Вячеслав Букур - Тургенев, сын Ахматовой (сборник)
– Из налоговой полиции повестка!
– Расписались в получении? – спросил Петр.
– Нет! – просияла Таисия. – Из конверта.
– Тогда выбросьте. Всем мужчинам пришли такие. У нас в фирме все выбросили.
Бледный Боря, как утонченный режиссер ситуации, подумал: надо как-то усилить всеобщую радость, чтобы привести ее к известному благодатному результату.
– Старик абхазец нас один раз пригласил – долго торговался. А ему нужен был бензин. Такое гостеприимство проявил – настоящую «Хванчкару» нам выставил… И правильно вы сделаете, что выбросите. Нам тоже что сержант говорил? А мы: «Слушаем, товарищ сержант», – а сами налево все спускали… Поэтому немногие только умерли, большинство-то выжило.
Мама Таисии дала бледному Боре, тут же порозовевшему от приятных чувств, десятку, чтобы купил в ларьке чего-нибудь. И хотя эти деньги убавляли фонд дня рождения Таисии, но и она была радостная, потому что хотела веселья. Абхазия или Пермь – все равно приходится обороняться от натисков государства.
– Дырка-то спереди у него на шее откуда? Ранение?
– Нет, это у него от реанимации, с перепою – через трахею делали искусственное дыхание, отек горла был.
Тут Петр из воздуха уловил нервные волны матери и добавил:
– Боря сегодня пришел к нам устраиваться по объявлению, а мы уже плотника взяли.
Не успел он договорить это, как раздался звонок. Прямо с порога Боря отрапортовал:
– Купил спирт «Троя» – настойка на женьшене.
Папа с его привычкой читать мелкие примечания обратил внимание:
– Для наружного употребления.
– Все пьют, и я пил – и все в порядке.
Все посмотрели на дырку в отвороте рубашки – с глубоко пульсирующим морщинистым дном. Боря перехватил их взгляды и сказал твердо:
– Позавчера пили. (Понимай: с тех пор он не был в реанимации.)
Выпили по первой порции. Девочки устроились, как в партере, посмотреть и послушать.
– Снится мне… – начал Петр и остановился, спохватившись – нужно ведь подождать, пока женьшень дойдет до самых отдаленных клеток. – Снится мне, что веду самолет. И вдруг стюардесса вызвала меня к какому-то капризному пассажиру. Успокоил я его, вернулся, а в кабине все приборы управления исчезли. Самолет начинает разваливаться на части, пассажиры гибнут, а я тут же оказываюсь подсудимым…
– Что-то неладно с жизненными целями, – сказал после продолжительного молчания папа.
– А мне приснилось, что я бронетранспортер на цистерну спирта поменял. К чему бы этот сон? – Боря достал из кармана сдачу, пошелестел и сказал: – Дешевый этот женьшень…
Мама Таисии поняла намек, но поскольку она уже внутрь себя уронила росинку этого наружного растирания, то перевела разговор в какую-то гносеологическую плоскость:
– С Троей все время что-то не то происходит… Шлиман не ту Трою откопал, которая у Гомера. И вообще сейчас ученые доказали, что ту Трою так и не взяли.
– А мы ее все-таки окончательно возьмем! – с угрозой сказал Петр.
– Зачем спиртовую растирку назвали таким знаменитым именем и на этикетке лихой Гектор на колеснице скачет? Это Троя, что ли?
– Это троянский конь, – качнул недавно стриженной головой папа. – С сюрпризом внутри.
Маша понимала: непедагогично поощрять выпивки разговорами с нетрезвыми родителями, но они ведь редко разрешают себе расслабиться. (А если будут часто, придется их взять в крутой оборот – откажусь их постригать, маму откажусь подкрашивать.)
– Вчера Таисия, – начала речь Маша, – не могла сделать доклад о росписи древнегреческих ваз. Я ей достала «Мифы народов мира», Гаспарова, Куна, книгу Любимова по древнему искусству… Заливаюсь, диктую ей тезисы: краснофигурные, чернофигурные, последовательность времени, а Таисия в слезы – надо подробно, а она не успевает. Говорю: «Надоело мне это уже – давай я за тебя напишу, почерки у нас похожи…»
Слушали Машу с голубиным терпением: понятно, что общаться нужно с детьми, отец кивал головой – вот еще один квант общения прошел, вот другой, а мама только водила глазами, как бы провожая каждую частицу общения.
– Эмхакашка, блин, требует подробно, – добавила Таисия. – А у самой муж говорит: «Вера, я лóжу в сумку…»
Петр сказал Боре:
– МХК – это мировая художественная культура. Боже мой, ну и каково зерно этого сообщения? А, Маша?
– А таково! Я за Таисию писала, а она потом еще целый час перед зеркалом так причешется, сяк… одно примерит, другое не нравится. А выла: не успею, не успею!..
– Это же МХК в действии, – заступился за Таисию папа. – Эстетика поведения…
А взгляд Бори, как у всякого человека употребляющего, бродил по комнате в поисках предлога добавить. С каркаса психики обрушились все завитушки, придающие Боре вид обыкновенного человека, и при солнечном свете вылезло что-то колченогое, похожее на тарантула, чья экологическая ниша – океан алкоголя. Он увидел расписанную одуванчиками тарелку, сохнущую на подставке для учебников. Показывая на нее, сказал:
– Тут у одуванчиков ножки… просто… голые нарисованы! А на самом деле они покрыты волосками. Вот как у меня! – Он задрал брючину, все ожидали увидеть суперсамцовское непотребное буйство джунглей, но не успела мама еще почувствовать неудобство перед дочерьми, как услышала разочарованный вскрик: – Ё-мое! Все вылезли… от пьянки! Это точно. Все Абхазия виновата: они нас поили, эти черные! Ну, покажу я им на рынке – в День пограничника!
– Эти, на рынке, за тех отвечать должны? – удивился Петр.
«Да, все должны за меня отвечать», – взглядом показал Борис.
Петр сразу начал его выводить из зоны возможного конфликта. Борис хотя и поплыл от «Трои», но вертелся по прихожей очень быстро, так что все включились в его ловлю. Петр не мог понять, почему на одну ногу легко наделся туфель, а на другую – с трудом, и то при помощи ложки для обуви. «Гениальный человек изобрел эту ложку – надо бы Нобелевскую премию дать», – шептал Петр безрадостно.
Родители Таисии неуместно педагогически нажали, когда Петр и Боря ушли.
– Ишь, черные ему во всем виноваты, – сказала мама.
– Он в чем-то прав: в самом деле все за всех в ответе, – добавил папа. – Но и он, Боря, должен за всех быть в ответе… в меру своих сил. А он абсолютно безмятежен…
Мама продолжила: мол, Петру неудобно своего везения, что он не был в армии, вот он его и привел. И тут оба родителя разом вспомнили, как Боря угрожающе наставлял, как дуло, свою дырку между ключицами в коридоре и дно этой дырки пульсировало всхлипами.
«26 мая 1996.
Сегодня я поняла, что враг существует: он мешал нам все время, пока мы собирались в монастырь. Вчера только приготовили мне мини-юбку, а сегодня найти не могли. Вся темная одежда на виду была, а мы ее словно не видели. Наконец оделись с Машей, гостинцев положили в кулек с ручками, уже чуть не вышли, мама сказала: „С Богом!“, – и тут увидели, что на пакете „секс“ по-английски. Слава Богу, еще не ушли… Не буду писать, с какими приключениями покупали кулек – вообще нет ничего строгого! То голые, то реклама…
Мама написала по всем правилам письмо к матушке-игуменье. Сначала „Слава Богу нашему“, потом „Благословите, матушка!“.
Мы у матушки Марии попросили благословения на поход – на сплав. У нас нет прививок от клещей, и может помочь только благословение. Матушка, оказывается, была врачом до монастыря. Она прочла молитвы и потом подробно рассказала, какие места на теле надо чаще всего осматривать. Матушка нам подарила по книжке „Таинственный смысл символических священно-действий“. Завтра у меня день рождения – пригласила Алешу, Лизу, Наташу, Иру и Лильку».
«А какие будут призы за победу в конкурсе?» – интересовалась Маша. Александра вычитывала из книги «Все о детской вечеринке», что можно взять для дня рождения. Маша подумала: вот бы прочесть книгу «ВСЕ о будущей жизни»! Чудаки эти англичане или американцы (книга была переводом с английского): «Не стоит устраивать сюрпризы для малышей – они могут оказаться источником испуга…» Н-да, для шестилетней Лизы Загроженко все, что мы предложим, будет очарованием.
А в это время Таисия писала своим заунывно-аккуратным почерком; она чувствовала, что внутри букв скрывается что-то невеселое, и старалась их подвеселить всякими чернильными кудрями. Она сочиняла: «На кладбище встретишься с таинственным незнакомцем», «Если будешь грустить – лопну воздушный шарик возле уха»…
– Картошку выключите, – командовала Александра, – салат режем!
Она заглянула к Таисии и прочла надпись на открытке.
– Что это у тебя за ажурная вязь полуарабская, Таисия?
У них было сейчас такое раздолье: папа на работе, мама уехала за город на этюды. Перед этим она много раз повторила: «Не дай Бог, разобьете хоть одну тарелку! Я, конечно, все терплю, и это вытерплю, но будьте милосердны!»
– Так какие будут призы? – повторила вопрос Маша.
