Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 17. Зимние перезвоны
Таковы приятные парадоксы большого всемирного потепления тут, на севере.
Джим Роу во встречных потоках народной дипломатии и деловых контактов стал главным героем. Это его самолет поддерживает пульс общения. Джима одинаково хорошо знают и любят на двух берегах. И даже вдали от северных берегов. Как раз когда я гостил в его доме, из Лондона прилетели две съемочные группы: телевидение Англии и Австралии решило рассказать о номском летчике, вдруг ставшем символом потепленья на севере. Полеты на Чукотку, конечно, очень престижны для компании «Беринг эйр», они ей дали статус международной компании.
Американцы не любят говорить о доходах. И я не расспрашивал Джима о коммерческой стороне дела. Думаю, во имя хорошо осознанной им миссии он готов даже терпеть убытки или довольствоваться очень малым. С американцев «по-свойски» за полет туда и обратно берет он полную цену — около трехсот долларов. С наших берет рублями, а часто везет и вовсе бесплатно — что возьмешь с эскимоса или ребенка, летящих на Аляску по приглашенью без денег.
Авиамост Ном — Провидения стал частью жизни всей семьи Роу. Хозяйка дома Кристина время делит на три равные части: работа в компании, дети и дом, а между делами — русский язык. Даже в самолете она не расстается с двумя букварями. У двух ее ребятишек на Чукотке много друзей, и дом наполнен подарками из Провидения. День рождения Джима семья летала справлять на Чукотку.
— Было весело и сердечно… — Кристина включает кассету с видеозаписью, сделанной там, и я вижу тесноватые комнаты в пятиэтажке, застолье, возню ребятишек, цветы и торт имениннику.
— Все было так далеко и оказалось так близко, — комментирует Джим происходящее на экране.
Полеты «к тому берегу», однако, могут и прекратиться. Бухта Провидения не имеет статуса международного аэродрома, там нет соответствующего оборудования. Правда, в последнее время кое-что появилось. Например, с Номом можно поддерживать связь по радиотелефону.
Но инструкция есть инструкция. Формальный повод для закрытия линии есть. И Джим озабочен. Правда, притяжение Аляски и Чукотки так велико, что идут разговоры об открытии официальной авиалинии. Как проложат ее? Если линия свяжет Магадан и Анкоридж, то бухта Провидения и Ном окажутся в стороне. Воздушная тропа, проложенная Джимом Роу, как сказала Кристина, «зарастет облаками». Родственникам-эскимосам накладно будет навещать друг друга кружным путем, деловые контакты двух близких зон проще решать напрямую — час с небольшим полета. Да и жалко пробужденных надежд и симпатий друг к другу двух медвежьих углов. Здравый смысл говорит: кровь должна бежать не только по артериям, но также по капиллярам. Большие самолеты полетят — хорошо. Но почему бы и не летать маленьким?
— Все образуется, Джим. У твоего дела много болельщиков. Все образуется, — говорю я, глядя на горящие в печке поленья.
— Что такое «образуется?» — спрашивает Кристина.
Пока мы ищем синоним этому слову, Джим звонит, справляется о погоде.
— Говорят, будет дождь. Но мы полетим…
Я беспокоюсь. Семь недель путешествия — это много, чтобы уже захотелось домой.
— Джим, но луна ведь…
В окошко глядит номская красная круглая, как лицо эскимоса, луна.
— У нас тут, на севере, все меняется быстро. Ночью — луна, утром — дождь.
Утром я проснулся от лая собак и стука дождя по стеклам. Не полетим…
Нет, полетели! Я сидел с Джимом рядом. Рубиновые цифры компьютера выдавали нам путь на Чукотку с учетом дождя и ветра. Один прибор убывающими к нулю значками показывал приближение границы…
Дождь. Видимость никудышная. Как попадем в каменный коридор бухты? Словно угадав мои мысли, Джим включает локатор.
На общем обзоре виден язычок бухты, на приближенном — ворота, в которые надо влететь.
И мы влетаем. В дожде я не увидел гор ни слева, ни справа. Почувствовал: уже катимся по бетонке.
Все. Путешествие позади. И я-дома. Мокнут в плащах пограничники. Поблескивает писанный масляной краской лозунг о том, что перестройка необратима. В тесном вокзальчике сидят на рюкзаках геологи, режутся в карты. Диктор объявляет: по метеоусловиям все рейсы пока задерживаются. А Джим уже подсаживает в свой двухмоторник эскимоску-учительницу и трех ребятишек, летящих в Ном…
Лишь самую малость самолет Джима бежит по бетонке и скрывается в водяной пелене.
А я дома. Во всяком путешествии самое приятное — возвращение домой.
Фото автора. 25 января 1991 г.
«Аляска больше, чем вы думаете…»
(Семь недель на Аляске)
Один из правителей Русской Америки Кирилл Хлебников в начале прошлого века писал, имея в виду Аляску: «Сей соседственный нам край мало известен». Не знаем Аляску мы и сегодня.
— Ты загорел. Откуда?
— Да вот вернулся…
— Загар на Аляске?!
Пожалуй, все знают, что Аляска была когда-то русской и что потом Аляску почему-то продали. Полагают, что и сегодня Аляска жива добычей золота и мехов. Ну и, конечно, что это край белых безмолвий, снегов, морозов. И ничего нет в ней больше.
Последним представлением об Аляске обязаны мы Джеку Лондону. Но любимый нами рассказчик был на Аляске недолго, был в зимнее время, был в континентальной части Аляски (верховье Юкона), где морозы не уступают нашим якутским. И самое главное — был Лондон калифорнийцем, южанином, для него и Вологодчина наша показалась бы белым безмолвием… С представлением об Аляске по Лондону приземлились мы, помню.
В Анкоридже в феврале — шубы, треухи, унты. И встречены были восторженным воплем телевизионщиков: «Не снимайте, оставайтесь, пожалуйста, в шапках!» Сами они были без головных уборов и в куртках, какие носят у нас в апреле.
Температура была минус два градуса.
Теперь, побывав на Аляске три раза, увидев многие ее уголки, могу сказать: на редкость разнообразный край! Существует по крайней мере шесть разных Алясок. Есть полярная зона («северный склон»), где, помните, три кита оказались в ловушке. Зимой в этом крае шестьдесят семь суток длится непрерывная ночь, а летом такое же время солнце не уходит за горизонт.
Те, кто знает наш Север, легко представят здешнюю жизнь.
А теперь отыщите на карте аляскинский юго-восток. Американцы эту часть штата называют «ручкой от сковородки».
Прилетев сюда с севера, чувствуешь себя попавшим едва ли не в тропики — леса из необхватных вечнозеленых деревьев (ели и кедры), покрытых мхами, сумрачно, влажно. Море не замерзает. На побережье в погожий день как в Крыму.
Но поскольку солнце — гость тут нечастый, то оптимисты говорят: «место вечной весны», пессимисты «вечная осень».
Вы скажете: как же так, по широтам Аляска — это наша Чукотка, почему же такая теплынь? Объяснение есть. Во-первых, «ручка от сковородки» все же южнее Чукотки, во-вторых, хребты гор на Чукотке тянутся с юга на север, и арктический воздух течет между ними беспрепятственно вниз. На Аляске же горы тянутся вдоль параллелей и служат барьером северным холодам. Мало того, юго-восточную часть Аляски «отапливают» японское течение Уясиво и теплые юго-восточные ветры Тихого океана. Они смягчают климат и там, где друг за другом тянутся в океане Алеутские острова.
Тут нет лесов, но еще первые мореходы, открывавшие Русскую Америку, были очарованы изумрудной зеленью островов. Край этот ветреный и туманный с климатом относительно мягким.
Так же как на Камчатке, наблюдается тут растительный гигантизм. На острове Уналашка я собирал морошку, походившую на гроздья красной икры. Ее и называют тут «лососевая ягода».
В местах Джека Лондона — верховья Юкона — я побывал летом. Трудно было поверить, что ты на севере. Почти туркменское колючее солнце жгло кожу, собаки лежали с высунутыми языками, сороки сидели на ветках с раскрытыми клювами, дрозд на гостиничном подоконнике трепетанием крыльев охлаждал изнемогших в гнезде птенцов. Градусник в тот день показывал по Фаренгейту 94, по Цельсию — 35. Это центральная, континентальная часть Аляски.
Летом тут возле Юкона вызревают помидоры, зимой же — Джек Лондон не преувеличивал — Белое Безмолвие с морозами под пятьдесят.
А теперь переведем взгляд на карте к местам, где Аляска глядит на запад, через Берингово море, в Сибирь. Тут с Чукоткою много сходства, хотя климат все же помягче. Лесов почти нет. Тундра, то равнинная, то всхолмленная, то горбящаяся горами, почти всегда ветреная, неуютная, однако не лишенная красоты. Есть в ней особая, на весь мир известная Дельта, образуемая двумя великими реками — Юконом и Кускокуимом. В Соединенных Штатах по величине эти реки стоят в таком порядке: Миссисипи, Миссури, Юкон, Кускокуим. Две великие артерии, собирая водную дань с просторов Аляски, близ впадения в океан сближаются и образуют гигантский мир равнинных болот, где суши меньше, чем вод и топей. На Аляске более трех миллионов озер. Большая часть из них приходится на знаменитую Дельту.
