просыпаться, не чувствуя безотчетного страха, когда невозможно убежать от своих мыслей. В ней еще живет тень сомнения — Дэвид, — но она гонит ее прочь. Все, пора жить не прошлым, а настоящим. Нет, она больше не будет девушкой, которую покинул Дэвид.
Она не включает Свет. А тихонько берет Пола за руку и ведет наверх, в свою спальню.
Но они и не думают спать. Часы превращаются в волшебные мгновения, когда нет ничего, кроме слившихся в объятии тел и страстного шепота. Она уже и забыла, как это приятно — прижиматься к мужчине, от которого не в силах оторваться. Ей кажется, будто она получила новый заряд жизненной энергии и теперь парит в облаках.
В шесть часов утра холодный свет зари потихоньку проникает в комнату.
— Потрясающее место, — шепчет он, обратив взгляд в сторону окна.
Их ноги переплетены, ее кожа все еще хранит след его поцелуев. Она чувствует себя пьяной от счастья.
— Да, так оно и есть. Хотя, честно говоря, я не могу его себе позволить. — Она всматривается в его белеющее в полумраке лицо. — У меня полная неразбериха с финансами. Мне сказали, что пора продавать.
— Но ты же не хочешь.
— Мне кажется, будто это… предательство.
— Я прекрасно понимаю, почему тебе жалко отсюда уезжать. Здесь очень красиво. И так спокойно, — говорит он и снова поднимает глаза к потолку: — Вау! И ты можешь в любой момент раздвинуть крышу! Одно это дорогого стоит…
Она высвобождается из его объятий, чтобы повернуть голову, покоящуюся на его плече, в сторону окна.
— Иногда по утрам я смотрю, как баржи плывут к Тауэрскому мосту. Представляешь, если свет падает правильно, то река становится похожа на поток расплавленного золота.
— Расплавленного золота?
Теперь они лежат молча, в комнате становится светлее. Она смотрит на реку в лучах солнца, и ей кажется, будто это путеводная нить в будущее. «Все хорошо? — спрашивает она себя. — Неужели я могу позволить себе снова стать счастливой?»
Пол странно притих, и она решает, что его наконец сморил сон. Но, повернувшись, она видит, что он смотрит на стену напротив кровати. Смотрит на портрет «Девушки, которую ты покинул», освещенный тусклым утренним светом. Она приподнимается на локте и наблюдает за ним. Его взгляд словно прикован к картине, и по мере того как становится светлее, он все пристальнее всматривается в нее. «Он оценил ее», — думает она. И чувствует, как в глубине души рождается неподдельная радость.
— Тебе нравится? — спрашивает она, но он, похоже, не слышит. Тогда она опять сворачивается клубком, уткнувшись ему в плечо. — Через несколько минут краски станут ярче. Картина называется «Девушка, которую ты покинул». Или, по крайней мере, мы… я так думаю. Написано сзади на раме. Это… моя самая любимая вещь во всем доме. На самом деле и во всем мире. Дэвид подарил мне ее во время медового месяца, — помедлив, произносит она и, так как Пол продолжает молчать, легонько проводит пальцем по его руке: — Знаю, это звучит дико, но после его смерти мне расхотелось жить. Я неделями сидела здесь. Не желала видеть других людей. И когда становилось совсем невмоготу, что-то в выражении ее лица… Эта девушка помогала мне держаться. Она словно говорила мне, что я справлюсь, — тяжело вздыхает Лив. — И вот теперь, когда появился ты, я догадалась, что она напоминала мне о чем-то еще. О девушке, которой я раньше была. Которая не волновалась по пустякам. И умела веселиться. Которая просто… жила. О девушке, которой я снова хочу быть.
