Вадим Чирков - Кукурузные человечки
О путешествии на остров Пасхи было уже почти все переговорено, и Славик перебирал в уме самые яркие воспоминания: как он понял, что не камень стоит у подножия горы, а каменная голова; и как удивился Рафаэль, когда увидел в проеме дверей Садима, как нежно назвал гномиком... Он показал Кубику ронго-ронго; художник долго держал на ладони щепочку со странными знаками, даже понюхал ее...
-Завидую тебе, - сказал он после долгого молчания. - остров Пасхи! Я на нем никогда, видно, не побываю. А ведь мне как художнику все это увидеть было бы полезно: другие пейзажи, другие краски...
-Дядя Витя, а как вы думаете, для чего они вырубали эти статуи?
Кубик сначала помолчал, следя глазами за ласточкой.
-Я думаю. Славик, все там было, как сказал один философ, человеческое и только человеческое. Скорее всего, каменные идолы-истуканы - это размножение облика какого-то божества, то есть опять-таки религия. Была, возможно, вражда племен из-за стремления одного подчинить себе другое, слепая в своей беспощадности война... В истории человечества все до скуки точно повторяется. Хотелось бы, чтобы хоть раз было иначе, но, видать, и здесь, на Пупе Вселенной, все было то же - человеческое, слишком человеческое! Знаешь, что, по-моему, самое интересное в истории с каменными статуями-моаи? Знаешь, на что Тур Хейердал не обратил особого внимания, хоть и заметил?
-На что? - Славик тоже смотрел на птиц высоко над собой.
-Ну так вот, каменные истуканы-моаи раз от раза становились все больше, все тяжелее. Самый большой - с семиэтажный дом - остался в каменоломне. Там же нашли и самый большой парик-пукау - видимо, для этого великана. Что тут можно сказать?
-Не знаю, - признался Славик.
-То-то! - восторжествовал Кубик.- А я, кажется, догадался. Группы "длинноухих" - а каждая вырубала своего великана - соревновались меж собой! И ставили перед собой все более недостижимые цели, как... как кто, Славик?
-Не знаю, - снова сказал Славик.
-Боже мой! Да как, например,наши штангисты! Как альпинисты, которые гибнут один за другим, но все лезет и лезут, все выше и выше, по все более страшным маршрутам! Им мало было покорять вершины днем, так они взялись сделать это ночью! Как те же одинокие путешественники по морям и океанам, как наш Конюхов, они черт знает на чем, чуть ли не вплавь, отправляются в кругосветку! Кто еще, подскажи теперь сам.
-Мотоциклисты, которые по скалам прыгают на мотоциклах.
-Вот-вот! - подхватил Кубик. - Триалисты! Сдалеть невероятное! Достичь недостижимого! Перевернуть само понятие недостижимого - в этом весь человек! Вот тем-то пасхальцы и жутко интересны, что подтверждают одну из лучших человеческих черт. И еще как подтверждают! Тот самый большой парик, который они должны были надеть на голову сммого большого, двадцатиметрового великана, весит ни много, ни мало - тридцать тонн! И пасхальцы - чемпионы чемпионов - подняли бы его, если б не война! И сделали бы еще большего великана! И - что самое важное - сравнялись бы с ним силой. Как те, что вызывают на единоборство океан или Эверест, сравниваются с ними мощью. Вот кто такие для меня пасхальцы - люди из людей, чемпионы чемпионов... Что молчишь? - не вытерпел художник. Ему, разгоряченному собственными словами, хотелось немедленного ответа - хоть возражения, хоть согласия.
-Я думаю, - ответил Славик, глаза его следили за какой-то высокой ласточкой, - я думаю, что лучше: журавль в небе или синица в руках?
-Ну и что тебе больше нравится? - осторожно спросил Кубик.
-Мне? - Славик по привычке дал себе минуту на размышление. - Мне... мне нравится больше...
Лучшее средство для ращения волос
И тут оба подняли головы, потому что луг оглушил и сотряс рокот и лязг трактора, даже задрожали перед ними белые корзинки тысячелистника.
-Что ему здесь надо? - встрепенулся художник. - Что это он?
Вслед за трактором на луг вырулила машина председателя кооператива.
Председатель вылез из машины и подошел к трактористу. Стал что-то ему говорить, показывая рукой на луг. Тот, сидя в кабине, кивал.
-Уж не собираются ли они луг запахать? - обеспокоился Кубик.
Тракторист двинул рычаги, трактор повернул влево, и Славик с Кубиком увидели за ним плуг.
Кубик вскочил и понесся к председателевой машине. Славик побежал за ним. Председатель, видимо, дожидаясь, когда тракторист начнет работу, закурил сигарету.
-Андрей Леонтьевич! - закричал издали Кубик. - Что вы собираетесь делать?
-Мы, Виктор Александрович, - ответил неспешно председатель, - как всегда, понимаете, своим делом занимаемся: сеем, пашем... Наше дело, понимаете, - хлеб.
-А с лугом, с лугом вы что собираетесь делать?
-Есть такое мнение, Виктор Александрович, - вспахать.
-Андрей Леонтьевич! - У Кубика все слова из головы вылетели. - Андрей Леонтьевич, это как же?
-Ну, - председатель снял шляпу и вытер платком лысую голову, - не будем же мы ради художников, понимаете, да, понимаете, под цветочками, под одной, понимаете, только травой десять гектаров хорошей земли держать!
-Да причем тут художники! - вскричал Кубик. - Вы с этого луга для фермы траву косите, люди по уголочкам для коров, для коз сена добирают. А красота людям, значит, уже не нужна? Цветы - они уже никому не нужны, думаете?
-Настоящая красота, Виктор Алексаныч, - наставительно сказал председатель и для солидности надел шляпу, - это когда везде ровно. А здесь что? - Он провел рукой по-над лугом. - Тут яма, там бугор, там вообще лягушки, еще и дерево, а вон и кусты черт знает откуда. - При последних словах предеседатель почему-то рассердился.
-Их птицы занесли, Андрей Леонтьевич, иволга...
-Когда везде, понимаете, ровно, тогда и красиво, - не слыша художника, как бы для себя, повторил председатель. - Вот посажу здесь кукурузу...
-Андрей Леонтьич! - взмолился Кубик. - Да побойтесь вы бога! Такую красоту загубить ради нескольких мешков кукурузы! Спасут они вас, что ли? Что у вас у всех за болезнь такая: что не вами посажено - срубить, запахать?!
Тракторист развернул уже плуг, чтобы начать атаку на луг, но увидел, что с председателем спорят, махину свою остановил и стал ждать последнего знака.
-Ведь и дерево, и кусты, и ложбинка, и лягушки - они ведь природа, здесь все так расположено, что и глаза, и душа отдыхают! Вы и сами, наверно, в молодости на этот луг за красотой ходили, а сейчас хотите плугом ее зарезать!
-Ты слова-то подбирай помягче, - запыхтел председатель, - "зарезать"! Моя душа, знаешь на чем отдыхает? На полных, понимаешь, закромах, как говорится! Когда корма вдоволь, когда скот есть чем кормить - тогда я спокоен. Тогда мне и красоту, понимаешь, подавай.
Председатель и Кубик разговаривали не так уж громко, но их услышали. Откуда-то взялись две женщины, вступили в разговор. Обе были на стороне художника. Еще одна подошла - взяла сторону председателя.
И когда голоса женщин заглушили голос Кубика, а председатель, раскраснешись, стал рубить воздух рукой и все чаще поглядывать в сторону тракториста, художник отскочил к Славику и зашептал ему на ухо:
-Кровь из носу, Славик! Беги к своим пришельцам, принеси мне молстар, скажи - я прошу. Не прошу - умоляю. Дело, скажи, важнейшее, последствий никаких. Одна нога здесь, другая там. Дуй!
Славик понесся к своему огороду.
Пришельцы возились в корабле, - пришлось после острова Пасхи его проверять и ремонтировать. Грипа. услышав про художника, сказал несколько слов Мазилю, вышедшему из корабля, тот кивнул, и вот молстар снова в руках Славика.
Когда Славик вернулся, Кубик еще спорил, трактор пока стоял без движения, только предупреждающе рычал. Гонец подошел сзади и сунул в руку художника коробочку с экраном.
А председатель, изрубив воздух возле себя в куски, раз десять сняв и снова надев шляпу, вдруг побагровев, раздвинул женщин и сделал три решительных шага по направлению к трактору.
Кубик, заметил Славик, держа молстар в левой руке, не сводил экрана с председателя.
Перед тем. как дать знак трактористу начинать, Андрей Леонтьевич обратился к женщинам. Он сказал, наверно, уже сто слов, но еще несколько просилось наружу:
-Вам бы только, понимаете, травы да муравы... Травы, понимаете, да муравы... И не понимаете, понимаете, того, что... - Тут он швырнул шляпу на капот машины и поднял руку.
Тракторист следил за рукой, чуть высунувшись из кабины. Он ждал, когда рука опустится, - тогда он двинет рычаги.
Но председатель не махнул рукой, а медленно, медленно стал ее опускать. Он почесал пушок на макушке, обвел взглядом луг, будто впервые его увидел. Потом кашлянул. Да, с ним что-то происходило. Женщины это заметили и замолчали, пристально на него глядя.
Председатель пошевелил плечами, словно что-то с себя сбрасывая.
-Эк меня занесло, - пробормотал он. - Еще, не дай бог, кто-то подумает, что я без этого луга с делами не справлюсь. Перестраховываешься, Леонтьич? Трусить, что ли, начинаешь к старости, понимаешь, лет?
